Дело с телом

– Ага, – согласился Кирьянов, и я положила трубку.

Добраться до милиции труда не составило. И минут через десять я влетела в кабинет Кири. Благо, меня в данном заведении знали и пропускали беспрепятственно.

– Ну что у тебя? – Володька выглядел еще более утомленным, нежели с утра.

Я продемонстрировала свою находку.

– Надо проверить, может быть, есть отпечатки пальцев…

– Криминалисты загружены по самые уши. Николай Сергеевич освободится только через полчасика – полный завал, – огорчил меня Кирьянов.

Николай Сергеевич Сотников – эксперт-криминалист, чудо родной милиции, волшебная палочка и золотая рыбка в одном лице. Он может узнать о вещи все, что вообще возможно.

– Ладно, Киря, тогда передай ему, пожалуйста. Только как что-то узнаешь – позвони, я заеду забрать. Проставлюсь – за мной не заржавеет, – пообещала я напоследок и отправилась домой. Ждать и думать.

Но подумать мне не удалось – в дверь позвонили.

– Здравствуйте, Таня, вы простите, что я без предупреждения, – извинилась Анна Владимировна, глядя на меня покрасневшими глазами. – Мы можем поговорить?

– Ну конечно, Анна, входите, – пригласила я женщину.

– Понимаете, я не могла до вас дозвониться и решила, что телефон может быть неисправен. Вы знаете, что произошло? – с надрывом выдохнула Клюжева.

– Знаю, – тихо сказала я ей, – мне очень жаль, поверьте.

– Мне тоже, – согласилась Анна Владимировна, – но что поделаешь!

Клюжева выглядела ужасно усталой и подавленной. Лицо осунулось, и теперь женщина казалась старше. Родинка на щеке приобрела еще большее сходство с горькой слезой.

Конечно, потерять супруга, близкого человека – очень тяжело. И я искренне сочувствовала Анне. Я бы нисколько не удивилась, если бы сейчас она сказала, что не хочет продолжать расследование. После такого стресса люди нередко впадают в апатию. Им все на свете становится безразлично, ничего не хочется предпринимать.

Анна Клюжева еле держалась на ногах, но не плакала. Видимо, слезы уже иссякли.

Усадив ее в кресло, я быстренько приготовила кофе и добавила Анне в чашку немного коньяку – пусть успокоится. После чего мы начали разговор.

– Таня, вы мне поможете? – выдохнула женщина с надеждой, отпив глоток ароматного напитка. Голос ее вибрировал, в нем звучали сдерживаемые рыдания. Покрасневшие глаза смотрели не на меня – скорее сквозь меня, сквозь стены. Анну не интересовал окружающий мир…

– В чем? – уточнила я.

– Я хочу, чтобы тот, кто убил Валечку, ответил по закону. Танечка, прошу вас, не бросайте меня сейчас! Конечно, – предупреждая мои возражения, затараторила Анна, – милиция теперь займется этим делом. Но я же знаю, как у них обстоит с раскрываемостью… Сегодня Владимир Сергеевич приходил – он выглядит таким измотанным. Он, конечно, пообещал сделать все возможное, но это же просто слова, я чувствую! Таня, вам я доверяю. Прошу вас! Я заплачу еще, если необходимо, – деньги найду.

Я почувствовала приближение истерики. Быстро поднявшись, достала из шкафчика пузырек с валерьянкой и налила в стакан воды.

– Вот, выпейте и успокойтесь. Мы должны спокойно все обсудить.

Женщина покорно взяла стакан дрожащими пальцами, и зубы ее лязгнули о край. Анна залпом выпила жидкость и спросила:

– Танечка, вы сможете? Вы найдете убийцу?

– Хорошо, – вздохнула я, словно бросаясь в омут с головой. – Я займусь этим.

Анна вздохнула с облегчением.

– Понимаете, я не хочу думать, что Валечка умер неотмщенным, – смущенно пояснила она. – И надеюсь, вы найдете этого ужасного человека!

– К сожалению, обещать не могу, – спокойно сказала я ей. – Но я, Аня, постараюсь. Только мне нужно кое-что уточнить.

Клюжева кивнула. Я закурила и задумалась на мгновение. Если Анну сейчас спрашивать о врагах и недоброжелателях, она вряд ли кого-то вспомнит. В самом деле, понятие «враги» чисто ассоциативно вызывает в памяти войну, бои и тому подобное. В бытовом смысле это слово почему-то редко воспринимают. Значит, надо сделать по-другому.

Сделав последнюю затяжку и притушив сигарету в пепельнице, я спросила:

– Что вы сами предполагаете относительно смерти вашего мужа?

Мой вопрос чисто психологически был правомерен. Человек, которого коснулось такое несчастье, всегда перебирает возможные варианты. Возможно, бессознательно, не обращая внимания на работу мысли, обдумывает: кто же виноват? Кто же способен на такое зверство?

Анна смутилась, бросила на меня быстрый взгляд из-под опущенных ресниц и промолчала.

– Анечка, я не прошу, чтобы вы кого-то обвиняли. Просто расскажите мне о ваших предположениях, – почти ласково говорила я. – Понимаете, в данном случае время играет против нас с вами. И лучше знать заранее, на кого обращать внимание. У меня лично уже есть некоторые версии. Может быть, у вас тоже? И объединенными усилиями мы сможем добиться успеха.

– Можно, я подумаю? – как на экзамене, спросила женщина. Я молча кивнула и вновь закурила. Анна посмотрела на меня растерянно и жалобно и покачала головой: – Нет, в голову ни одно предположение не приходит. Честно говоря, я не знаю, кому это могло понадобиться. Если только конкурент – я вам о нем, кажется, говорила. Но я не знаю… Я его даже не видела! Понимаете, Таня, очень тяжело – перебирать друзей, знакомых и думать, думать, думать – он или не он сделал это? Ответишь: нет, он не мог. И сам себе возражаешь: почему не мог – ведь в детстве он постоянно закладывал Вальку учителям и родителям или бил по носу… У меня голова от этого болит! Тем более половину знакомых Валентина я просто не знаю!

Я спокойно выслушала пылкую тираду, легонько похлопывая женщину по руке. Потом заметила:

– Тогда поступим иначе. – В голове уже начали выстраиваться наиболее вероятные мотивы. Что ж, придется провести целый допрос в его смягченном варианте. Анна покорно кивнула, готовая выслушать все, что угодно. – Конкурент… Вы о нем что-то знаете?

– Нет, Валентин пару раз говорил, что его подсиживают, вот и все.

– Извините за некорректный вопрос…

– Да ради бога, Танечка, о чем вы! – пылко воскликнула Анна Владимировна.

– У вашего мужа не было криминального прошлого?

– Нет, конечно же, нет.

– Может быть, он у кого-нибудь брал деньги в долг и длительное время не отдавал?

– Ой, Таня, я вспомнила, – ахнула Анна. – Конечно же, Валька не наделал долгов. Зато его приятель месяца три назад занял у него три тысячи долларов. Олег Камышин. Он хотел заняться бизнесом – не знаю уж, каким – и ходил по знакомым, просил денег, клялся и божился – «верну через месяц, ну в крайнем случае через два!».

– Неужели ваш муж просто так одолжил деньги? – удивилась я. В самом деле, сложно поверить в такое легкомыслие.

– Конечно, Валечка ни за что бы не одолжил такую сумму без гарантии, – ответила Анна. – Они оформили долговую расписку.

– Так в чем же проблема? – несказанно изумилась я. – В крайнем случае ваш муж мог бы получить свои деньги через суд.

– Ну, Таня, понимаете, мы, наверное, не так воспитаны. Если бы Олег был просто приятелем – тогда, разумеется, и речи не было бы об ожидании. Только Олег с Валентином – достаточно близкие друзья. Муж несколько раз в гневе заговаривал о том, что надо обратиться в суд. Но он бы этого ни за что не сделал, потому что был уверен, что Олег обязательно вернет деньги, когда у него появится такая возможность. Но деньги он так и не получил. Олежка, конечно, милый человек, но ужасно невезучий. Вот и тогда – он прогорел, так и не успев получить прибыль. А Вальке тоже нужны были деньги – вот он и требовал возвращения долга. Олег говорил, что на следующей неделе, или через неделю, или буквально вот-вот он все отдаст. Но не отдавал. Неужели вы думаете…

– Аня, я не знаю. Но, вообще-то, это повод для убийства. Где живет Олег Камышин?