Простите, сударыня, но в моем сознании слова «прекрасный» и «мужественный» меж собой никак не сочетаются. Поэтому лицо вашего мужа в молодости я представить себе не могу.
– А у меня всегда была внешность фотомодели…
Скромна, однако.
– …ноги «от ушей», натуральные роскошные волосы, тонкая талия… ну и все остальное на месте, – Аллочка смущенно опустила глазки. – Я, знаете, всегда любила роскошь, респектабельных мужчин… Умела заигрывать с ними, не подавая никаких надежд…
Поразительная скромность. Слов нет.
– Леня… ну, тогда еще он был для меня Леонидом Павловичем… сразу мне понравился, с первого взгляда.
Понятно. Серегин входил в число «респектабельных мужчин». Квартирка-то небось его? Аллочка завлекла мужика, очаровала, а тот как честный человек на ней женился. А потом она его – с Аполлоном… Ох, дался мне этот Аполлон! Однако Кире-то, поди, Аллочка ничего подобного не рассказывала. И кочетковские уши наверняка избежали участи выслушивать данные откровения. А мне вот приходится сидеть тут с умным видом и головой кивать в знак согласия.
– Я, как и сейчас, работала тогда секретарем директора в нашей фирме.
– В фирме «Горностай»? – на всякий случай уточнила я.
– Ну да. Так вот, Леня… Леонид Павлович часто наведывался к шефу, и мы, естественно, ну… как бы это сказать…
– Неизбежно полюбили друг друга, – подсказала я.
– Нет, не так. Мы… сталкивались, что ли, по нескольку раз в день. Я, конечно, Лене сразу понравилась… Но, знаете, я нравилась всему мужскому персоналу нашей фирмы, поэтому не придавала таким обстоятельствам особого значения.
Ну и выражения у вас, мадам. Каким обстоятельствам?
– Леонид Павлович все ходил вокруг да около. Буквально, имею в виду. Но на работе всюду люди, и, конечно, поговорить о личном мой будущий муж не мог. К сожалению, не имелось таких возможностей.
– Понимаю.
– Да и случая подходящего не было. Нас свела презентация в Доме моделей. Мы оказались за одним столиком. Ну, естественно, весь вечер провели вместе, потом Леня поехал меня провожать…
В общем, как я понимаю, дело благополучно закончилось свадьбой.
– Но вы, пожалуйста, чего-нибудь не подумайте…
Простите, сударыня, что именно я должна «не подумать»?
– …он только проводил – и все.
А мне-то какое дело?
– Но с этого самого вечера у нас начался бурный роман, приведший в конце концов к законной регистрации брака.
Ну я же говорю – дело благополучно закончилось свадьбой.
– Знаете, ведь наша с Леней… в смысле, с Леонидом Павловичем, наша с ним совместная жизнь, она не первая для моего мужа.
Господи, эта мадам когда-нибудь начнет высказывать свои мысли по-человечески? Конечно, прошу прощения, не мне делать ей замечания… но должна же я хотя бы чуточку понимать смысл того, что она изволит излагать. А то ведь приходится в буквальном смысле слова мысленно переводить ее речи. Например, в данном случае госпожа Серегина сообщила, что ее любимый Ленечка женился во второй раз. Так мне показалось, во всяком случае.
– …потому что первая Ленина жена отказалась ехать в город…
Наверное, я задумалась – прослушала. Но ничего существенного, кажется, не пропустила.
– …она сослалась на то, что в большом городе задыхается и жить здесь не может. В общем, Леня уехал один, а его первая жена осталась где-то в районе.
В каком-нибудь, думаю, тихом, спокойном городке… или в деревеньке, где ночью на небе зажигаются мириады звезд, а чистый воздух хочется пить…
– Сынишка Леонида Павловича, Мишутка, остался с матерью. Он уже сейчас большой – ему целых четырнадцать лет.
Сие было сказано с такой гордостью, как будто этот Мишутка является сыном самой Аллочки.
– Алиментов по исполнительному листу мой муж, конечно, не платил…
Нехороший человек.
– …а просто высылал деньги по почте…
Хороший человек.
– …столько, сколько считал необходимым, чтобы его первая семья ни в чем не нуждалась и у сына было абсолютно все. Вот.
Ясненько.
– Я, разумеется, не возражала никогда. Разве я могу возражать или спорить с Леней? Он авторитет для меня. И всегда был им. Но в моей душе не было и нет места ревности, вы не подумайте чего.
Сударыня, мы, кажется, условились: я вообще не думаю.
– Мы даже вместе навещали изредка Ленину первую семью. Чаще он ездил один, конечно. Но мы наезжали с подарками и гостинцами, а сын гостил у нас во время каникул.
Идеальная, однако, семья у этого Серегина – с двумя женушками и одним дитенком.
– А отпуска, – Аллочка мечтательно возвела голубые глазки к потолку в художественных разводах, – мы проводили на Канарах, в морских круизах или туристических поездках по экзотическим местам. О, как это было прекрасно!
Рада за вас, мадам.
Серегина вдруг всхлипнула. Плавный такой переход: от восторженно-мечтательного настроения – к печальному.
– Вы даже представить себе не можете, как мне тяжело!
Ну почему же, могу. От Канар тяжело так сразу отказаться.
Аллочка встала, прошлась по комнате. Действительно, что ли, переживает?
– Принести вам воды? – спросила я на всякий случай.
Мадам помотала головой. Вздохнула. Ну, как хочет. Мое дело – предложить, ее – отказаться.
Немного успокоившись, Серегина вернулась на свое место. Губы, правда, дрожат, и глаза на мокром месте, но в целом – разговор можно продолжить. Я попросила свою собеседницу охарактеризовать людей из окружения Леонида Павловича.