Судьба бьет вслепую

– Таисия мечтала о шубе. Мне неловко в этом признаваться, но я тогда недостаточно зарабатывал, чтобы с ходу осуществить ее мечту. Я был только замом, а не директором филиала, мы взяли кредит на этот дом, поменяли машину, на шубу денег не хватило, – не без смущения признался Речкалов. – Знаете, Татьяна Александровна, Светина выходка имеет под собой определенную почву. Думаю, дочь таким образом напомнила мне о тех временах, когда ее мама была здорова и полна надежд.

– Может быть, – я не стала ни соглашаться со своим клиентом, ни спорить с ним. – А где сейф?

– В кабинете. Это – там, – Дмитрий Васильевич показал рукой на дверь, расположенную напротив спальни. Он направился туда первым, я последовала за ним и сразу же увидела открытую дверцу вмонтированного в стену сейфа. В нем лежала какая-то папка. Предвосхищая мой интерес, клиент пояснил: – Там документы, которые Свете, да и кому-либо другому безынтересны. Их никому не продашь и не выручишь деньги.

Речкалов даже мысли не допускал, что его мог обворовать кто-то другой, кроме его собственной дочери. Еще бы! Это ведь именно она вызвала его в другой город под предлогом примирения. Только вот адрес в эсэмэске Света указала неверный, а после отключила телефон. Не заподозрить ее в заранее спланированном преступлении было сложно, но я допускала, что в версии, лежащей на поверхности, мог быть серьезный, но пока невидимый изъян.

– Сейф был открытым?

– Нет.

– То есть вы нажимали на кнопки, брались руками за ручку?

– Да, а как же иначе?

– Если тот, кто проделывал эту процедуру до вас, был вдруг без перчаток, то вы затерли отпечатки его пальцев, – проговорила я, осматривая сейф.

– Татьяна Александровна, я ценю вашу деликатность, но я уже свыкся с мыслью, что это сделала моя дочь. Никто другой не знал код.

– А Тамара? – негромко спросила я.

Речкалов бросил на меня стремительный взгляд, в котором так и читалось: «Да как вы смеете! Она вне всяких подозрений!»

– Нет, Тома не знала. Я как-то, уезжая в длительную командировку, хотел ей сказать, какие цифры надо вводить, если вдруг у нее возникнет необходимость в деньгах, но она не проявила интереса, сказав: «Дима, зачем мне это? Если что, то попрошу Свету, она откроет». Мы тогда еще жили вместе. Больших денег там никогда не водилось, их и в этот раз в сейфе бы не оказалось, если бы банк не лопнул.

– Что-то еще пропало?

– Да, Томочкины украшения, они лежали в комоде, – Дмитрий Васильевич выдвинул верхний ящик и продемонстрировал мне, что там ничего ценного не осталось, – а также все Светины вещи, одежда, обувь, книги, мягкие игрушки. Ее комната практически опустела. Вы сами можете в этом убедиться. Пойдемте!

Нам пришлось подняться на мансарду. На первый взгляд она выглядела вполне жилой – милые занавески в мелкий цветочек на окне, пушистый плед на кровати, тикающие часы на стене. Но вот шкаф был абсолютно пуст, ни одной личной вещи Светы нигде не наблюдалось.

– Когда вы в последний раз сюда заходили? – поинтересовалась я.

– Как Света уехала, так больше и не заходил. Что мне здесь делать? – пожал плечами Речкалов.

– Кто убирается в доме?

– Моя жена. Тома такая аккуратистка!

– То есть она периодически наводила здесь порядок? – спросила я, проведя рукой по тумбочке и не обнаружив пыли.

– Наверное, я никогда не думал об этом. Мы можем спросить Тому.

– Да-да, обязательно спросим. А что там? – спросила я, указав рукой на дверь.

– Ванная комната. В нее также есть вход из комнаты для гостей. Татьяна Александровна, вы можете остановиться у нас.

– Благодарю за предложение, я, пожалуй, так и сделаю, – не стала ломаться я. – Мне ведь придется задержаться в вашем городе, пообщаться с подругами вашей дочери, соседями… Скажите, а много вещей оставалось после последнего отъезда вашей дочери в Тарасов? Их можно было унести в руках или нужна была машина?

– Книги, диски, мягкие игрушки, подушечки – все это достаточно места занимает… Да, скорее всего, без машины ей было не обойтись, – согласился со мной Речкалов. – Я об этом как-то не подумал. Либо Свете кто-то помогал, либо она вызвала такси.

Я заглянула в комнату для гостей. По расположению она была зеркальным отображением Светиной, но в интерьере преобладали кислотные цвета.

Когда мы спустились на первый этаж, Тамары в гостиной уже не было.

– Думаю, Тома уже не в состоянии бороться со своей мигренью, поэтому решила прилечь. Пойду узнаю, как она.

Дмитрий Васильевич отправился в спальню. Я была уверена, что Тамары там нет – мой нос уловил кофейный аромат. Не в силах устоять перед этим манящим запахом, я направилась на кухню. Тома вздрогнула, увидев меня в дверях.

– Я не слышала, как вы вошли, – с неприкрытым упреком произнесла супруга моего клиента, затем, несколько смягчившись, спросила: – Кофе будете?

– Не откажусь.

– Вы столько часов провели за рулем. Устали, наверное, сильно?

– Дело привычки, – отмахнулась я.

– Нашли какие-нибудь улики? – Тамара продолжала разговор, стоя ко мне спиной.

– Пока нет.

– Я не удивлена. Света – неглупая девочка. Она наверняка все предусмотрела и рассчитала. Между нами говоря, Дима и его покойная супруга сильно набаловали свою дочь, она выросла лентяйкой и грубиянкой. – Тамара разлила кофе по чашкам, но прежде, чем подойти к столу, за которым я расположилась, выглянула в коридор. Убедившись, что мужа поблизости нет, она продолжила свои откровения. – Дима упорно не хотел замечать это. «Пусть девочка занимается. У нее скоро экзамены, – каждый раз говорил он. – Света опять нагрубила тебе? Это она вся в меня. Я в ее возрасте тоже был бунтарем». И вот во что все это вылилось! У Димы сердце слабое. Он работает на износ. Я столько раз ему предлагала лечь в больницу! Каждый раз Дима отказывался.

Напиток, который приготовила Тамара в электрической кофеварке, был совершенно несносным. Похоже, она перемолола пережженные зерна. Сев напротив меня, Тома облокотилась руками о стол и застыла с тем же страдальческим выражением на лице, какое было у нее в момент нашего знакомства. Ей не шла эта вымученная гримаса, она ее старила. Мне не верилось в реальность мигрени. За то время, что я здесь находилась, могла бы уже подействовать любая обезболивающая таблетка. Но Тамара не стала принимать лекарства, она упорно выставляла свое недомогание напоказ, а возможно, даже делала вид, что плохо себя чувствует. За этим состоянием было удобно что-то скрывать. Что именно могла утаивать от меня эта женщина? То, что порча уже далеко не новой шубы, пропажа ювелирных украшений и денег ее волнует больше, чем судьба падчерицы? Или то, что на самом деле она не сильно и пыталась наладить со Светой отношения?

Я смотрела на Тамару в упор, пытаясь отгадать ее мысли, но это было непросто. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего. Она словно закрылась от проникновений извне. Назвать Тому красавицей я не могла. У нее были темные, глубоко посаженные глаза, длинный утиный нос и чересчур пухлые губы. У меня даже возникло предположение, не накачала ли она их силиконом. Но почему тогда не решилась на ринопластику? В мою голову почему-то лезли мысли, не имеющие никакого отношения к расследованию. Пауза в нашем разговоре слишком затянулась, и я нарушила ее вопросом:

– Вы ведь работаете в больнице?

– Да, – подтвердила она, – анестезиологом. Куда же Дима пропал? Пойду его поищу.

Тома явно не была настроена говорить о себе.

– Не надо меня искать. Я здесь, – устало произнес Речкалов, теребя в руках смартфон.

– Дима, тебе кто-то звонил? – спросила Тамара. – Неужели Света?

– Нет, с работы. Наша «Газель» попала в аварию, часть груза повредилась. Все одно к одному! – досадливо проговорил Дмитрий Васильевич. – Томочка, а как ты себя чувствуешь?

– Несколько лучше. Кофе помог.

– Дорогая, может быть, ты приготовишь для Татьяны Александровны что-то посерьезнее? Она, наверное, голодна.

– Да, конечно, я и сама собиралась это сделать, – явно слукавила Тамара.

– Не беспокойтесь, я перекусила в придорожном кафе.

– Тома, я предложил Татьяне Александровне остановиться у нас, – предупредил жену Речкалов.