Мужчина не по карману

– Откуда ж нам знать-то, дочка.

Чувствовалось, что обитательницы лавочек раскрывать свои секреты не сильно стремились, но на этот случай у меня имелся один прием, который со старушками практически всегда срабатывал. Нужно было бросить ложную информацию, причем такую, чтобы она несколько расходилась с их знаниями по этому поводу. Только тогда отстоять собственную точку зрения старушки почтут своим долгом. А мне остается делать вид, будто я думала так лишь по неведению и не откажусь услышать истину из достоверного источника, каковым и является собравшаяся компания.

– Мама говорила, она красавица была, и за нею всегда хвостом ходили мужчины. Может, какой приревновал?

Предположение было довольно-таки наивным, тем более что я вообще представления не имела, как выглядела Шадрухина. Она могла оказаться и крокодилом в юбке. Но в данной ситуации именно такая версия должна была сработать, поскольку собеседницы мои, несмотря на свой неопределенно далекий от молодости возраст, все еще оставались женщинами. А редко какая женщина согласится с тем, чтобы при ней хвалили внешность другой, даже если та действительно достойна похвалы.

– И-и, – протянула старушка с лучиками и шмыгнула носом – хотя на улице и стояла оттепель, но сидеть на лавочках было еще холодновато, – не спорю, может быть, лет двадцать назад мужики по ней и сохли, но последнее время разве что слепые на этакую красавицу позариться могли. Да и не в том возрасте Светка была. Это вы, молодые, из-за любви то с мостов прыгаете, то таблетки глотаете, а здеся другая причина оказалась.

– Какая же? – жадно слушая, спросила я.

– Знамо какая – деньги, – без тени сомнения вставила в разговор бабуля, стоявшая у самого края лавочки. За время беседы она несколько раз порывалась что-то сказать, но все время ее перебивали. – Думаешь, твоя тетка просто так разбогатела? – немного понизив голос, сказала она и многозначительно кивнула головой в неопределенную сторону.

Я на всякий случай пошарила глазами в районе кивка, но ничего примечательного не обнаружила. Окололавочный народ одобрительно закивал. Кажется, начинало что-то проясняться. Я навострила уши и продолжила игру:

– А что?

– Что, что, – передразнила меня собеседница, – деньги-то, милая, на деревьях не растут и с неба тебе на голову не сыплются, а потому ни с того ни с сего, сама понимаешь, появиться не могут. А тут ходила Светка, как мы, голозадая, ветер в кармане гулял, и вдруг на тебе: фирму открыла. Вот теперь и соображай, откуда у некоторых деньги берутся, если их потом при загадочных обстоятельствах убивают.

– Да что ты мелешь, – возмутилась довольно молодая для своей компании женщина, по-видимому редко появлявшаяся в районе лавочки, – парнишка пьяный ее прирезал. Видно, с перепою не в ту квартиру забрел, а Светлана Георгиевна подумала, что воры.

– И зачем же он тогда возвращался? – хитро прищурив глаз, спросила прежняя старушка. – Вот рассуди сама, – входя в раж, обратилась она ко мне, ища поддержки. По всей видимости, среди своих подруг бабка уже сотню раз обсудила эту тему, приобрела сторонников и, может быть, противников, а теперь старалась еще и меня обработать и привлечь на свою сторону. – Я живу в соседней квартире и сплю чутко, мышь не пробежит. И в ту ночь я, значит, легла пораньше, часов в девять, потому как голова разболелась и ноги крутить стало. У меня их всегда крутит, когда погода меняется. Легла я, значит… а кровать-то моя у самой той стенки, что общая у нас с Шадрухиными… и слышу: Светка чавой-то там кричит, за стеной-то. Мне ж, конечно, до ее жизни дела мало. С кем она ночи проводит, мне без надобности знать, только муж-то ейный в командировку уехал. А кроме Светкиных криков, еще и мужские голоса слышны были. Смекаешь?

Я еле удержалась от соблазна спросить у нее, сколько их было, мужских голосов, но перебивать сейчас такую хорошую рассказчицу ни в коем случае не следовало: могла замолчать насовсем, обидевшись.

– Я ухом-то прижалась к стенке. Слов разобрать нельзя было… и то, не молодая, ухи уж не те… но поняла: ругались они, и ругались шибко. Верно, чего не поделили. А потом замолкли, я уж думала, совсем ушли. Заснула, значит, я. И так хорошо, крепко уснула. И сон какой-то увидела… – Старушка сморщила лоб, припоминая, что же ей привиделось. – Точно, был сон, – так и не вспомнив, какой именно, заключила она. – А потом слышу – шумят на лестнице. Пьяные какие-то, и к Шадрухиным. Я и проснулась. Только поздно встала, в «глазок» уже ничего не видно было. Да. Пошумели они еще немного в квартире, и потом двое тихо так вышли. А третьего забыли, значит, а может, специально оставили, чтобы самим не отвечать.

– Вы их видели? – спросила я, когда рассказчица замолчала.

– Нет, милая. Говорю ж, тихо ушли.

– Как же ты, Петровна, определила, что их двое ушло? – недоверчиво спросила та, с лучиками.

– Знамо как, – не смутилась соседка убитой, – по голосам. Трое разговаривали, когда к Шадрухиной в дом входили.

– И ты, глухая, разобрала? – не сдавалась «лучистая».

– Да вот разобрала, – обиженно ответила Петровна и, надувшись, замолчала.

Теперь я подосадовала на то, что рядом оказалась эта «веселая» старушка, которая сразу мне так понравилась. Я посмотрела на нее внимательнее: ничего особенного, стандартная сплетница. А теперь из-за нее я рисковала потерять такой хороший источник информации.

– Почему же вы решили, что эти трое убили тетю Свету из-за денег? – спросила я в надежде, что старушка обиделась все же не настолько, чтобы не пожелать ответить.

Но ошиблась. Петровна предложила спросить у той, которая перебила ее, мол, она больше знает, и продолжила свое гордое молчание. С разных сторон посыпались версии происшедшего. Петровна слушала всех, скептически ухмыляясь, затем не выдержала «ложной информации» и все-таки высказала свое мнение:

– Ихние это деньги были, на которые Светлана фирму открыла. Она у них заняла, а отдавать передумала, вот они и пришли. Сначала, как положено, попугали, а когда она отказалась долг-то вернуть, они сходили, у главаря своего спросили, что им дальше делать, а потом вернулись, чтобы убить.

– Откуда ж тебе это, Петровна, известно? – не унималась маленькая.

– Дедуктивный метод, – гордо произнесла та слышанные некогда слова, смысл которых был для нее столь же туманен, как и история, произошедшая в соседней квартире.

* * *

Поговорить с мужем Шадрухиной мне не удалось: нервный и бледный, он сидел у гроба покойной и избегал встречаться взглядом с входящими. Не хотелось в такой день приставать к человеку со своими вопросами, и я решила отложить беседу с ним на следующий день. Но вышла я из квартиры не сразу.

Дверь ее была раскрыта нараспашку, и все желающие проститься с покойной толпой окружали гроб и сидящего рядом с ним вдовца. Я протиснулась в самую гущу и, повернувшись лицом к гробу, заняла максимально удобную позицию: с одной стороны, мне было слышно все, о чем говорят вокруг меня, с другой – я могла без боязни показаться неприличной или подозрительной разглядывать Шадрухина.

Пока ничего интересного не доносилось от окружающих меня людей, я попробовала определить характер вдовца. Это могло пригодиться впоследствии. Шадрухин сидел на краешке стула и смотрел поверх гроба, словно не решаясь опустить глаза на жену. Лицо его, припухлое, с по-детски наивными глазами, было жалким, как у побитой собаки. Мне он совершенно не понравился: безвольный, словно и не мужчина. Таких обычно выбирают властные женщины и держат под своим каблуком. А они с завидным терпением переносят все помыкания, лишь изредка тихонько поругивая жену.

Взгляд мой скользнул на ворот рубашки вдовца и наткнулся на бледно-розовый след от губной помады. А вот это интересно. Печальные родственницы, даже если в их семейные традиции входит лобызать друг друга при каждой встрече, все равно не смогли бы так промахнуться мимо обширной щеки вдовца. Окинув взглядом весь костюм Шадрухина, я не нашла более ничего примечательного и переключилась на посетителей, с разной степенью достоверности изображавших искреннее горе. Это, кстати, очень удобный способ определить, кто окружал покойного при жизни.

Родственников от друзей и знакомых легко было отличить: они находились в квартире постоянно, отлучаясь из комнаты лишь ненадолго. Остальные же, отдав дань памяти умершей, спешили выйти на свет божий, подальше от навевающих тоску настроений. А еще они отличались тем, что знакомые, забегавшие на минутку, были упакованы что надо, в смысле одежды, мобильников и ожидавших во дворе тачек, родственники же выглядели куда как проще. Судя по кругу, из которого вышла Шадрухина, ей на славу пришлось потрудиться, чтобы открыть свое дело.

Разглядывая всех в доме, я наткнулась на обращенный ко мне пристальный взгляд мужчины, довольно моложавого, с приятными ямочками на щеках. Кстати, именно ямочки его и молодили. Мужчина откровенно рассматривал меня, а заметив, что я обернулась к нему, широко и как-то приглашающе улыбнулся, нисколько не смущаясь неподходящего момента для этого. В другое время я бы, может, и отреагировала на его улыбку, но соседство покойника на флирт не вдохновляло. К тому же на нас стали обращать внимание те необъятные тетушки, которые за неимением личной жизни всегда обсуждают чужую. За спиной уже стали спрашивать, кем я являюсь убитой.

Пора было уходить. Я подошла ближе к гробу и посмотрела в лицо Шадрухиной, словно прощаясь с ней. А она и впрямь оказалась отнюдь не красавицей.

Бросив мимолетный взгляд на мужчину с ямочками, я проследовала в коридор. Он все еще смотрел на меня. Я хотела уже выйти из квартиры, но еще одна вещь задержала меня. Вешалка. На ней одиноко висело демисезонное пальто серого цвета. Гости проходили в дом не раздеваясь. Что, если это пальто хозяина?

В коридоре никого не было. Я быстро нашарила внутренний карман и залезла в него рукой. Там лежал бумажник, визитная карточка и железнодорожный билет. Оставив первое без внимания, я прихватила с собой билет с визиткой и еще раз обернулась. У двери в коридор стоял все тот же мужчина. Поняв, что меня в любой момент могут посчитать за вора, я улыбнулась ему своей самой широкой улыбкой, достойной Голливуда. Мужчина понял, чего я хотела, и приложил палец к губам. Этого мне только и надо было. Я поспешно вышла в подъезд и быстрым шагом отправилась к машине.

Глава 4

По дороге в общежитие, где жили друзья Датского Смотров и Качалов, которые не пришли к Хрусталеву на праздник, я так задумалась над полученной информацией, что проскочила перекресток на красный свет. Ошалевший мужчина на бежевой «Ауди», чудом увернувшийся от моей «девятки», крикнул вослед непечатным текстом. Я, конечно, понимала, что нарушила правила и создала аварийную ситуацию, но даже в таком случае позволить себя унизить никак не могла. На мое счастье, доблестных сотрудников ГИБДД поблизости не наблюдалось. Я резко затормозила и подала назад. Мужчине с непечатным лексиконом второй раз пришлось уворачиваться от моей машины. Его растерянно-сосредоточенное лицо в «момент опасности» несказанно меня позабавило, после чего, успокоенная, я поехала своей дорогой.

Какая-то смутная тревога вдруг охватила меня. Я подумала, что это из-за пережитого волнения в доме Шадрухиных, и, отогнав от себя предчувствие, вернулась к перевариванию полученной информации, вспоминая в первую очередь слова Петровны о троих мужчинах, которые были в квартире в день убийства. Уж больно они перекликались с рассказом Хрусталева – два друга его и Датского вообще не пришли на вечеринку, а Аркадий ушел с нее рано. Но если допустим, что это они убили Шадрухину, то зачем им было возвращаться на место преступления? Ведь, исходя из слов той бабки на лавочке, можно сделать вывод, что убийство произошло во время первого их визита. Что они там могли забыть? И почему не увели своего друга? Подставить хотели?

Впереди был поворот, и я посмотрела в зеркало, проверяя, не обгоняют ли меня. И опять предчувствие тревожно кольнуло, второй раз. Это не могло быть простым совпадением. Знаю, предчувствия – не самый надежный метод работы детектива. Они – не улики. Но я все чаще убеждаюсь в том, что они практически никогда меня не обманывают. И я привыкла доверять своим предчувствиям.

Пытаясь разобраться, что же меня встревожило, я поехала медленнее, постоянно посматривая в зеркало заднего вида. Машины, не согласные с таким темпом, стали меня обгонять. Кроме одной. Я поднапрягла память и вспомнила: эту вишневую «десятку» я видела и на перекрестке, когда чуть не врезалась в «Ауди», и во дворе дома Шадрухиных. Слежка. Что ж, это уже интересно. Поглядим, кто кого.

Улица, по которой я ехала, была недалеко от центральных. Там, конечно, дороги получше, но не разгонишься из-за слишком большого количества транспорта. Выезжать куда-либо на окраину также смысла нет – можно заглохнуть в первой попавшейся канаве. Оторваться будет сложно, если только…

Я хитро улыбнулась и резко повернула на проспект Строителей. «Десятка» со скрипом затормозила – не ожидали в ней резкой смены маршрута – и завернула следом. Я нажала на газ, прибавив скорость.

В планы мои входило выехать на кольцевую, и я вырулила еще на один поворот. Машина шла ходко, без запинок, и я впервые с благодарностью подумала о техосмотре, из – за которого мне на днях пришлось отдавать свою «девятку» в ремонт. Если бы не он, чихал бы сейчас мотор, как простуженный.

До Кольцевой оставалось совсем немного, и я сбавила скорость. И сбавила изрядно, перейдя на вторую передачу. «Десятка» сзади тоже притормозила. На Кольцевую я выехала чуть ли не ползком. В жизни так медленно не ездила. «КамАЗ» с огромным прицепом, не соглашаясь с такой пешеходной скоростью, обогнал моего преследователя и уже намеревался проехать мимо меня.

Вот тогда и наступил самый ответственный момент, которого я ждала. Я вовсю надавила на газ и резко прибавила обороты. «Десятке» же мешался «КамАЗ», что и помогло мне в задуманном. Повернув по кольцу обратно, я быстренько проехала круг и пристроилась в хвосте у своего преследователя. Роли радикально поменялись, и следить стала я.

«Умничка, Танюха», – похвалила я себя.

Сразу мне представилось, какая сейчас в «десятке» паника, и стало весело. Машина моих бывших преследователей поехала быстрее, в надежде оторваться от меня, но не тут-то было. От Татьяны Ивановой так просто не уйдешь, для этого нужно сильно попотеть. А водитель «десятки» оторваться никак не мог, поскольку явно не решался превысить скорость, допустимую в городских условиях. Законопослушным оказался. Я посмотрела по сторонам и, не заметив поблизости доблестных стражей порядка, стала как бы наступать «десятке» на пятки – чуть ли не к ее заднему бамперу подъехала.

Вишневая «десятка» подмигнула мне поворотником и, прижавшись к обочине, остановилась напротив «Трактира на 75-й». Я немного пожалела, что развлечение закончилось, но радость победы меньше от этого не стала. Я припарковала машину позади и стала ждать, когда выйдет мой теперь уже бывший преследователь. Первой выходить я не собиралась – он мог неожиданно дать газу, и я потеряла бы время, садясь обратно за руль, чтобы рвануть вслед.

Несколько минут ничего не происходило, и я уже подумала было, не покурить ли мне, ожидаючи. Но тут дверца «десятки» открылась, и из нее вышел водитель.