Принцип неверности

– Скорее уж, восточное, – парировала я, отпивая кофе. – Если помните, первые упоминания о женщинах-телохранителях пришли к нам из Китая. Многие правители династии Мин предпочитали иметь в качестве личной императорской охраны молодых девушек. Считалось, что они лучше мужчин справляются со своими обязанностями.

Галушко удивленно вскинул одну бровь.

– А вы неплохо подкованы для выпускника курсов телохранителей. Вы что заканчивали? Педагогический институт или все-таки юридический?

– Так, училась всему понемногу, – уклончиво ответила я. Не рассказывать же первому встречному, что у меня за спиной учеба в закрытой спецшколе под кодовым названием «Ворошиловка», плюс неплохая практика в ФСО, где преподавали асы легендарного Девятого управления КГБ. Да мало ли что у меня в жизни было!

– Вы не похожи на профессионального телохранителя, – снова перешел на снисходительный тон Галушко. – Хотите добрый, а главное, совершенно бесплатный совет? Бросайте вы это занятие. Хотя кого у вас в провинции можно охранять?

– Здесь вы правы, – сокрушенно проговорила я, решив подыграть этому столичному хлюсту, – совершенно нечего порою делать!

Вадим Сергеевич покровительственно посмотрел на меня:

– Еще раз говорю вам: бросайте вы это гиблое дело. Выходите замуж, рожайте детей и заботьтесь о семье. Лично я считаю, что это единственное призвание и предназначение любой женщины.

Я чуть не поперхнулась. Почти то же самое мне постоянно твердит моя любимая тетушка Мила. Правда, ей, воспитанной в лучших традициях советского времени, это простительно.

– Да что вы, Вадим Сергеевич, – переходя на доверительный тон, заговорила я. – За кого тут можно выйти замуж? Кого ни возьми – либо алкоголик, либо голодранец. Одно слово – провинция!

Видимо, ему пришлась по душе моя откровенность. Он сочувственно покивал головой, допил коньяк и тут же заказал еще.

– Вы бы поучили провинциалку, как нужно работать, – попросила я, добавляя в голос робости и немного заискивающих ноток. Что ни говори, а мужики ведутся на лесть ничуть не меньше женщин. Особенно если эта лесть грубая и касается их мужских качеств. Галушко не был исключением. После моей просьбы он надулся, как индейский петух, того и гляди, закудахчет.

– Вот, например, откуда вы узнали, что на вашего Хрыкина готовится покушение? – продолжала я гнуть свою линию.

– Это то, что называется профессиональной тайной, – высокопарно заявил Галушко. – Хотя конкретно в данном случае ничего сверхъестественного нет. Максу начали угрожать еще до того, как мы собрались в это турне. Телефонные звонки, разумеется, анонимные, такие же письма… Шоу-бизнес, уважаемая Евгения Максимовна, это такой клубок змей, что просто ахнешь, если присмотришься повнимательнее.

– А что, у вашего сюзерена, я имею в виду Макса Хрыкина, так много врагов? – Я опять сделала невинные глаза. – Может, он кому-то должен?

– Финансовыми вопросами у нас занимается Владимир Алексеевич Погорельцов, – ответил Галушко, потягивая коньяк. – Что же касается врагов, то, скажите на милость, у кого их нет? А наш Максик – далеко не ангел. По сути дела, он то, что из него сделали я и Погорельцов…

Нет, все-таки Екатерина Великая была права, утверждая, что ценность мужчины целиком зависит от женщины, которая его направляет. Стоит этой направляющей утратить свое влияние на мужской индивидуум – и его несет по течению со страшной силой.

– Скажите, как вам удается ладить с Хрыкиным? По-моему, он такой жуткий хам! К тому же совершенно неблагодарный тип. – Я напряглась и выдавила из себя слезу. – Я, можно сказать, рисковала жизнью, отбивала эту чертову петарду, а он на меня наорал, как на девчонку…

Женские слезы действуют на мужчин по-разному. Мне доводилось встречать и таких, которые приходят в ярость от этого проявления женской слабости. Но Галушко отреагировал, как и было надо мне. Из «мудрого» столичного наставника он тут же превратился в саму заботливость:

– Ну, что с вами, Евгения Максимовна? Стоит ли так расстраиваться из-за какого-то малолетнего хама? И потом, у Макса было трудное детство, простите ему его слабости. Хотите, я поговорю с ним и объясню, что он был не прав?

– А это возможно?! – Я мгновенно «высушила глаза». В конце концов, мне предстояло охранять Хрыкина и ссориться с ним с первого дня работы совсем не входило в мои планы. – Боюсь, он не захочет со мной даже разговаривать.

– Не переживайте, я умею на него влиять, – самоуверенно заявил Галушко, допив вторую порцию коньяка. Если он продолжит пить такими же темпами, то через полчаса его можно будет грузить, как дрова.

– А вот, кстати, наш директор, администратор и продюсер в одном лице, – заявил Вадим Сергеевич, указывая на вошедшего в бар мужчину лет сорока с небольшим, моложавого, спортивного телосложения, поджарого. От него за километр веяло уверенностью и дорогим одеколоном. Глядя на него, можно наглядно убедиться, что в нашей стране остались люди, которым не страшен никакой мировой кризис. Подойдя к барной стойке, он заказал стакан сока и только после этого изволил обратить на нас внимание.

– Вадим, – укоризненно проговорил он, – ты опять за старое? Мы же договорились: во время туров дурные привычки бросаем. Кстати, что произошло на вокзале? Мне сказали, что какая-то ненормальная бросилась на Макса? Что за дела?..

– Можешь познакомиться с ней поближе, – быстро вставил Галушко. – Местный телохранитель, Евгения Максимовна Охотникова. Прелестная во всех отношениях дама.

При этих словах я застенчиво улыбнулась, изображая закомплексованную провинциалку. Зато Погорельцов нисколько не смутился от того, что несколько секунд тому назад практически мне же в лицо усомнился в моих умственных способностях.

– Очень приятно, – широко, но как-то заученно улыбнулся он. – Погорельцов, Владимир Алексеевич. Так что случилось на вокзале? Мне такие страсти рассказывали. Хотелось бы узнать из первых, так сказать, уст.

– Да так, ничего особенного, – еще больше «засмущалась» я. – Кто-то пытался бросить Максу букет цветов с петардой, а я вовремя это заметила.

– Вы смелая девушка, – каким-то странным тоном сказал Погорельцов и посмотрел на меня долгим взглядом.

Я этот взгляд выдержала.

– Я слышал, – отводя глаза и принимаясь за сок, опять заговорил Погорельцов, – что Макс из-за этой истории сильно разозлился. Даже накричал на вас. Если вы будете охранять его, вам просто необходимо с ним помириться. Могу выступить посредником. Если, конечно, вы не против.

Что за день такой?! Все просто мечтают помирить меня с Хрыкиным! Самое смешное, что я тоже этого хочу. И вполне искренне. Правда, я преследую при этом свои, весьма меркантильные, цели.

– Вы знаете, Владимир Алексеевич, – размеренно проговорила я, – мне очень хочется, чтобы господин Хрыкин не воспринимал меня как врага. Нам ведь придется несколько дней работать совместно. Но боюсь, что его характер…

– Не беспокойтесь, – не дал мне договорить Погорельцов. – Все заботы по мирным, так сказать, переговорам я беру на себя. – Он быстро допил сок и кивнул мне: – Идемте к Максиму и спокойно уладим все эти недоразумения.

Я поднялась со своего табурета и краем глаза заметила, что Галушко недовольно поморщился. По-видимому, ему не очень-то хотелось покидать бар. Должно быть, Погорельцов тоже заметил это.

– Ты можешь остаться, Вадим, – бросил он небрежно. – Мы с Евгенией Максимовной сами справимся. А с тобой поговорим потом.

Возможно, мне показалось, но на двух последних словах администратор сделал ударение. Интересно, о чем таком секретном они собирались разговаривать? Неужели причина – пьянство Галушко? Вряд ли. Судя по тому, как отреагировал Погорельцов на то, что застукал начальника службы безопасности за рюмкой коньяка, это явление у них – норма. Тогда что же? Инцидент с букетом и петардой? Вполне возможно, но маловероятно. Охрана работала достаточно профессионально. Для того уровня подготовки, разумеется. Основная их ошибка во время сопровождения объекта заключалась в том, что они контролировали пространство в плоскости, а не в объеме. Но таким вещам, насколько я знаю, на полугодичных курсах телохранителей не учат. То ли педагоги не успевают, то ли сами не умеют этого делать.