Спаси меня в Канун Рождества

Войдя, положил один кусок на раковину рядом с зеркалом. На секунду эльф задержался, посмотрелся в стекло – и тут Лен не удержался:

– А вы заметили у него наушники в ушах? – указал он на чёрные беспроводные устройства, едва заметные в светлых волосах.

– С каких пор ты слушаешь музыку, Миг? – с улыбкой спросила Моника.

Мигель уткнул лицо в ладони, зарылся пальцами в белокурые пряди и раскраснелся до кончиков ушей:

– Это была лекция одного человеческого лекаря…

Элизабет не сразу поняла, отчего он так смущён, но, вспомнив тот день, вдруг тоже вспыхнула.

Проекция продолжила: эльф двинулся к ванне, чтобы положить мыло в мыльницу. И тут его взгляд упал на открытый душ – из него лилась вода. А потом он увидел…

– ТАК!!! – Моника резко хлопнула ладонью по карте, обрывая звук. Из проекции донёсся лишь обрывок крика:

– МИГ, КАКОГО…

– Миг, какого?! – Элизабет встрепенулась. – Почему ты это вспомнил?!

– Моника, зачем ты остановила на самом интересном? – с ухмылкой протянул Ричард. – По правилам игры воспоминание нужно досмотреть полностью!

– Просто я угадала вопрос, – ответила Моника, пытаясь собраться. Она глубоко вдохнула через нос, выдохнула через рот. – Это было самое стыдное и смущающее воспоминание. Мой вопрос. Да, Миг? – она с лёгким осуждением посмотрела на лекаря.

– Я был в наушниках! – выдохнул Мигель, всё ещё пряча лицо.

– А можно мне такие наушники? – Ричард с лукавой улыбкой глянул на Элизабет. – Даже не знаю, гордиться мне братом или отругать?

– Ладненько, – Моника встряхнула волосами. – Осталось две карты. Продолжаем.

Она подкинула искристую карту – и перед ними развернулась совсем иная картина.

Проекция показала море, бушующие волны, огромный тонущий лайнер. Вокруг толпы людей и крики… не радостные, а полные паники. Автор воспоминания барахтался в воде среди других людей в белых спасательных жилетах.

Элизабет сперва подумала, что это сцена из фильма, но изображение было слишком реалистичным, а лиц актёров она не узнавала. Она глянула на Лена, может, это его воспоминание? Но тут заметила, как побледнела Моника и всё поняла.

Эльфийка ведь упоминала, что жила среди людей. Но Элизабет никогда не расспрашивала о том времени – всякий раз, когда Моника касалась того прошлого, её взгляд тускнел.

Проекция мигала, показывая хаос: корма судна уже скрывалась под водой, подлодок не было видно.

– Эй! – раздался крик Моники. – Кто‑нибудь? Спасите нас, мы здесь! Небеса, как холодно… Почему я не осыпалась пылью тепла?

Она разговаривала сама с собой. В кадре появились её руки, судорожно пытающиеся снять сумку. Когда ей это удалось, она стянула жилет и на миг ушла под воду. Вынырнув, с одышкой начала искать нужный мешок. Она прислушивалась к дыханию людей – к их задыхающимся, замерзающим голосам. Дрожащие пальцы высыпали в воду мерцающую красную пыль. Та, превратившись в мокрый ком, начала распадаться на крупицы и медленно опускаться ко дну.

– Так, ну ладно, – прохрипела Моника и, глубоко вдохнув, нырнула в океан.

Пыль заискрилась, облепила её тело – и в следующий миг она стояла уже в Мастерской: мокрая, продрогшая, в центре первого этажа.

– Это кто?! – раздались испуганные голоса гномов.

– Это Моника Мартин?! – воскликнул кто‑то из толпы.

– Та самая, которая сбежала к людям?

– Что с вами? Вы в порядке? – вокруг неё быстро собралась толпа.

По всхлипываниям было ясно: она плакала. Всё её тело дрожало, как осиновый лист. Через мгновение она упала на колени и зарыдала – горько, безутешно.

Воспоминание оборвалось. Моника серьёзно посмотрела на всех.

– Да… Не самое лучшее воспоминание из моей жизни, – вздохнула она. – Но я давно обещала тебе рассказать об этом, Элизабет.

– Ты… была на «Титанике»?! – Элизабет чуть не вскочила со стула, но вовремя вспомнила о своих ограничениях. – Неудачная поездка на «Титанике»?!

– Элизабет, если в твоей голове «Титаник» – это фильм о любви, то для меня это трагедия. Всё было намного, намного страшнее. Не так, как сняли люди.

Моника сделала паузу, собираясь с мыслями.

– Мне было всего 18 зим. Я сбежала из Драйсдейла, горела мыслью устроить себе жизнь среди людей. И мне действительно удалось заработать место под солнцем, сложным путём, но удалось. Я занималась любимым делом, создавала наряды! Тогда я решила, что могу позволить себе проплыть на этом чуде техники, добраться до Нью‑Йорка, представить свои дизайнерские работы и прославиться на весь мир. Но случилось это…

Её голос дрогнул.

– Я тогда так испугалась, что умру среди всех этих бедных людей, жертв чьей‑то ошибки. Всё, что мне оставалось это спастись самой. Так я и сделала. Не помогла никому. Я была в силах отправить в Драйсдейл ещё человек десять… Мы бы стёрли им память, вернули бы их домой, сделали всё так, будто они спаслись на шлюпках. Но я позаботилась лишь о себе… А вернуться за ними в то проклятое место, в океан, уже не смогла…

– Ты не виновата в том, что случилось, – Элизабет потянулась к ладони Моники и сжала её. – Так значит, ты стала жить здесь, потому что…

– Да, именно. Я считалась официально мёртвой. А так как я была достаточно известной личностью в то время, я не смогла вернуться. Да и сейчас не могу, моё лицо в базе данных 1912 года, – усмехнулась эльфийка.

– Все мы совершали в прошлом ошибки, – мягко улыбнулся Лен.

– А мне всё ещё не верится, что знаю эльфийку, которая была на «Титанике», – Элизабет смотрела на Монику с неподдельным восторгом.

– Поверь, я единственный эльф, который был в тот день на лайнере. Хотя, если подумать, в то время я была больше человеком, чем эльфом, – Моника взяла следующую карту. – Давайте досмотрим до конца.

Все молча согласились.

Событие началось с темноты.

– Куда вы меня тащите?! – вопль Ричарда разорвал тишину, как лезвие. В нём смешались ярость, страх и недоумение.

– Illic, ubi necesse est!И вдруг чужой голос. Женский, высокий, режущий слух, словно звон хрусталя.

Элизабет вздрогнула. Она никогда прежде не слышала такого тембра – будто кто‑то провёл ногтем по стеклу. Язык она узнала сразу: латынь.

– Mediocris?! Quid facis in Drysdale?!

– Феи?! – выдохнула Моника.

Её сердце дрогнуло. Ричард говорил на латыни – и это было… завораживающе. Но восхищение быстро сменилось тревогой. Что происходит? Почему они здесь? Она толкнула коленом его ногу под столом, чувствуя, как ткань его штанины царапает кожу.

– Переведи, – прошептала она, едва шевеля губами.

– Они сказали, что тащат меня туда, куда надо, – тихо ответил Ричард. – А я спросил, что они делают в городе.

Моника, Лен и Мигель переглянулись. В их взглядах читались сотни вопросов, но ни один не решился озвучить их вслух. Воздух сгустился, стал тяжёлым, будто пропитанным предчувствием беды.

Наконец, они увидели всплеск света. Глаза эльфа распахнулись. Перед ним были фигуры – высокие, неестественно высокие, словно деревья, выросшие вопреки законам природы. Их одежда была сплетена из огромных, толстых листьев. В руках девушки сжимали верёвки, гладкие и блестящие, как змеиные тела. У них были крылья. Они торчали за спинами, полупрозрачные, едва уловимые взглядом. При малейшем движении они вспыхивали радугой, словно капли росы на паутине. А ещё – уши. Не эльфийские, нет. Эти были вытянуты вверх, как антенны, заострённые, почти инопланетные. Их разрез глаз тоже выбивался из привычного: узкие, близко посаженные к носу, как у хищных птиц. Белок – не белый, а серый, словно туман над болотом, а зрачки, как чёрные впадины, без малейшего проблеска света. Волосы, тонкие и длинные, струились до самых пят.

Ричард задрал голову, пытаясь охватить их взглядом целиком.

– Какая жуть… – прошептала Элизабет, её голос дрогнул.

– Мы здесь за тобой, – заговорили феи уже на человеческом языке. Их голоса звучали мелодично, но в этой мелодии сквозила угроза. – Нам не нужна ещё одна война с второсортными жалкими подобиями эльфов и гномов.

– Сказали великие дети природы, которые нацепили на себя траву, – усмехнулся Ричард, но в его голосе не было ни капли веселья.

Одна из фей наклонилась к нему так близко, что он мог разглядеть её лицо – кукольное, безупречное, с кожей, гладкой, как мрамор.

– А ты хотел бы увидеть наш истинный облик, малыш?

– Всё, что я сейчас хочу, это знать, на кой вам сдался такой, как, по‑вашему мнению, «отброс», как я.

– Наша королева захотела экзотики. А что может быть экзотичнее эльфа со светящимися глазами?

Вторая фея протянула руку, её длинные, острые ногти коснулись щеки Ричарда. Ричард, похоже, сверкнул глазами, потому что феи с восторгом засмеялись.

– И правда светятся! – воскликнула одна из них.

– А знаете, почему они светятся? – спросил Ричард, его голос стал тише, но в нём зазвучала сталь.

– Расскажешь это королеве, – феи направили свои острые ногти к запястьям Ричарда, но он резко вырвался, сжав левое запястье рукой. Кровь потекла по коже, оставляя алые следы на белых простынях кровати.

– Вам, гадинам, крылья бы поотрывать, – прошипел он, – но есть и более гуманные способы.

В его руках внезапно появился лук со стрелой. Он отпрыгнул к окну, натянул тетиву.

– Только дёрнитесь, и стрелы с ядом окажутся в ваших телах, – его голос звучал холодно, без тени сомнения.

– Ну хотели же по‑хорошему… – вздохнула одна из фей. – Даже на родном языке с тобой говорить перестали, а ты…

– Убирайтесь на свой проклятый остров, – перебил их Ричард, его пальцы крепче сжали лук.

– Дорогой, а ты знал, что крик фей оглушает и парализует всё живое в радиусе пяти метров?

– И что с того?

Феи посмотрели в окно, и их смех раздался снова – звонкий, издевательский.

– Мысли читать феи не умеют, но чувства живых существ мы видим и ощущаем сильнее всех в Алиусе, – одна из них сделала шаг вперёд, её длинный ноготь снова потянулся к его щеке. – Может, недавно тебе нечего было терять, но сейчас это не так, да?

– Я не понимаю, о чём вы, – холодно ответил Ричард.

– Мы видим даже самые потаённые уголки твоей души. Если не хочешь, чтобы она пострадала, просто иди с нами, – обе феи протянули руки, их пальцы блестели, как лезвия.

– Она? Они говорят о… – Моника посмотрела на Элизабет, которая в свою очередь с недоумением смотрела на настоящего Ричарда.

– Выбор у меня, я так понимаю, небольшой… – вздохнул он, опуская лук.

Девушки хотели что‑то сказать, но в этот момент дверь с грохотом распахнулась. В комнату ворвалась группа гномов, их маленькие, коренастые фигуры казались почти комичными на фоне высоких фей, но в руках они держали мешки, из которых сыпалась серебристая пыль.

– Феи из Лодосса, какая приятная встреча увидеть вас после стольких лет! – воскликнул один из них, его голос звучал бодро, почти радостно.

– Я думала, что мы повырезали всех стариков с того раза… – задумчиво протянула одна из фей, её глаза сузились.

– С того раза? – не поняла Элизабет.

– Вы напали на самого директора Мастерской! Приближённого Санты! Вы хоть понимаете, что это выглядит не иначе, как объявление войны?! – гном шагнул вперёд, его кулак сжался.

– Заткнитесь! Вам, гномам, пахать в шахтах бы, да служить таким, как мы! Войны не будет, но эту сладкую конфетку мы заберём с собой! – феи схватили Ричарда за руку, но он резко вырвался и отбежал к гномам.

– Не волнуйтесь, господин Фитцмор, мы вас защитим, – гномы достали пыль из мешков и резкими движениями кинули её в фей.

Те завизжали, их крики пронзили воздух, как ножи, а затем они исчезли, оставив после себя лишь лёгкий запах озона и мерцающие частицы пыли.

Воспоминание оборвалось резко, словно перерезанная струна. В комнате повисла тяжёлая тишина. Элизабет сидела, застыв, с широко раскрытыми глазами.

– Я помню тот вечер, – тихо начал Мигель, нарушая молчание.– Ты пришёл ко мне… Сказал, что не уследил за летающим ножом. Но я и подумать не мог, что на тебя охотятся феи Лодосса.

Элизабет вздрогнула. Её взгляд метнулся к Ричарду, затем к Лену, потом снова к Мигелю. В груди нарастало жгучее, почти невыносимое желание понять.

– А… Простите, но кто‑нибудь объяснит мне, что за Лодосс и почему они угрожали тебе? – её голос дрогнул, но она заставила себя продолжить. – Я помню, что вы говорили про войну с ними, но ничего подробно мне не рассказывали. Кэтрин же им передавала золотую пыль? Почему в ваших учебниках про них ни слова?

Лен медленно кивнул. Его пальцы машинально коснулись серёг с чёрными звёздами.

– Это старая история, – произнёс он, выдохнув. – Но, Ричард, мы обязательно обсудим этот случай позже, ты понял?

Ричард молча кивнул.

– Всё просто, Элизабет, – Лен снова посмотрел на неё. – В учебниках история за пять веков. Но война, о которой они говорили, была задолго до этого. Похоже, настало время последней карты. Моника?

– А? – эльфийка вздрогнула, словно её выдернули из глубокого сна. Её глаза на мгновение потеряли фокус, будто она всё ещё видела перед собой ту ужасную картину. – Да, конечно.

Она подбросила карту, последнюю, – и та вспыхнула, рассыпаясь искрами.

Звук был оглушительным: звон металла, врезающегося в кость, душераздирающие крики, рвущаяся ткань и плоть. Элизабет инстинктивно зажмурилась, но образы уже образовались в проекции.

Снег. Бескрайние северные поля, укрытые белоснежным покрывалом, но это покрывало было испорчено – пропитано кровью, испещрено тёмными пятнами. Повсюду лежали тела: эльфы и гномы, растерзанные с такой жестокостью, что казалось, убийцы хотели убедиться, что никто не выживет. Снег, некогда чистый и нетронутый, теперь выглядел как холст безумного художника: алые разводы, тёмные силуэты, застывшие в последних судорогах.

И самое страшное – метки. На каждом лбу, словно клеймо, сверкала чёрная звезда.

– Что это значит? – прошептала Элизабет, но её вопрос повис в воздухе. Никто не спешил отвечать.

Картина сдвинулась. Среди моря трупов появились фигуры – те самые феи, что недавно угрожали Ричарду. Только теперь их было намного больше. Их прозрачные крылья, прежде сверкавшие радугой, были забрызганы кровью. Одежда из листьев сменилась на чёрные материи, словно сотканные из самой тьмы. В их руках не было мечей или пыли – только когти, длинные и острые, которыми они вырезали на лбах павших те самые звёзды.

А впереди, в самом сердце битвы, стояли эльфы. Они сцепились руками, образуя круг, и что‑то шептали. Вокруг них пульсировала магия – серебристая, почти невесомая, но достаточно мощная, чтобы отбивать атаки фей.

Воспоминание Лена приблизилось к одному из павших воинов. Тот лежал на снегу, его грудь едва вздымалась, а глаза уже начинали тускнеть.

– Матушка? – раздался детский голос.

– Лен… Моё прекрасное дитя… – прохрипела умирающая эльфийка. Её губы были покрыты кровью, но в глазах всё ещё горел огонь.

– Подожди, у меня есть золотая пыль… – мальчик, тот самый Лен, начал рыться в сумке.

Но дрожащая рука матери остановила его.

– Не надо… То, что сейчас происходит – происходит во благо для Севера, понимаешь? Николай нас проверяет, проверяет нашу преданность ему и этим землям.

– И сколько же душ должно уйти, чтобы мы прошли проверку? – в голосе мальчика послышались слёзы.

– Хоть я тебя не воспитывала, мне было положено заложить в тебе основы и мастерство. Но ты ведь помнишь, чему ещё я тебя научила?

– Да, – он вытер слёзы, но они тут же вернулись. – Помогать тем, кто нуждается в помощи… Но тут все нуждаются в помощи!

Элизабет не успела осознать, что происходит, когда перед ней возник образ молодого Санты. Нет, не старика, которого она знала, а воина. Высокого, стройного, с длинными серебристыми волосами, разметавшимися по плечам. В его руках пылал огненный меч, с настоящим пламенем, облизывающим лезвие. Его глаза горели, как два раскалённых угля, а лицо было суровым, лишённым малейшей жалости.

Он двигался с невероятной грацией, разрезая фей одним взмахом меча. Вот он разрубил крылья одной из них, и та рухнула в снег, издав пронзительный крик. Затем он остановился перед королевой, по крайней мере, так решила Элизабет. На её голове красовался кусок чёрной материи, напоминающий корону.

– Ещё не надоело, дамочка? – он вытер кровь с алых губ и усмехнулся. Его голос был низким, почти мурлыкающим, но в нём звучала сталь.

– В моих планах было вырезать весь ваш род, поэтому нет, – королева облизнулась, её глаза сверкнули. Она схватила гнома, который отважно попытался проткнуть её мечом.

– Креавитинмундо! – голос Николая прогремел, как удар грома. Все замерли, повернувшись к нему. – Пора прекращать это безумие!

– Что? – королева на мгновение растерялась, отпустив гнома. – Откуда ты знаешь моё настоящее имя?

– Мне сказал его тот, кто против этого, – Николай указал вверх, на небо.

– Что? – фея подняла взгляд, и в её глазах мелькнул страх. – Какое дело Небесам до войны Лодосса с Драйсдейлом?

– Я не знаю, но вы, дамочка, разгневали сами Небеса, напав на нас без объявления. У людей научились? – его усмешка стала ещё шире.

Королева отпустила гнома, стряхнув с ногтей кровь, и стукнула ногой по снегу. Остальные феи тут же подлетели к ней, образуя защитный круг.

– Вы уже давно поговорили с Небесами? Тогда зачем позволили эту атаку?

Из пустоты появился свиток, исписанный латинскими буквами. Николай молчал, его лицо оставалось непроницаемым.

– Что ж, Лодосс готов заключить мир с Драйсдейлом, если того требуют Небеса, – королева ещё раз взглянула на небо. – Звёзды построились по‑другому – эта война была лишней…

– Сказали вы после того, как покрошили половину моего населения. А мы только начали походить на настоящее поселение! – в голосе Николая звучала горечь, но он держал себя в руках.

– Не вижу, чтобы вы сильно были расстроены. Сможете восстановить, Николай. Вы же благословлены самим Небом, не так ли? – королева улыбнулась, её острые зубы блеснули в полумраке. – Не зря вы тут огненным мечом машете.

– Что правда, то правда, – Николай убрал меч в ножны. – Вот увидите, совсем скоро Драйсдейл будет сиять, как никогда.

– Хотелось бы мне на это посмотреть… – королева взяла из воздуха перо и подписала бумагу. То же самое сделал и молодой Клаус.

– Возможно, это прозвучит грубо, но я надеюсь, что больше никогда не увижу вас на своей земле.

Королева усмехнулась.

– Кроме нас у вас могут быть ещё враги, считающие ваши создания недостаточно хорошими для места в Алиусе. Разумеется, будем верить, что от них Небеса тоже вас уберегут. Но, Николай, у меня к вам личный вопрос, – она наклонилась к его лицу, её глаза сверкнули. – Считаете ли вы своими врагами самую большую расу в этих мирах – людей?

– Нет, – спокойно ответил он. – Для нас они просто соседи.

– Я слышала, у твоих эльфов и гномов нет семей. Они плодятся, но только для роста работников, а семьи идут лишь как «рода» и дома, но ничего более. Именно это было одной из причин нашего нападения. Твои дети не знают любви, у них мало близких, и им практически нечего терять. Они живут работой. Это отвратительно. Ради благих целей и исполнения воли Небес тебя одарили силой, но ты создал рабов и лишь воспользовался дарованной властью.

Глаза Николая оскалились. Воспоминание Лена отступило на шаг, когда тот низким голосом прокричал:

– Хочешь, чтобы я изменил СВОИ законы, МОЕГО города, для МОИХ эльфов и гномов? Мне принадлежит весь Северный полюс и я получаю силу от людей, верящих в меня. И если кто-то из моих созданий когда-то превзойдёт меня, или случится так, что меня нужно будет срочно сменить, вот тогда пусть он или она перепишет законы.

– Если так случится, пусть даже через тысячелетия, будь уверен, я вернусь, дабы узреть воочию того, кто заменит тебя и исправит этот город от страданий и боли. – На этих словах все феи вмиг исчезли, оставив за собой гору трупов.

Николай ничего не ответил, а только демонстративно плюнул в сторону.

– Николай, Николай! – Лен подбежал к мужчине.

– Что, мой дорогой? – ласково спросил тот, совсем иным голосом. Будто только что он не походил на самого злостного и страшного существа на планете.

– Всё закончилось? – спросил маленький Лен, шмыгая носом.

– Да.… И слушай, – он присел на корточки и взял окровавленными грязными руками маленькие ручки эльфа. – Могу я тебе кое-что пообещать?

– Мне?

– Да, тебе. – Эльф кивнул. – Я обещаю, что такого больше не повторится. Обещаю, что эльфы и гномы будут жить счастливо в Драйсдейле, не зная ни горя, ни бед. Обещаю, что когда-нибудь и мои создания познают любовь…

Когда свет вновь залил комнату, все заметили, что Моника сжимает кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев.

– Простите… Я хотела развеять обстановку, но позволила всем погрузиться в неприятные воспоминания, – её голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки.

Лен отрицательно помотал головой, его серьги с чёрными звёздами тихо звякнули. Теперь Элизабет понимала, почему он их носит – напоминание о прошлом. О войне. О трагедии.

– Всё хорошо. Прошлое – это прошлое, – он положил ладони на стол, словно пытаясь заземлиться. – Так… Думаю, пора закругляться.

– Да, – согласилась Моника, её пальцы уже собирали карты, складывая их в аккуратную стопку.

Моника и Лен начали вставать из‑за стола. Движения их были размеренными, но в них читалась явная спешка, будто они стремились поскорее оставить позади тяжесть только что пережитого.

– Ребята, вы так мне дороги, – Элизабет сама не верила, что произносит эти слова. Наверняка выглядела она глупо, но сказать это было необходимо. – Прошлое очень больно вспоминать. Но, не зная прошлого, у нас нет будущего. Мы не можем исправить ошибки, не зная их содержания, понимаете? – все кивнули, их взгляды были полны понимания. – Поэтому я рада, что узнала о чём‑то подобном. Да и обо всех вас, практически, – она покосилась на Мигеля, – я узнала много нового.

– Я думаю, стоит когда‑нибудь ещё раз так собраться, – начала Моника, но её голос звучал не так уверенно, как обычно.

– Но только с более «человеческими» играми, – усмехнулся Лен, пытаясь разрядить обстановку. – Ричард, ты с нами? Элизабет тоже нужен отдых.

– Пять минут, – Ричард строго посмотрел на них, и эльфы всё поняли без слов.

– Хорошо, – Лен с укором посмотрел на него. – Но не долго. Элизабет, выздоравливай.

– Обязательно, – улыбнулась она, помахав рукой.

– Я загляну ещё! – Моника послала воздушный поцелуй, и её фигура скрылась за дверью.

Мигель поднялся на второй этаж, оставив их вдвоём.

– Морган, ты в порядке? После воспоминания Моники ты стала бледнее, – его голос звучал мягко, но в нём сквозила тревога.

– А? – она посмотрела на Ричарда, трогая своё лицо. – Да нет. Всё хорошо… Просто у вас такая большая история. Прости, глупое, наверное, вышло чаепитие. Лен с Моникой почти что убежали…

– Это мы должны у тебя просить прощения… – он положил руку на её щеку, его прикосновение было тёплым и осторожным.

– Глупость! – ожила она. – Хватит уже винить себя во всём, что случается со мной! В той ситуации я должна была поступить иначе, а я бегом побежала в ловушку, как будто погибнуть за Рождество было моим жизненным предназначением…

– Я бы хотел поговорить о наших отношениях… – заявил эльф, его голос звучал непривычно серьёзно.

– А что с ними?

– Скорее, что со мной… Я не должен был говорить тебе все те грубости.

– Так. Хватит, – девушка хотела демонстративно встать, но вместо этого просто взяла эльфа за руку. – Я не хочу это обсуждать. Наши с тобой отношения, если честно, это последнее, что мне бы хотелось обсудить сейчас. Да и знаешь… – Элизабет вдруг резко схватилась за живот, её лицо исказилось от боли.

– Что? – Ричард обеспокоенно принялся расспрашивать девушку. – Что с тобой?

– Не знаю, как будто отравилась чем‑то… Может, торт… – она попыталась встать, но вместо этого упала на пол и закричала, согнувшись пополам. Её пальцы вцепились в ковёр, словно пытаясь найти опору в этом внезапном вихре боли.

– Что случилось?! – Мигель, едва не летя, скатился по перилам лестницы и подбежал к девушке. – У меня сработала система, – он показал на свой мигающий браслет на руке.

– Это я тебя должен спросить! – воскликнул Ричард, его глаза метались между Элизабет и Мигелем.

– В комнату её, срочно! – Мигель схватил девушку под плечи, его движения были резкими, но аккуратными.

Ричард взмахнул двумя руками, и тело Элизабет плавно поднялось в воздух, словно невесомая кукла. Он направил её вверх по лестнице, его лицо было искажено от напряжения.

***

Лекарь возился над её телом безумно долго. А потом выдохнул, не верящими глазами смотря на девушку.

– Это странно, – Мигель перебирал руками в воздухе. – Система обнаружила яд в её теле…