Вейн

У Александра теплые руки и серебряные глаза, у Вейн снова растрепались волосы. Он смотрит на нее, не отрываясь, и внутри девушки рождается странное чувство, которому нет названия. Это похоже на страх и ожидание.

Шаг и вперед.

Поворот.

Шаг.

И назад. Поворот.

Музыка смолкла, и Вейн застыла. Голова кружилась. Мужчина легко коснулся губами ее ладони.

– Спасибо, – тихо произнес он.

– А… а разве вы не поехали на ярмарку? – запоздало вспомнила девушка.

– Нет. Я вернулся, когда понял, что вы остались в замке, – спокойно сказал Александр.

– Но…

Он усмехнулся.

– У меня есть плохая привычка, Вейн.

– Какая? – у Вейн вдруг испуганно заколотилось сердце.

Мужчина мягко положил ладони ей на талию и прижал к себе.

– Получать то, чего хочу, – тихо сказал он и поцеловал девушку.

Вейн дернулась в его руках, но он лишь прижал ее крепче. И нежно тронул ее губы, легко, почти неощутимо. Его руки скользнули по телу девушки, и левая ладонь легла на ее затылок, придерживая и осторожно поглаживая, перебирая темные пряди. Ксандр нежно целовал ее, не желая испугать, лишь чуть прикасался к ее губам, не стремясь проникнуть внутрь. И вдруг замер, сжал ее чуть сильнее, и Вейн инстинктивно попыталась вырваться. Мужчина глубоко вздохнул и разжал руки, вглядываясь в ее лицо.

Вейн вскинула голову и отвесила ему звонкую пощечину.

– Да как вы смеете! – выдохнула она.

Он неотрывно смотрел на ее губы, потом медленно перевел взгляд на глаза. То, что она ударила его, Александр, кажется, даже не заметил. И если бы не красное пятно на его щеке, Вейн сама бы подумала, что сделала это лишь в своем воображении – настолько неподвижно он стоял.

– Вы… вы… – возмущенно начала она, чувствуя, как дрожат губы. Стало почему-то ужасно обидно, только она не понимала – отчего. Внутри дрожало что-то злое и темное, хотелось ударить мужчину еще сильнее.

– Я вас напугал, – медленно произнес Александр, хотя в глазах его не было ни капли раскаяния. Только легкое удивление.

Она поспешно отошла от него, до хруста выпрямив спину.

– Вы меня не напугали, дер Александр, – как можно холоднее ответила Вейн. – Вы меня возмутили. Все эти разговоры о столь ненужных правилах и приличиях были для чего? Чтобы совратить нареченную своего брата? Это подло и мерзко. Скоро состоится церемония и я… вы… мы…

Она все-таки сбилась, вспыхнула, схватила свои туфли и выскочила в коридор.

Вейн пронеслась по лестнице и галерее так, словно за ней гналась сама Тьма. Влетела в свою комнату и в ярости швырнула туфли о стену. Каблук на одной туфельке надломился и треснул, и это окончательно расстроило девушку. Она опустилась на пол, пытаясь сдержать слезы и не понимая, что именно ее так расстроило. Поцелуй? Так она и раньше целовалась. Конечно, тайком от родителей и даже Люси… Но ее как-то поцеловал сын соседского дера, Рауль. С ним они частенько дрались в детстве, но вырос он вполне привлекательным парнем. И неровно дышал к Вейн, так неровно, что даже грозился выкрасть ее и тайно обручиться, хоть и знал прекрасно о состоявшемся еще в детстве наречении. Да и сам Рауль тоже с детства был помолвлен с дочерью какого-то дера из соседних земель.

Конечно, Рауль ее так и не выкрал, зато как-то поймал в темном коридоре, когда мистрис были увлечены беседой за чашечкой душистого чая, и попытался засунуть язык ей в рот. Вейн сопротивлялась, но больше для вида, потому что ей было любопытно, как это – целоваться. А Рауля она знала с детства, ничуточки не боялась, так почему бы не удовлетворить свою любознательность? Исключительно в исследовательских целях, конечно!

Впрочем, изучение сего процесса девушку сильно расстроило. Ничего похожего на чувства, описанные в скандальных книгах дера Оливьера, которые она читала тайком от отца, Вейн не испытала. Напротив, было противно и гадко, когда язык Рауля начал быстро ощупывать ее рот, всовываясь так глубоко, что Вейн едва не задохнулась. Так что оттолкнула парня она с чувством глубокого разочарования. Потом они еще пару раз повторяли попытку, но каждый раз девушка убеждалась, что приятнее не становится, и по-прежнему не видела в этом процессе ничего хорошего.

Зато сегодня, когда теплые губы Александра прикоснулись к ее губам, а его руки сжали тело… Вейн закрыла глаза, вспоминая. Она испытала не только то, что описывал дер Оливьер, а гораздо, гораздо больше. Она даже не думала, что легкое касание мужских губ может заставить тело до такой степени ослабеть и задрожать. И именно это ее испугало – то, насколько сильно захотелось обвить руками его шею, прижаться крепче, почувствовать его всей своей кожей, всем телом… обнаженным телом.

Вейн в ужасе прижала руки к горящим щекам. О, виры! Да она хуже продажных девок, о которых ей рассказывала тайком старая Бета, и участью которых пугали девочек из благородных семей! Позор, какой позор! Она желала чужого мужчину, постороннего, хуже того, брата своего жениха! В то время как к самому Лерану не испытывала ровным счетом ничего, кроме легкой симпатии!

Девушка сжала зубы, приказывая себе успокоиться. Это ничего не значит. Все произошедшее в музыкальном зале просто… ошибка. Она не знала, для чего Александр сделал это, возможно, поддался порыву? И конечно, Вейн не станет рассказывать об этом ни мистрис, ни даже Люси. Она постарается забыть. В конце концов, это всего лишь поцелуй. Даже не поцелуй, а так, легкое прикосновение губ. Ничего страшного.

Когда в комнату ворвалась румяная с мороза Люси, Вейн все еще сидела у окна, задумчиво рассматривая заснеженные просторы. Сестра схватила ее за руки и закружила по комнате.

– Вейн! Ну перестань хмуриться! У тебя испортится цвет лица, и появятся морщины. И Леран тебя бросит. Посмотри, какой чудесный день! Ты даже не представляешь, как в долине здорово! Какие там продают украшения! А деревянные поделки! А камни! А шелка! Даже из-за Перевала приезжали торговцы! Ты все пропустила со своей хворью!

Люсинда затанцевала по комнате так, что шляпка сбилась набок и золотые кудри чуть растрепались. Румяное лицо в обрамлении розовых лент выглядело сегодня на редкость привлекательным. Впрочем, Люси всегда была красавицей, и невозможно было удержаться от улыбки, глядя на ее щечки с ямочками и яркие голубые глаза. Ворох желтых и сиреневых юбок кружился вокруг ее ног, и Вейн поневоле залюбовалась Люси, схожей с ярким и свежим весенним цветком.

– Рада, что ты хорошо провела время и повеселилась! – рассмеялась она и потянула носом. – Ого, Люси! Ты, кажется, попробовала хмель?

– Совсем капельку! – сестра ничуть не смутилась. – Леран сказал, что в северных землях хмель дают даже юным девушкам, потому что без него можно замерзнуть насмерть!

– Ну да? – усомнилась Вейн. – И что на это сказала мистрис Алесс?

– А мы ей не рассказывали! – Люси хитро подмигнула сестре, бросила шляпку на кресло и плашмя упала на кровать. – Ах, Вейн! Мне так хорошо-о-о-о!

– Да ты просто пьяна! – возмутилась Вейн. – И сними сапоги, я на этой кровати вообще-то сплю!

– А ты просто зануда, Вейнитта! – резюмировала Люси, даже не подумав подняться. – Кстати, Леран, оказывается, гораздо богаче, чем думали мама с папой! Если бы они увидели бесконечные стада овец, которые принадлежат Далькоттам! Ты знаешь, что в горах есть пастбища, где даже зимой растет трава? Представляешь? А долина? А озера? Это все принадлежит Далькоттам, до самого Перевала! Если бы папенька это узрел, его хватил бы удар от мысли, что он слишком дешево тебя продал!

Она засмеялась, а Вейн обхватила себя руками, почувствовав озноб. Радостное оживление, что принесла с собой сестра, схлынуло, оставив привычную горечь. И вроде нет причин для грусти, ей повезло – достался хороший молодой жених, богатый и красивый. Радоваться надо, а она все печалится! Но все же… Все же. Да, такие обручения – обычная практика, но вот та же Люси все еще ни с кем не связана, родители не хотят ее неволить, хотя к златокудрой красавице выстраивалась очередь из женихов с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Но стоит отцу заикнуться о том, что пора и определиться, как мама закатывает глаза и бледнеет, и родитель сдается, лишь с любящей улыбкой треплет Люси по щечке.

– Успеется, – неизменно говорит он с улыбкой. – И правда, пусть наше солнышко еще посияет в родительском доме!

Вейн вздохнула, отвлекаясь от грустных мыслей. Нельзя гневить небо и роптать. Пусть родители сделали выбор за нее, но они уготовили ей прекрасную судьбу. Ну а то, что маменька перед отъездом строго-настрого запретила ей возвращаться и наставляла во всем и беспрекословно слушаться мужа – это, конечно, мелочи…

И снова помимо воли она вспомнила последние дни в родительском доме…

– Терпи, – поджав губы, наказала ей мать перед отъездом. – Это долг жены, терпеть и смиряться. Так что и ты смиришься, Вейнитта. А в Талар возвращаться не смей. Теперь твой дом – Далькотт.

И отвернулась, чтобы дать наставления Люси, которая переживала, достаточно ли у нее с собой платьев. Родители не хотели отпускать младшую дочь, но Люсинда, как обычно, настояла. Она всегда умело вертела родными, улыбаясь так, что те не могли ей ни в чем отказать.

– Перерожденная сказала, что мне надо ехать с тобой, – жарко шепнула как-то ночью сестра, забравшись к Вейн под одеяло.

– Люси, ты такая большая, а все веришь в эти небылицы, – пробурчала Вейн. – Глупости! Никакая она не Перерожденная, просто старая шарлатанка, которая зарабатывает на таких романтических дурындах, как ты и твои подружки! Хватит уже к ней бегать, если отец узнает…

Люси пренебрежительно фыркнула.

– Она настоящая, Вейн! Ты просто ее не видела! Перерожденная… Жуткая, до мурашек. Космы седые, до самых пяток, заплетены в косички, глаза черные, словно у нежити! Хотя она же и есть нежить…

– Глупости! – уверенно сказала Вейн и отпихнула сестру, чтобы та не дышала ей в ухо. – Все знают, что Перерожденным запрещено жить по эту сторону Излома. Если бы она была Темной, ее давно отправили бы в Мертвые Земли или просто отрезали голову. Так что она точно шарлатанка.