Изменить судьбу

Глаза у него яростно заблестели, и он больно сжал мое горло.

– Ты моя, поняла? Вздумаешь подавать на развод – пеняй на себя. Ты же не хочешь, чтобы с твоей мамочкой что-нибудь случилось? Она у тебя такая хорошая…

Такого поворота событий я не ожидала. От удушья не могла вымолвить ни слова, и даже дышать. Когда он убрал руку, я закашлялась.

– Не смей трогать мою мать! – Еле выдавила я.

Паша рассмеялся:

– Все зависит от тебя. Поверь, меня ничто не остановит. Либо ты моя, либо попрощайся с мамочкой.

Я смотрела в его безумные глаза отчаянно и безнадежно. Что мне делать? Куда я попала со своими связями? Куда завели меня эти деньги? Они приносят одни несчастья!.. Он взял меня за подбородок и сказал:

– Я вижу, ты приняла правильное решение, умница. Теперь сделай мужу приятное.

Он схватил меня за волосы и притянул к паху. Затем удовлетворительно на меня посмотрел и прохрипел:

– Мне с тобой так хорошо…

Глава 15

Проснулась я разбитая и опустошенная. Боль во всем теле, как будто меня танк переехал. За что мне все это? Наверное, в наказание за все мои грехи. Что я могу сделать? Хочу вернуться в свою семью. Хочу жить, как раньше: спокойно и размеренно. Хочу каждый день целовать своих детей, готовить мужу завтрак, слушать детские капризы и смотреть сериалы. Неужели, этого никогда уже не будет? Мне придется жить с этим маньяком… Чувствую себя мухой, неожиданно попавшей в паутину. Руки и ноги – в сетях страшного паука, который собирается тебя съесть. Слеза скатилась по щеке. Теперь я чувствую себя его вещью, которую даже не повесили аккуратно за плечики, а скомкали несколько раз и забросили к другим вещам. Самое ужасное, что ни с кем не могу поделиться своим несчастьем. Ни с кем. Столько времени уже держу в себе эту тайну о возвращении в прошлое. Кому сказать? Никто ведь не поверит, примут за сумасшедшую.

А она уже поперек горла стоит, эта тайна. Так хочется излить душу. Это невыносимо, держать все в себе. Господи, что делать? Я полностью раскаиваюсь в своих деяниях, я… Да, конечно! Как я раньше об этом не подумала! Мне нужно сходить в церковь, помолиться! После крещения в восемь лет я ни разу не была в церкви, и совсем не знаю, что там нужно делать… Там узнаю. На скорую руку собравшись, я выбежала из дома, даже не позавтракав. Необходимо успеть, пока не вернулся этот садист. Я доехала до площади Славы и зашла в Спасо-Преображенский собор. Этот храм является третьим по высоте храмом России после церкви в Москве и Питере.

В нос ударил запах ладана и елейного масла. На секунду я застыла, вдыхая духовный аромат. Мне вдруг стало так спокойно и безмятежно. Я с восхищением оглядывалась. Огромный зал с высоким потолком, колонны, множество икон и зажженных свечек. Что мне делать? Слева от себя вижу церковную лавочку, в ней пожилая женщина продает священные вещи.

Подхожу и начинаю блуждать по ним глазами, сама не зная, что мне нужно.

– Вам помочь? Вы, наверняка, в церкви первый раз, – осведомилась седовласая женщина.

Я удивленно на нее посмотрела.

– Почему Вы так решили? Я… я выбираю книгу, – начала оправдываться я.

– Дитя мое, в церковь нельзя входить с непокрытой головой, на звонких каблуках и в обтягивающих джинсах. А про твой вырез я даже говорить боюсь. Иди сюда, – она вышла из-за прилавка, прошла несколько метров. На подставке стояла коробка с женскими платками. Она накинула один мне на голову и один на декольте.

– Иди сюда, – снова позвала она и подошла к лавочке. – Вот, возьми, – она сунула мне в руку свечу и молитвенник. – Подойди к Николаю Чудотворцу и молись. Он поможет тебе, моя хорошая. В пять часов начнется служба, а потом ты можешь сходить на исповедь к батюшке.

– Спасибо! – поблагодарила я и подошла к иконе Николая Чудотворца. Перекрестилась и зажгла свечу. Сложив ладони вместе, мысленно умоляю святого Николая помочь мне в трудной жизненной ситуации. Я зашла в тупик и не знаю, как выбраться. Да, я ни разу не ходила в церковь, много грешила, но я все осознала, прошу, умоляю, верните меня к детям! Читая молитвенник, не сдерживаю слез:

“О, Всеблагий отче Николае, пастырю и учителю всех верою притекающих к твоему заступлению и теплою молитвою тебе призывающих! Помилуй мя, умом, словом и делом во тьме грехов суща, избави мя гнева Божия и вечныя казни, яко да твоим ходатайством и помощию. Своим же милосердием и благодатию Христос Бог тихое и безгрешное житие даст ми пожити в веце сем и избавит мя шуияго стояния, сподобит же деснаго со всеми святыми. Аминь.”

Исповедь – это то, что мне нужно. Священник привык к откровениям, его ничем не удивишь, к нему приходят убийцы и проститутки, и он всем прощает их грехи. Я тешила себя надеждой, что после причастия вернусь в будущее и забуду все, как кошмарный сон. Я дождалась службы. Прошло песнопение, и люди выстроились в ряд к батюшке. Боже, это будет здесь? В фильмах это происходит где-то за ширмой или в кабинете. Здесь, на глазах у всего народа, я буду исповедаться?

Люди стоят на некотором расстоянии, что не позволяет им слышать исповедь. Батюшка стоит перед высоким столиком с наклонной верхней поверхностью. Очередь быстро сокращается, вот уже должна идти следующая. На нее искоса смотрят две прихожанки, неодобрительно покачивая головой. Мол, вот бесстыжая, в такой одежде пришла в церковь… Не судите, да не судимы будете. Волнуюсь, мысли путаются. Пытаюсь мысленно построить свой монолог. Все, моя очередь…

Я подхожу к батюшке и теряю дар речи. Он мне помогает, по-отечески улыбается и спрашивает, верю ли я в Бога. Киваю. Он спрашивает, исполняю ли десять заповедей Божьих? Что за заповеди?.. Он просит вспомнить всю свою жизнь и все грехи, включая мелкие. Я начинаю изливать душу. Вместе со словами из меня вылетают острые кусочки: камень, висевший на моей груди, крошится на куски. Я рассказываю все. Про жизнь с Филиппом, про возвращение в прошлое, воровство денег и все мои любовные связи. Мне кажется, проходит целая вечность. Священник ошеломлен моим потоком, он кладёт мою голову на столик, накрывает подолом и читает надо мной молитву. Затем просит поцеловать крест, лежащий там же, на столике.

– Иди, дочь моя, я отпускаю тебе грехи твои. Помни про десять заповедей, и да будет душа твоя спасена, – отпускает меня батюшка с тяжелым взглядом. Поворачиваюсь и бегу к выходу. На улице жадно глотаю свежий воздух и смеюсь. На душе так легко и ясно. Я очистилась, тщательно помылась изнутри. Я новая, и будто заново родилась. Твердо решила принять жизнь с Пашей, как наказание, а там будь что будет. Не могу допустить, чтобы за мои ошибки пострадала мама. Я во всем виновата и теперь расплачиваюсь за это. Так тому и быть.

Я все делала, что он говорил мне. Он сломал меня духовно и сделал так, чтобы я чувствовала себя последним ничтожеством. Первое время Паша практически с меня не слазил, преследуемый желанием зачать ребенка. Он не знал, что тайком от него я принимаю противозачаточные таблетки – прошу у мамы денег на карманные расходы под разными предлогами. Из дома я практически не выходила, ни с кем не разговаривала. Да и выходить стыдно. На моем теле было множество синяков и ссадин.

Звонил полковник, холодным тоном сказал, что его люди все проверили. В загс мы ходили подавать заявление вместе, к нотариусу мы тоже ходили вместе, и брачный контракт, в основном, составляла я. Также они опросили людей из ресторана, и все заявили, что весь вечер я была веселая и счастливая, и сказала «да». Свидетельство о браке подписывала сама. В конце ледяным тоном Миша пожелал мне счастья в личной жизни. Посоветовал слушаться мужа, чтобы не бил, и распрощался. От обиды я заплакала. “Я очень жесткий, Вика” – вспомнились мне его слова. Да, это правда. Очень жесткий.

За восемь месяцев нашей совместной жизни с Пашей у нас многое изменилось. Он купил нам дом на окраине города, где никто не услышит мои крики. Купил предприятие по переработке леса и много времени пропадал там, что не могло меня не радовать. Не редко, от него пахло женскими духами. Но он даже не думал скрывать от меня свои многочисленные связи. Он в открытую разговаривал по телефону со своими любовницами, а их, по моим подсчетам, было минимум три. Одна из них, вероятно, самая любимая, даже звонила на домашний и наглым тоном требовала позвать Павлика. Он подходил и нежно с ней щебетал. Мне запрещено лезть в его дела и личную жизнь.

Несмотря на свои похождения, он исправно исполняет свой супружеский долг, дабы я, наконец, забеременела. Однажды он позвонил мне и сказал, что записал меня на завтра к гинекологу на обследование. Не нравится ему, что я не беременею. Я с ужасом поняла, что мой обман раскроется, и мне несдобровать. Нервно ждала его с работы, придумывая предлог, чтобы не ехать к врачу. Когда он приехал, с трудом выдавила улыбку и обняла его.

– Паш, давай перенесем обследование на весну. Сейчас холодно, не хочется мотаться по морозу, да и синяков много, неудобно будет врачам объяснять, что мужчина, страстно желающий детей, бьет их мать…

Начала томно дышать ему в шею. Это, конечно, подействовало на него. Когда надо, я, все-таки, могу воздействовать на мужчин. Через минуту мы уже были в спальне. Он кинул меня на кровать, содрав мой халат и трусики. У него появился этот внезапный безумный блеск в глазах, и я испуганно вжалась в спинку кровати. Паша снял рубашку, расстегнул ширинку на брюках и начал снимать свой кожаный ремень с металлическими вставками. Я с ужасом наблюдала за ним, широко открыв глаза.

– Умоляй меня, чтобы пожалел тебя, – прохрипел Паша и изо всех сил ударил меня ремнем поперек груди. От дикой боли я заорала и перевернулась на бок.

Следующий удар пришелся мне в бок.

– Умоляю, пощади! – Выкрикивала я сквозь слезы – Я все сделаю! – Я посмотрела на него и ужаснулась. Он весь покраснел, тяжело дышал и в возбуждении гладил свой орган.

– Хорошая девочка. В марте пойдешь на осмотр. Мне нужен сын.

Решила прекратить пить таблетки. Не известно, какие последствия могут быть у моего обмана. Паша запугал меня до смерти. Каждый день испытываю страх быть наказанной и избитой. Так чувствует себя ребенок, который нашкодил и ждет, что его отлупят родители. Это как ходить по минному полю, не зная, где рванет в следующий раз.

Как-то, выходя от мамы, я проходила мимо нашего с Филиппом дома и увидела его, сидящего на лавочке. Его трудно было узнать. Он казался сутулым, постаревшим, неухоженным, грязным и лохматым. В руках он держал бутылку крепкого пива. Странно, Филипп никогда не злоупотреблял алкоголем. Что он делает на лавочке в такой холод? Я не удержалась, подошла и села рядом.

– Добрый день.

Он равнодушно посмотрел на меня и поздоровался в ответ. Пару минут мы молчали.

Я искала слова. На улице стоял мерзкий холод, и мороз бил по щекам.

– А Вы, вроде, в милиции работаете?

– Уже давно не работаю, полтора года как. – Он взглянул на меня и усмехнулся: – А, это ты, любительница падать. Помнится, ты мне кричала, чтобы я на глаза тебе не попадался…

– Да действительно, – грустно улыбнулась я – не знаю, что тогда на меня нашло.

Я смотрела на Филиппа, мне вдруг так захотелось всем телом к нему прижаться и никогда не отпускать. Я почувствовала от него тепло родного человека, его запах вызвал ностальгию и боль в груди. Я спросила:

– Почему уволились?

Филипп смотрел куда-то вдаль и, безразлично пожав плечами, сказал:

– Один полковник решил, что я не достоин носить форму, и меня уволили, как говорится, без суда и следствия. Дома жена, ребенок годовалый, а я так и не смог устроиться на работу. Всю душу вложил в милицию, понимаешь? А они дали мне пинка под зад. Просто так, каприза ради.

Было видно, как он переживает. Господи, что же я наделала? Заставила страдать близкого мне человека ни за что! Его уволили из-за меня, из-за моей ревности и дурости. Лишили работы, которую он так любил. Да кто я после этого? У него семья, ребенок… Мне так захотелось зарыдать. Нет больше никакой надежды, что мы будем снова вместе…

– Найдите другую работу, зачем пить? У Вас же семья.