Давай навсегда

– Геннадий Бори…

– Кроме нас здесь больше никого, поэтому прекращай выкать.

Тёмные глаза мужчины цепко ухватились за её лицо, подмечая каждую эмоцию. Проблема была в том, что кроме растерянности и неловкости Яся больше ничего не ощущала. Ей хотелось лишь одного – поскорее расправиться с ужином и со спокойной душой отправиться домой, к детям и маме. К мультфильмам, разбросанным игрушкам и чаю с мёдом. Где её любят просто так и очень ждут.

– Геннадий Борисович, – продолжила она, отчего Карасёв недовольно сморщился. – Пусть мы и не в офисе, но всё равно находимся на работе, поэтому я хочу остаться в рамках сугубо деловых отношений.

– Что-то раньше тебя это не сильно беспокоило.

Ладно. Хорошо. Этот укол словами пусть и был неприятным, но в то же время достаточно справедливым. Тогда Соболева действительно вела себя не самым подобающим образом, тем более только-только устроившись на новое рабочее место. Так что мужчина был отчасти прав. Но лишь отчасти. Просто потому что в той ситуации никто никому ничего не обещал. Ни он ей, ни она ему. Поэтому теперь предъявлять какие-либо претензии на Ясин взгляд было лишним, неправильным и даже лицемерным. Она же не сама с собой интрижку крутила, ведь так?

– С того времени прошло больше двух лет, поэтому прошу, давайте оставим эту тему в прошлом.

Геннадий сжал челюсть, из-за чего под кожей заходили желваки, и довольно резко остановился перед пешеходным переходом.

– А я не хочу ничего там оставлять, Ярослава, – развернулся к ней корпусом. – Я хочу тебя.

Именно с этой фразы два с половиной года назад и началось их близкое общение. Не очень романтично, зато честно. В тот момент она, преданная и обманутая двумя близкими людьми одновременно, эту честность ценила больше всего, решив, что хватит с неё любви и прочих ненадёжных вещей в жизни. Что отныне будет думать только головой, без вмешательства гормонов, и заводить отношения с теми мужчинами, в которых, кроме возможности хорошо провести время в горизонтальной плоскости, её ничего привлекать не будет. Но девушка по собственной глупости не учла того, что в случае с Карасёвым этот способ не сработает, так как их связывало не только влечение, но и работа, которая для неё была важнее, чем интрижка на пару ночей. После осознания этого факта влечение само собой стихло на нет и теперь Яся не испытывала к нему, вообще, ничего. Только уважение как к профессионалу своего дела. И теперь понятия не имела как ему об этом сказать, чтобы не ухудшить ситуацию окончательно.

– Геннадий Борисович, зелёный.

Машины из соседнего ряда двинулись вперёд, а они продолжили стоять на месте, чем, судя по громким гудкам, сильно раздражали других водителей.

– Ты слышала, что я сказал?

– Да.

Новая порция оглушительных гудков, но мужчина никак на них не отреагировал, продолжая смотреть на неё в упор.

– И?

– Мне нечего сказать.

Он зло прищурился и крепче сжал пальцами руль.

– Нечего значит?

Соболева молча отвернулась к окну. На улице прохожие торопливо шли каждый в свою сторону и по своим делам. Кто-то шёл с наушниками в ушах, кто-то без, кто-то с компанией друзей или собакой на поводке. У всех них было разное выражение лица и только у неё в отражении пугающе равнодушное. Даже в такой неловкой и щекотливой ситуации. И это заставило её впервые после развода задуматься о том, что этот холод внутри навсегда. Что больше она никогда и никого не полюбит. Что предательство Вадика просто напросто уничтожило в ней способность чувствовать что-то к другим, не входящим в круг близких и родных, людям.

И стало страшно. И горько. И совсем немножечко больно.

– Да еду я! Еду! – гневно рявкнул Карасёв после очередного гудка, словно тот водитель сможет его услышать. – Распищался, долб…!

До ресторана они добрались через семь минут в напряжённой тишине и каждый в своих мыслях. Остановившись возле входа, Геннадий холодно произнёс:

– Николай Петрович ждёт тебя возле гардероба. Я припаркуюсь и тоже приду.

Кивнув, Яся ступила из тёплой машины на холодный тротуар. Кутаясь в пальто, которое берегла как раз для таких выходов в свет, подошла ко входу. Швейцар с вежливой улыбкой открыл ей дверь и пожелал хорошего вечера. Оказавшись внутри, девушка не стала оглядываться, потому что во-первых, это неприлично, во-вторых, она уже здесь была и знала куда идти, в-третьих, обстановка в таких местах была слишком предсказуемой. Шик, блеск и вышколенный персонал.

– Ярослава!

Повернувшись на голос, девушка увидела шефа, который сегодня цвёл и пах, надев лучший и несомненно самый дорогой костюм из своего гардероба.

– Здравствуйте, Николай Петрович.

– Здравствуйте, Ярослава, вы прекрасно выглядите, – отпустил комплимент мужчина, помогая ей снять пальто.

– Спасибо, мне очень приятно, – сдав верхнюю одежду, она взглянула на время. – Делегация задерживается?

Попов взволнованно пожал плечами и тоже посмотрел на часы, но в этот самый момент входная дверь открылась и в холле ресторана появилась толпа из семи человек, среди которых особенно выделялись двое – Карасёв с мрачным видом и… Да не может быть! Неужели это тот самый любитель апельсинов из супермаркета? Может обозналась? Соболева внимательнее всмотрелась в черты лица, подмечая небесно-голубой цвет глаз, широкий нос, тёмную аккуратную щетину на подбородке и обаятельную улыбку. Нет, это точно был он! Мужчина, как и вчера в магазине, выделялся из общей массы ростом, фигурой, спортивно-деловым стилем одежды и открытой мальчишеской улыбкой. А ещё он замечательно разговаривал на английском, без ошибок и акцента, что удивило её не меньше, чем встреча с ним в принципе. Рядом с ним шли двое взрослых мужчин, очень похожих друг на друга, и те самые долгожданные испанцы, увидев которых шеф сразу же расплылся в одной из своих самых доброжелательных улыбок.

– Сеньор Ботелья… – начал распинаться он. – Сеньор Роблес… Сеньора…

Знакомство и обмен вежливостью заняли около десяти минут. Яся, отодвинув удивление на задний план, погрузилась в работу. Иностранные партнёры приятно поразились её уровню знания языка и с удовольствием вступили в беседу о перелёте, погоде и городских достопримечательностях, а потом главный из них, сеньор Ботелья, решил представить своих сопровождающих. Имена ему, конечно, дались с трудом, но было видно, что он очень старался их выговорить.

– А это наши русские друзья и партнёры Давыдов Валерий Александрович, его брат Павел Александрович и сын… – девушка перевела взгляд на не такого уже и незнакомого незнакомца. – Андрей Валерьевич…

Любитель апельсинов одарил Соболеву тёплой улыбкой и вместо рукопожатия вдруг наклонился и поцеловал тыльную сторону её ладони.

– Приятно познакомиться, Ярослава. У вас очень красивое имя.

Она, растерявшись на мгновение, улыбнулась в ответ и краем глаза заметила как Карасёв, стоящий в стороне, помрачнел ещё сильнее, а Попов наоборот обрадовался и незаметно оттеснил её ближе к Давыдовым, чтобы самому встать рядом с испанцами.

– Прошу-прошу, сеньор. Думаю, наш стол уже готов и мы можем пройти в зал.

Николай Петрович был прав и в официанты уже ждали их вип-зале возле полностью накрытого стола. Рассевшись, Соболева поняла, что этот вечер точно запомнится надолго, потому что напротив сидел Геннадний Борисович, по прежнему буровящий её тяжёлым взглядом, по левую руку разговорчивый и темпераментный сеньор Роблес, а по правую – Давыдов Андрей, которому такое расположение явно пришлось по душе.

На протяжении всего ужина он демонстрировал гипнотическое обаяние (потому что она не знала как объяснить иначе то, что от него просто невозможно было отвернуться), замечательное чувство юмора, эрудированность и недюжинные знания, казалось бы, в любой теме, поднявшейся в разговоре. В какой-то момент Яся поймала себя на том, что после его очередной остроумной шутки, она едва ли не задыхается от смеха и вытирает слёзы из уголков глаз, как и сеньор Роблес, который оказался также очень смешливым и весёлым человеком. И это при том, что в начале вечера девушка пообещала себе, что будет сдержанной и профессиональной, чтобы потом не получить втык от начальства за излишнюю болтливость, но любитель апельсинов напрочь снёс её броню и, судя по хитрому блеску в глазах, был очень этим доволен. Потом Ярослава и вовсе повела себя крайне неприлично, уставившись на него во все глаза, после того как мужчина снял пиджак и остался в одной белой футболке. То, что он был в отличной спортивной форме девушка поняла ещё вчера в супермаркете, но то, что под длинными рукавами могут скрываться татуировки даже представить не могла. А они там были и в достаточно большом количестве. Левая рука забита вплоть до запястья, правая – до середины предплечья. Геометрические узоры переплетались между собой, подчёркивая силу мужских рук и притягивая к себе взгляды окружающих. Что-то похожее она видела на фото у мужчин из народа маори, когда читала книгу о Новой Зеландии.

Увлёкшись их изучением, а, если быть честной с самой собой, откровенным разглядыванием, Соболева чуть не пропустила мимо ушей вопрос сеньоры Ривас. Рассказав улыбчивой брюнетке о своём обучении на международно-правовом факультете в одном из лучших ВУЗов страны и парочку забавных историй из бурной студенческой поры, девушка твёрдо решила перестать так реагировать и глазеть на малознакомых, пусть и очень красивых, мужчин. В конце концов, она на работе и ещё пару часов назад сама указывала Карасёву на этот факт. Ну, и что, что Давыдов встретился ей вчера в магазине? Ну, и что, что она приняла его за не совсем здорового человека? Ну, и что, что у них состоялся небольшой разговор о цитрусовых, а потом Яся его отшила? Это ведь не даёт ей права так в открытую на него пялиться! И, к тому же, где тот холод и безразличие к противоположному полу, на который она сетовала по дороге в ресторан? Куда это всё делось? Ведь не может же быть, чтобы из-за небесно-голубых глаз льды внутри начали таять? Не может ведь, правда?

– Я тоже помню этот случай, – вдруг сказал любитель апельсинов с загадочной улыбкой после того, как она закончила.

Случай, о котором Соболева поведала сеньоре, произошёл с её другом-одногруппником, когда они учились ещё на втором курсе. Ванечка Завьялов, будучи одним из главных заводил и весельчаков на потоке, накануне нового года устроил грандиозную снежную битву. Студенты с разных курсов и даже преподаватели играли в снежки, резвясь в снегу, как малые дети, на протяжении часа или, может, даже больше. В итоге все, уставшие, мокрые, но безумно счастливые, разбрелись по домам, когда на улице уже стемнело. Яся тот день вспоминала одновременно и с теплотой, и с разочарованием, потому что именно тогда Вадим, героически закрыв её собой от летящего прямо в лицо снежка, признался в любви. Об этом она, естественно, умолчала, но мысленно тот момент прокрутила, в очередной раз задавшись вопросом о том, когда именно их отношения свернули не туда. Ведь всё так красиво начиналось…

– Простите? – переспросила девушка, не до конца понимая, что Андрей имеет ввиду.

Знать о той ситуации он мог, если только…

– Я тоже участвовал в той битве.

– Как? – не меньше её удивилась сеньора Ривас.

– Я учился в том же университете.

Соболева потрясённо распахнула глаза, отстранённо заметив про себя, что за столом повисло молчание и теперь все смотрели в их сторону. Испанцы с нескрываемым любопытством, Давыдовы-старшие с удивлением, шеф с непониманием, Геннадий Борисович с чуть ли не с бешенством и только сам Андрей ничуть не изменился в лице. Как смотрел только на неё, так и продолжил смотреть. Кажется, даже придвинулся ближе и теперь девушка помимо других, присутствующих в вип-зале запахов, чувствовала ещё и едва уловимые цитрусовые нотки. И вместо того, чтобы узнать подробнее, что он имел ввиду, она вдруг подумала о том, что этот аромат ему действительно идёт. Яркий, запоминающийся, сочный и в то же время свежий, внушительный, мужской.

– Подождите, получается, что вы были уже знакомы друг с другом до этого вечера? – озвучила мысли, наверное, почти всех людей, сидящих за столом, сеньора.