Искренне и нежно: заметки о вере и любви

Нет, эти ситуации не про каких-то особенно гадких людей, а про обычных нас: уставших и слегка недовольных всем вокруг. Нам все что-то должны: учителя – научить, врачи – исцелить, батюшки – отмолить. Но, увы и ах, так не работает. И мы в который раз разочаровываемся в своих ближних.

На днях меня спросили: «Как научиться не осуждать?» Я не ответила, потому что отвечать на этот вопрос имеет право только тот, кто победил осуждение в себе. Это явно не мой случай. Но одна удачная теоретическая гипотеза у меня есть: «Надо стараться оправдывать других людей так, как мы оправдываем сами себя». Ведь мы часто косячим: раздражаемся, опаздываем и грешим. Но мы-то знаем, что раздражаемся от усталости, опаздываем из-за не зависящих от нас обстоятельств, а грешим в разы меньше, чем могли бы.

А что, если стать духовными адвокатами своих ближних, замечая не только их преступления, но и их смягчающие обстоятельства?

Впереди

Страстная седмица

Впереди Страстная седмица. И хочется провести её как-то особенно и правильно. Хочется успеть доделать недоделанное, прочувствовать непрочувствованное, прожить непрожитое. Хочется не сожалеть о прошлом и о том, что «было бы, если бы». Хочется жить здесь и сейчас, с благодарностью на устах и миром в сердце.

Впереди Страстная седмица. И я наконец-то попробую отложить свой перегревшийся телефон, чтобы внимательнее посмотреть вокруг: на отношения с Богом и ближними, на содержание своей жизни, на распускающиеся почки деревьев за окном. Но в первую очередь – на Христа. Потому что в расписании жизни эта неделя должна полностью принадлежать Ему. Поверьте, одна неделя из пятидесяти двух – не так уж много.

Впереди Страстная седмица. Я буду слушать и напевать «Вечери Твоея» Львова и «Се, Жених грядет в полунощи» Киевского распева. Буду читать Писание и выписывать понравившиеся места в свой дневник, а после задумчиво раскрашивать их цветными карандашами. Чтобы через это физическое действие стать ближе к сути этих святых и пока что непознаваемых слов.

Впереди Страстная седмица. Первая, которую я встречу в роли хозяйки, ищущей золотую середину между внешним и внутренним. Надеюсь, что Господь даст мне мудрость её найти. А ещё поможет моим дебютным куличам наполнить дом ароматом детства и любви.

Впереди Страстная седмица. А внутри меня – Пасхальная радость и Надежда. Потому что скоро Иоанн Златоуст скажет: «Постившиеся и непостившиеся, веселитесь ныне». А я подумаю: «Непостившиеся? Значит, и мне можно? Значит, и мне рады?» А он, видя мои сомнения, добавит, что не надо плакать о грехах, потому что «из гроба воссияло прощение». И я удивлюсь ещё больше, а потом заплачу от радости.

Впереди Страстная седмица. А за ней – Пасха.

Пасхальная грусть

Раньше Пасха была самым долгожданным и самым печальным днём в моей жизни. Если моё ожидание разделяли многие, то в своей печали я была одинока. Я и сама плохо понимала её, и если бы меня спросили, о чём я грущу, то в лучшем случае услышали бы от меня в ответ: «Чего-то не хватает».

Ведь я так ждала! Я радовалась Великому посту, потому что он приближал меня к Торжеству. Я мыла окна, пекла куличи, несколько раз переглаживала шарфик к Пасхальной службе и вычитывала правило перед Причастием внимательнее, чем обычно. Я делала всё, зависящее от меня, чтобы Праздник пришёл, и он действительно пришёл! Но… Почему я всё равно чего-то жду?

Крестный ход замер у храма, а я – жду. Первый раз запели «Христос воскресе», а я – жду. Из алтаря вынесли Чашу, а я – жду. Регент раздала всем сладкие подарки и поблагодарила за службу, а я – всё ещё жду. Я уже переоделась в пижаму и сижу в своей тёмной комнате, но по-прежнему чего-то жду и не понимаю: неужели только что была кульминация моего долгого ожидания, неужели сейчас промелькнуло главное событие моего года?

И только в этом году я наконец-то поняла, что ждала не Пасху. Я ждала Царство Божие… Моё открытие удивило меня своей очевидностью. Ведь это так просто! Пасха – не цель, а всего лишь деревянный указатель при дороге. И хорошо сесть рядом с ним, отдохнуть, порадоваться друг с другом, что мы движемся в верном направлении, и снова отправиться в путь к нашей настоящей цели, которая лежит за пределами жизни…

Моё открытие позволило мне насладиться Пасхой 2020 года – года, когда я, как и большинство христиан, встречала Пасху дома. Теперь я не ждала от этого дня слишком многого, но то немногое, что случилось, наполнило моё сердце благодарностью.

Господи, дивны чудеса Твои!

Преображения моей жизни

Преображение 2016

Я пою на клиросе, на котором обрела свой жизненный путь. Десятилетней девочкой я поднялась сюда из храма; восемнадцатилетней девушкой ухожу отсюда в таинственную взрослость. В моей душе благодарность к прошедшему и волнительное предвкушение грядущего, ведь уже через несколько дней я уеду учиться на регента в Троице-Сергиеву Лавру.

Конечно, я буду приезжать домой на каникулы, но вернуться полностью, как раньше, не смогу уже никогда. Чем дальше, тем сильнее будет чувство, что я – родной и желанный, но всё-таки гость.

Преображение 2017

Я пою на левом клиросе, состоящим из тридцати девушек. На мне, как и на других хористках, белый шарфик, белая рубашка с длинным рукавом и чёрная юбка в пол. С радостью и нежностью смотрю на однокурсниц, по которым соскучилась за лето, но пышное архиерейское богослужение воспринимаю уже не как праздник соборности, а как суетливую повинность.

Сидя на трапезе после службы, с надеждой заглядываю в телефон и улыбаюсь, видя сообщение: «Прогуляемся вечером?» Открываю заметки и начинаю писать: «Знакомы неделю, а чувство, что сотню лет:/ дивный узор немыслимых совпадений…» Про неделю я, конечно, здорово приуменьшила, ведь с нашего первого свидания прошло целых 19 дней.

Завтра меня ждёт рабочий день в музее Академии, где я буду бродить среди древних икон, писать рассказы, вспоминать вчерашнюю прогулку и думать о том, что же ждёт нас впереди.

Преображение 2018

Я регентую квартетом, отправленным в семинарский храм по просьбе его ризничного. Здесь тихо и таинственно, ведь в алтаре только один священнослужитель, а в притворе – единственный прихожанин. После службы этот прихожанин – профессор Алексей Ильич Осипов – благодарит нас за пение и приглашает к себе в гости. С неожиданной наглостью соглашаемся, за что получаем вечером шоколадки и книжки из рук автора.

Одна из хористок просит нас спеть ещё одну Литургию, и мы, не отпросившись у воспитателя, едем в храм Серафима Саровского, расположенный на территории известного завода церковной утвари в Софрино. После поездки я забегаю в Академию, где в почтовом ящике меня ждёт маленький конвертик, умещающийся на ладони. Внутри конверта – записка, о примерном содержании которой может догадаться каждый, кто когда-нибудь влюблялся. Я, крутя на пальце обручальное колечко, пишу в далёкую Молдавию, что таинственный голубь снова принёс мне бумажный кусочек радости.

Я мечтаю, чтобы мой возлюбленный оказался рядом и мы пошли гулять. Но, поскольку такого роскошного варианта нет, я возвращаюсь в комнату, беру ноутбук и пишу план книги «Семинарские зарисовки», о которой пару недель назад рассказала своему заведующему. Когда я устану от писательского труда, то возьму «Исповедь» Августина и, отправившись на скамеечку у пруда, погружусь в чтение.

Преображение 2019

Я пою третьим голосом, причём без слов. Кажется, я одна из всего храма замечаю, что язык богослужения может поменяться прямо посередине ектеньи. Батюшка, хор и прихожане, живущие в двуязычном мире, кажутся мне носителями тайного знания, и я краешком сознания грущу о своём лингвистическом кретинизме. Потом вспоминаю, что по-английски сегодняшний день называется «Transfiguration», возмущаюсь обыденно-фантастическим оттенком этого слова. И утешаюсь, что, хоть мне и довелось застрять в языковых рамках, это случилось в моём любимом «великом и могучем».

Во время службы в храме пустовато, зато на освящение винограда неожиданно появляется солидная толпа. Священник обращается к собравшимся с долгой проповедью, из которой я понимаю только русское «хорошо» и молдавское «церковь». По дороге домой, срывая молодые грецкие орехи и, конечно же, дегустируя очередное мороженое из местного магазинчика, я спрашиваю мужа, о чём была проповедь. Он пересказывает привычное церковному уху толкование Евангелия и описание праздника, но в конце неожиданно добавляет:

– … и про фальшивые доллары.

Видя мой непонимающий взгляд, поясняет:

– Люди привыкли, что в храме надо жертвовать бумажные купюры. Один (приднестровский) рубль класть вроде как мало, пять – уже много. Поэтому люди покупают за рубль игрушечный доллар и жертвуют его. Батюшка просил этого не делать.

Спрятавшись в прохладе дома от сорокаградусной жары, мы в очередной раз пересматриваем свадебные фотографии, а потом заходим на сайт Литературного института, чтобы узнать, что ближайшие 6 лет я буду его студенткой.

Преображение 2020

Я пою в хоре маленького кладбищенского храма и, хоть прихожу сюда нечасто, чувствую себя почти дома. У меня есть своя собственная табуретка и при всяком удобном случае бабушки заботливо усаживают меня, тихонько рассказывая истории о том, как пятьдесят лет назад тоже носили под сердцем новую жизнь. Храм заполнен детьми, и я с любопытством смотрю на них, представляя, как всё это будет у нас.

Придя домой, я затеваю праздничную готовку, которая завершается перед самым приездом мужа-диакона из Москвы. Скоро у него начнётся ответственный выпускной курс, но пока что мы проживаем одни из самых безмятежно-прекрасных летних каникул, наполненных фильмами, фруктами, игрой в бадминтон и нарды и, конечно же, ожиданием встречи.

Преображение 2021

Я пою «Отче наш», стоя на улице с коляской. Сын бьёт пяткой по ботику уже маленькой люльки. Над нами голубое небо, а впереди – жизнь.

Я не знаю, каким будет следующий год. Наверняка появится что-то новое, а что-то старое исчезнет навсегда. Может быть, наша семья станет больше, а может быть, меньше… Я не знаю, что будет дальше. Знаю лишь, что сегодняшний день не повторится никогда.

Поэтому я щекочу мягкую, ещё не познавшую ходьбы пяточку. Поэтому я говорю вернувшемуся из Москвы мужу очередное, но не утратившее своей сладости «люблю». Поэтому я стараюсь быть здесь и сейчас.

Религиозное невежество

Должна признаться, что мне искренне нравится моё поколение. В частности, за то, что оно стремится к образованности.

– А я вот тут с Гомером познакомилась, – говорю я.

– Да, великий автор… – слышу я в ответ.

Нет-нет, у меня нет иллюзии, что образованность может уберечь человека от падений, но, по крайней мере, она свидетельствует о его борьбе с ленью, что уже кое-что значит.

Ещё больше я ценю в своих сверстниках умение признавать свои ошибки.