попытки Седрика сохранить свою юношескую честь. Надо признать, что
сопротивляется он без особого энтузиазма, а вскоре и вообще перенимает у
меня инициативу. Если выражаться гастрономическими терминами, то секс
с Лораном по сравнению с тем, что я испытываю сейчас можно было бы
назвать miseenbouche перед главным блюдом. Мое тело горит огнем, я
мечусь как в бреду на влажных от пота простынях. И мне хочется только
одного – чтобы эта безумная сладостная гонка никогда не кончалась. Но, к
сожалению, бесконечна, по мнению ученых, только вселенная, а всему
хорошему свойственна быстротечность. Я вздрагиваю несколько раз, сотрясаемая неконтролируемыми внутренними толчками и замираю в
блаженном забытие. Последнее, что я чувствую перед тем как провалиться
в сон, это нежное прикосновение губ Седрика к моим.
На следующий день (назвать полдень утром както язык не поворачивается) меня возвращает к жизни легкий ветерок, струящийся в комнату из
приоткрытого окошка. События пришлой ночи проплывают в памяти, сбившись стайками. Предпоследняя стайка заставляет вздрогнуть, последняя покраснеть. За всю мою тихую переводческую жизнь я не
получила такого количества впечатлений, какое свалилось на мои хрупкие
плечи за эти сутки. Дверь осторожно приоткрывается, и в проем
просовывается голова Седрика.
– Ты уже не спишь? – спрашивает он почемуто шепотом.
Я отрицательно мотаю головой, ощущая, как мои щеки еще ярче
окрашивает румянец. Как вести себя с этим новым Седриком? Вопервых, образ одноглазого страшилы разбился в моем восприятии на мелкие
кусочки, породив вместо себя новый незнакомый и волнующий. Вовторых,
после страстных ночных кувырканий величать Седрика другом я не в
состоянии. Предмет моих мысленных противоречий тем временем
усаживается на край кровати и целует меня в нос как щенка.
– Тебе лучше? – осведомляется он, охватывая меня восторженным
взглядом.
Я киваю и без слов обхватываю его руками. Он обнимает меня, прижимая к
себе.
– Мама волнуется за тебя. Уже пятый раз посылает меня тебя проверить, –
шепчет он мне в волосы.
– А ты не волнуешься?
– Больше всех. Я зарезервировал тебе билет на сегодняшний вечер. Пока
этого гада не поймают, тебе лучше быть подальше отсюда.
Я мягко отстраняюсь.
– Ты всетаки звонил в полицию?
– Мой отец позвонил своему знакомому. Они прочесали лес, нашли пару
туфель с поломанными каблуками и наручники. Ты не волнуйся, твое имя
нигде не фигурирует. Тебя никто ни о чем не будет спрашивать. Они знают, что это тот же тип, что убил в Париже шведскую студентку. У них есть все
его данные.
– В прошлый раз тоже были данные, – вздыхаю я, – но его почемуто
отпустили.
– В этот раз они надеются взять его с поличным.
– Когда он будет втыкать свечи в очередную жертву? – негодую я.
– Нет, хотят спровоцировать его, подсунув ему похожего типа девушку,
работницу полиции, – объясняет Седрик.
– Долго придется ждать. Пока он будет подчеркивать гороскопы.., –
морщусь при воспоминаниях я.
– Марина, – лицо Седрика застилает тень, – Это не он подчеркивал
гороскопы. Это я. Он только отправил тебе те две печатные записки.
Тут в пору упасть с кровати в глубокий обморок. Если бы последние
события не закалили мою нервную систему, я бы так и поступила.