Пляски Грешников / Идол мой – смерть

– Чего? – сдвинув брови, я недоуменно посмотрел на друга.

– Не обращай внимания, – перебил Лаймон, – Генри как насмотрится своих дурацких боевиков, потом швыряется цитатами, только прячься.

– Между прочим, – обижено откликнулся Генри, – в этих фильмах можно найти много полезных советов. Они меня, можно сказать, жизни учат.

Лаймон усмехнулся.

– Понятно теперь, почему ты такой болван!

Генри хотел ударить его, но тот вовремя успел увернуться, удар пришелся мне в плечо.

– Ай! – вскрикнул я.

Генри извинился, бросая недобрый взгляд на Лаймона, который довольно улыбался.

– Они бы от Дилана и мокрого места не оставили, – сказал он. – Лучше не ввязываться.

– Преступность процветает, когда общество исповедует терпимость, – с выражением высказался Генри.

Мы с Лаймоном хором застонали, отворачиваясь от него.

– А что!? – воскликнул он. – Разве это не правда? Я что-то не то сказал?

Мы попрощались у моего дома. Ребята ушли, продолжая о чем-то спорить. Когда я шагал по тропинке, заметил припаркованный у подъездной дорожки серебристый Шеврале Круз. Видимо, родители уже дома.

Семья у нас маленькая: мама, папа, тетя Лиза – жена покойного дяди Бертрама и я. Говорят, что я больше похож на маму. Мы с ней длинные и худые, оба кареглазые брюнеты, а папа низенький, упитанный блондин с важными усами, которые забавно колышутся каждый раз, когда он злится или ругается, а ругается он часто и по всяким пустякам.

Я тихо проник в прихожую, осторожно закрывая за собой дверь, чтобы никто не услышал. Не хотел, чтобы родители увидели у меня синяк под глазом, сразу начнутся допросы, от которых, уверен, сойду с ума.

Судя по звукам, исходившим из кухни, мама и папа были там и о чем-то взволновано беседовали. Возможно, опять ссорились.

Я быстро взбежал по ступеням на второй этаж и внезапно встретился со сгорбленной фигурой тети Лиз, блуждавшей в полумраке коридора. На ней, как всегда, был напялен безвкусный, растянутый, выцветший халат, которым она шелестела по полу, когда медленно передвигалась. Старая женщина бродила по дому, закутавшись в свой серый шерстяной платок, словно призрак в пустом поместье.

Она повернулась в мою сторону.

– Здравствуй, тетя, – поздоровался я.

– Дьяволенок пришел, – недовольно ответила она. – Рано ты пришел.

Еще пару недель назад врачи поставили ей серьезный диагноз – Альцгеймер или что-то вроде того, – теперь бедная тетушка Лизи живет в своем маленьком мирке, по большому счету, до нас ей нет никакого дела. Но иногда она говорит очень странные вещи. Меня она называет дьяволенком, и не спрашивайте почему.

Я хотел прошмыгнуть мимо нее в комнату, и, когда подошел ближе, тетя резко схватила меня и удивительно крепко сжала запястье. Она наклонилась к самому лицу, и ее большие, выпученные глаза безумно вытаращились на меня.

– Не ходи туда, Дилан! – закричала она не своим голосом. – Не ходи туда! Дилан, не смей туда ходить! Ты убьешь их всех! Это смерть! Это их боль! Зачем тебе причинять им боль!? Зачем ты причиняешь им боль!?..

– Что вы делаете? – я активно пытался вырвать руку, испуганно пригибаясь под ее взглядом. – Отпустите меня, мне больно!

Наконец-то я сумел вырваться и попятился к двери в свою комнату. Сердце бешено стучало в груди, как колеса поезда. Мне было совсем не по себе.

Тетя Лиза отвернулась и как ни в чем ни бывало пошла к лестнице.

– Ходят тут всякие. Глупые дети, – бормотала она недовольно, чем-то напоминая улитку. Я смотрел ей вслед, до сих пор испытывая ужас. – Сколько раз говорить, не бегайте тут! Не даете покоя живым…

Глава 3

6

В субботу вечером я отправился на вечеринку в заброшенный дом по улице Мрака. Отпроситься у родителей особого труда не составило, тем более Хэллоуин, правда, не удалось избежать получасовой лекции на тему «болтание с незнакомцами». Их можно понять – Мусорщик еще на свободе. И кто знает, возможно, эта ночь станет для кого-то последней в этом городе.

Родители отпустили меня, решив, что я с друзьями хочу вспомнить былое старое: ходить полночи в глупых одежках и собирать конфеты – п-ф-ф, мы уже выросли, чтобы этим заниматься. Хотя в своем строгом черном костюме, поверх которого я накинул черный плащ, и с мрачной физиономией, – я очень походил на жуткого вампира, отягощенного злом, – Графа Дракулу, разве что клыки отсутствовали.

Ночь была удивительно волшебной, по-настоящему мистической и прохладной. Когда я вышел на улицу, на беззвездном небе уже восседал яркий серп месяца, поливающий дорогу серебристо-бледным светом. Город наводнила маскарадная нечисть. Из разных уголков улиц то и дело доносились крики и визг детишек, веселый смех и фирменная фраза «Конфеты или жизнь!». Интересно подумать, что было бы, если бы хозяин очередного дома выбрал не конфеты, а именно жизнь?

Родители путешествовали, держа малышей за руки и не отходя от них ни на шаг, переходили от одного дома, украшенного паутиной и усеянного по всему газону светящимися тыквами, к другому. Фонари Джека украшали и подоконники, зловеще ухмыляясь каждому встречному, словно приглашали войти в их подземную берлогу, чтобы послушать страшно увлекательную историю. И какой-то карапуз в костюме репы пробежал мимо меня, на ходу набивая рот сладостями. Я словно оказался в центре чудного карнавала. Повсюду горели огни, по окрестностям разносилась странная заунывно-торжественная мелодия, длинной вереницей тянулась процессия, проходили маленькие группы ребятишек – оборотней, зомби, фальшивых вампиров, гарпий, фурий, ведьм, некромантов, горгулий, призраков, дикобразов (да-да, были и такие персонажи) и прочих, прочих, прочих сказочных существ. Я ощущал этот дух, витавший где-то в воздухе, как никогда лучше. Захотелось остановиться и набрать в грудь как можно больше свежего воздуха – того самого, пропитанного этим волшебством, наполнить им все нутро и стать частью его, что я собственно и сделал. И не сумел сдержать улыбки, позволив себе чуточку порадоваться, казалось бы, мелочам, но так трогающим душу. Я люблю Хэллоуин.

Все-таки неплохая идея, размышлял я по дороге, иногда Корман и правду говорит мудрые вещи, пускай редко, но, как выдаст – сто процентов будет что-то захватывающее.

Я прошел мимо закрытой мясной лавки мистера Ранко. Повстречал двух каких-то болотных монстров, прогуливавшихся с ведерками, наполненными до краев конфетами. Но уже вскоре настроение пропало. Так резко, будто бы свалилось с обрыва.

Впереди кромешная темнота. Значит, я почти на месте. Добро пожаловать на улицу Мрака. Это наша визитная карточка для туристов, ибо существует не мало мифов и легенд, связанных с возникновением и дальнейшей историей этой злосчастной улицы – одна, правда, хуже другой, и порой просто отказываешься верить в эти суеверные слухи. Однако истинная тайна, веками охранявшая эту землю, навсегда останется для жителей покрытой мраком. Большая часть домов здесь старые, запущенные, покосившиеся и оставлены хозяевами, которые избрали себе более подобающее жилье. По этой причине народ в этом месте появляться не любит, от чего складывается особое мнение, словно здесь никто никогда и не жил, однако будет ошибочным так полагать. Один из моих школьных знакомых, переехавших сюда в прошлом году, живет в доме №28 по улице Мрака. И пока ничего странного я от него не слышал.

Я шел вдоль безлюдной дороги, покрытой брусчаткой, щурясь в темноте и всматривался в вывески домов, чтобы найти нужный мне, пока не услышал за спиной шаги. И обернулся. Мусорщик!? Нет – никого. Ветки деревьев взволновано заколыхались на несильном ветру. Я тревожно огляделся, но как-только продолжил путь, топот тяжелых ботинок зазвучал отчетливее и чаще. Он уже бежал. В груди заколотилось сердце.

«Номер три, четыре, пять, проклятье, шесть… семь, восемь…»

Я ускорился, однако преследователь не отставал ни на шаг. Впереди как предзнаменование чего-то нехорошего показался дом №13 – большое, двухэтажное строение с мансардой, сделанное из черного дерева. В окнах не горел свет. И вообще создавалось ощущение, что там нет людей. Дом молчал. Вечеринки не будет, все испугались и передумали идти. Только я, как полный кретин, поперся сюда в надежде найти и осуществить здесь свои несбыточные желания. А вместе с тем буду расплачиваться за свою наивную гордость и храбрость, которые вечно подводят меня. Счастливого Хэллоуина, Дилан, и прощай.

Пока я раздумывал, стоя напротив покосившегося, жуткого Мертвого Дома, вдруг неожиданно для самого себя заметил, что шагов больше не слышно. Они пропали, словно обладатель их растворился в воздухе подобно привидению. Наступила напряженная тишина.

Я собирался войти внутрь. Проверить, быть может, все-таки Корман и другие не струсили и сейчас сидят там да травят байки, пьют колу и смеются над теми, кто не пришел. В голове вдруг всплыл образ Аманды, как отражение в чистой водной глади. Ее бесподобная улыбка, очаровывающая невинной красотой, блестящие, светлые, зеленые глаза, прекрасный голос достойный певицы и взгляд, под которым все остальное казалось не важным.

Я выпрямил спину и решительно направился вперед, взбежал по ступеням террасы, протягивая руку, чтобы открыть дверь, когда чьи-то холодные, как у мертвеца, пальцы легли мне на плечо. И я вздрогнул, внезапно обернувшись. Если бы у меня в тот момент не парализовало от страха горло, ближайшие пару кварталов смогли бы запросто услышать мой крик. За спиной стоял Ники в изысканном дорогом серебристом костюме, словно готовился на парад. Выглядел он точно принц сошедший с картинки. У меня невольно возникла тайная зависть и опасения за свой успех.

– Ты чего, Дилан? – произнес он изумленно. – Испугался, что ли?

– Какого черта ты так резко подкрадываешься? – со злостью сказал я, выдыхая от облегчения. – Не мог знак какой подать?

– Какой знак? – он удивился. – Я тебя звал, но ты молчал. Я подумал ты задумался… как всегда, – добавил он тихо и с ноткой недовольства.

– А что ты здесь делаешь? – спросил я, подозрительно вскинув бровь.

– Меня Аманда пригласила, – важно сказал Ники, поправляя свой галстук, который и так был в порядке. И тут в нем взыграла эта его титулованная кровь, от которой он так яро открещивался перед нами. Проскальзывало высокомерие, возможно, он этого не замечал. – Сказала будет весело. По мне, так это очень странно веселиться в таком месте. Крысиные бега устраивать будем? Или жарить их на костре? В любом случае отказаться я не мог.

У меня сорвался с губ смешок:

– В твоем представлении мы так развлекаемся, да? Мы не дикари, Ники, запомни это. Ну, чего стоять тут? Пойдем тогда узнаем, что там.

Он вежливо провел рукой по воздуху, как бы пропуская меня вперед. Иногда я прекрасно понимаю Лаймона и Генри. Сдержавшись, я вышел в дверь и оказался в прихожей – длинный коридор, обклеенный безвкусными, старомодными обоями черно-белых лилий, с тремя по обе стороны комнатами и лестницей, ведущей на второй этаж. Тихо играла музыка и доносились неразборчивые голоса откуда-то сбоку, звонкий переливчатый смех. Следуя по коридору, я увидел свет от свечей и длинные тени, плясавшие по стенам; дырявые шторы на окнах, покрытые пятнами и пыльную, нерабочую люстру.