Мне больно, Олег!

Мне больно, Олег!
Марта Зверева

Разве это нормально – получать удовольствие, когда причиняешь боль? А нормально – получать его от боли? Эти чертовы извращенцы всегда были мне непонятны. Я просто хотела залететь от богатого мужика, чтобы он содержал меня и ребенка. Но вместо этого вляпалась в самую страшную и сладкую сказку в своей жизни. Про волшебного принца с плетью и огнем в глазах. У него голос хладнокровного палача. Я должна бежать! Вырваться и бежать! Но больше всего на свете я хочу снова увидеть черную бездну в его расширившихся зрачках и услышать осипший голос в тот момент, когда я первый раз вскрикну под его плетью.Содержит нецензурную брань.

Марта Зверева

Мне больно, Олег!

Начало

– Все мужики козлы! Не вздумай им верить!

Так говорила мне мама, сколько я себя помню.

Даже читая сказки в детстве, она не забывала добавить, что волшебные принцы после того, как женятся на принцессах и заделают им ребенка, через год-другой скрываются в тридесятом королевстве и даже алименты не присылают.

– Любовь это сказка для дур, чтобы шустрее ноги раздвигали!

Так она говорила, когда я уже подросла и начала оформляться как симпатичная девочка с длинными ногами и растущей грудью.

Я, конечно, тайком все равно смотрела на фоточки симпатичных актеров, но если мама заставала меня за просмотром мелодрам, она снова устраивала сеанс женской мудрости.

– Единственное, что есть полезного в мужиках, это то, что они могут сделать тебе ребенка. Но ты будешь дурой, если позволишь им это бесплатно!

Я у мамы была одна. И сама мама была одна, сколько я себя помнила. И замужем не бывала. Когда я спросила как-то про отца, она коротко ответила: «Козел, как все они!» и на этом тема была закрыта.

У бабушки мама тоже была единственной дочерью, а ее «козел» продержался дольше, чем мамин, ушел от них, когда маме было три годика. У нее даже сохранилось несколько фото.

Прабабушкин «козел» вернулся с войны с новой женой, а про нее будто и забыл. И про дочку, рожденную, пока его не было, даже не думал.

Наверняка прапрабабушка тоже считала, что все они козлы. И прапрапрабабушка. И прапрапрапрапра…

Когда мне исполнилось четырнадцать, мама посмотрела на меня и сказала:

– Ой, красотка, ой, наплачешься! – вздохнула и добавила: – Снимешь трусы перед каким-нибудь молокососом, убью своими руками!

И с этого дня начала меня «готовить к взрослой жизни». Это выражалось в том, что я ходила на танцы и стриппластику, училась вышагивать на каблуках и краситься, носить узкие юбки и стрелять глазками.

– Все равно влюбишься и залетишь, – сказала мама. – Так давай ты залетишь от серьезного человека, который будет платить тебе алименты, на которые ты будешь с ребенком хорошо жить и нам с бабушкой еще останется!

Так что с восемнадцати ее главной целью стал поиск для меня «серьезного» и обеспеченного человека.

Когда мама узнала, что в двадцать один я все-таки оказалась дурой и влюбилась в «молокососа» и даже отдала ему свою девственность, она впервые в жизни излупила меня ремнем, да так, что следы сходили с ног еще месяц… Оказывается, у нее уже было все «на мази» с пятидесятилетним дядькой, который часто покупал корм для своих собачек в зоомагазине, которым мама владела. Он должен был все «сделать как надо» и заплатить ей солидную сумму, а я «просрала такой шанс». Орала она так громко, что соседи вызвали полицию. Но со стражами порядка мама была любезна и мила и заперев меня в ванной рассказала трогательную историю про несчастную любовь.

Максиму, моему любимому, она пригрозила заявлением об изнасиловании, если он ко мне еще раз подойдет, а меня отвозила и привозила из института сама, отобрав мобильный и контролируя каждый мой шаг.

Но следы сошли, обида почти забылась и я помнила только то, что мама, что бы ни делала, всегда желает своему ребенку только добра.

Она ведь была права: Максим не стал сражаться за мою любовь и завел шашни с девочкой попроще. А я потихоньку получала все больше и больше свободы, особенно после того, как пообещала, что уж точно в этот раз послушаю маму и сделаю, как она скажет.

В тот день я помогала ей в магазине, когда звякнул колокольчик и в двери вошел высокий мужчина в туго натянутой на мощных бицепсах футболке, нахмурился и спросил:

– Девочка моя, где у вас амуниция для собак крупных пород?

От его голоса меня продрало холодом и жаром по позвоночнику в один и тот же момент. И если бы я была ясновидящей, я бы уже бежала оттуда, сверкая пятками, спряталась в самой глухой деревне и всю оставшуюся жизнь разводила коз и сажала картошку.

Но на тягучий низкий голос повернулась мама и мое будущее было предрешено…

В магазине

Мамины глаза вспыхнули, пробежавшись по мужчине с головы до ног. Я слышала щелканье кассового аппарата у нее в голове, когда она оценивала его прическу, футболку, плотные черные джинсы, ботинки и последним штрихом часы на его руке. Щелк-щелк-щелк. И она точно знает, сколько он зарабатывает. У нее глаз наметанный.

А я точно знаю, насколько он ей нужен. Голосок у нее растекается елеем и медом, значит, мужик высокого уровня. И что-то у меня нехорошее предчувствие…

– Давайте я вам помогу, все покажу! – радуется мама, глядя на него снизу вверх. – Что именно вас интересует?

– Черная кожа, строгие ошейники, лучше шипастые. Шипы внутрь, – уточняет мужчина, никак не реагируя на то, как она стелется перед ним.

Я хочу уйти, но под защитой прилавка мама хватает меня за запястье и вдавливает пальцы в кожу, сжимая до боли. Удерживает рядом.

Другой рукой она, не отрывая подобострастного взгляда от мужчины, вываливает на прилавок стопку разноцветных журналов.

– Я не уверена, что у нас есть все то, что вам надо, но можете посмотреть каталог, я закажу все, что понравится. Оставите телефончик, и я сразу перезвоню, как заказ придет!

Мама мурлычет как кошечка. Конечно, она перезвонит. Она за час перевернет весь город вверх дном, найдет то, что ему нужно и привезет на дом… все это ради того, чтобы получить его телефон и адрес.

А дальше… Что?

– Покажите, что есть. Мне надо прямо сейчас. Позже будет неакутально, – мужчина вот вообще не ведется на все ее приколы! Надо же, какой упорный! Я даже начинаю его уважать, хотя не знаю ни имени, ничего.

– Да, да, да, хорошо, сейчас покажу! – мелко семеня, мама бежит к полкам с амуницией для собак. Мужчине остается только развернуться. Места у нас тут мало, аренда дорогая, но все помещается и расположено очень логично. – Вот тут у нас все, вот тут!

Мама обводит широким жестом стенд с ошейниками и шлейками, мужчина скользит по нему взглядом и недовольно хмурится, явно не понимая, как ему найти нужное среди переплетения ремешков разных размеров и расцветок.

– Хм… – говорит он и делает шаг назад, будто собираясь уйти.

У мамы тут же становится вид как у самонаводящейся ракеты.

– Порода у вас какая? У собачки?

– Большая… – мужчина хмурится еще сильнее.

– Да, большая собачка, – улыбается мама без единой нотки раздражения. – А порода?

– Разные есть, – туманно отвечает мужчина, трогая пальцем комбинезончик для левреток. Я прыскаю и тут же в меня впиваются два взгляда: взбешенный мамин и туманный, слегка удивленный мужчины.

Мама делает мне страшные глаза и я тут же опускаю взгляд в пол.

– Вот тут у нас перестежки, ринговки, поводки, – щебечет мама, привлекая его внимание. – Вот, смотрите!