Тихое НЕсчастье

– Я хочу домой, а ты продолжай, не отвлекайся. Просто дай мне ключи.

– Да на, – достал он из кармана трико связку и швырнул её на пол. – Задолбала, вечно недовольна.

Говорить что-то было бесполезно. Несмотря на унизительность ситуации и гогот соседа, который я слышала, даже когда уже вышла из квартиры, я решила промолчать. Просто подняла ключи и ушла. А самой чертовски обидно. Я не понимала, почему Вова себя так ведёт? Когда трезвый, совсем другой человек – заботливый, умный, пусть и скупой на слова. Да и на эмоции. Те дни, когда он носил меня на руках и задаривал букетами, теперь оставались только в моей памяти. Коротким у нас оказался конфетно-букетный период, хоть и насыщенным.

Я зашла домой, бросила пакеты в коридоре, разбирать их сил уже не было. Идя в сторону ванной, ненароком бросила взгляд в кухню. Полный срач! Видимо, они сидели и у нас. На столе стояли рюмки, рассыпаны крошки хлеба, на тарелке нарезанное сало и солёные огурцы. На печке стояли кастрюли. Я открыла одну из них – борщ. Вероятно, как мама вчера сварила, так его никто и не убирал после её отъезда. Я села на табуретку. Сил не было. Хотелось плакать от обиды. Из-за стены слышались голоса, среди которых был моего мужа. Я прислонилась спиной к стене и погладила живот.

– Да, малыш, – вслух тихо проговорила, – кажется, не сладко нам придётся. Надо папку перевоспитывать. Или совсем потеряем.

Зазвонил телефон. Лениво протянула руку, глянула на экран. Светка.

Я выпрямилась. Единственный человек, которого я сейчас рада была услышать.

– Привет, Малинка, – начала тарахтеть Светка, едва я подняла трубку. – Как дела? Выписали?

– Ага, – устало ответила я.

– А что с голосом? Случилось что?

– Нет, просто устала. Спать сейчас пойду.

– А, ну ладненько. Я тогда не приеду сегодня. Давай на выходных встретимся, погуляем, пока ты родила.

– Хорошо.

Мы ещё немного поболтали. Правда, говорила в основном, Светка, а я односложно отвечала. Не потому, что не хотела общаться, а просто сил не было. Да и постоянно прислушивалась к звукам за стеной.

Превращаться в свою собственную, вечно ноющую мать я не хотела. Поэтому и не стала жаловаться на мужа даже близкой подруге. Смысл портить человеку настроение?

Я встала, налила в кружку воды и едва успела сделать глоток, как телефон снова зазвонил, сотрясая тишину всей своей двадцати четырёхголосной полифонией.

Подошла к столу, взяла телефон: «Мама».

Даже удивилась. Она никогда не звонила первой, разве что сообщить, что кто-то из родственников едет в гости или рассказать срочную сплетню. И то, крайне редко. А когда и звонила, то речь свою начинала со слов: "Вот, так помру, а никто даже не поинтересуется, где я и как". Вроде, ещё не настолько старая, чуть за сорок, а брюзжит, как старуха. Нехотя ответила.

– Да, мам, привет, – заговорила первой, услышав, что она лишь тяжело сопит в трубку.

– Серёжки больше нет, – глухо ответила она.

– Какой серёжки? – Выслушивать очередные жалобы совсем не было настроения.

– Дура? – Сквозь всхлип вскрикнула мать. – Нашего Серёжки, брата твоего. Говорила я ему, что допрыгается. А он…

Она что-то ещё говорила, всхлипывала, причитала. Но я убрала трубку от уха. У меня был шок. Уши заложило и все звуки, включая голос матери – ушли далеко. Я смотрела в никуда. Перед лицом, как в детстве, когда мы крутили диафильмы, возникали кадры из прошлого. Мой Серёжка.

Единственный человек, которому реально было не плевать на меня. Родной, старший брат. Хотелось плакать, но не получалось. Даже наоборот. Я вспоминала, как лазила с ним по крышам, как прыгали с деревьев и убегали от сторожа овощебазы. Как он дул на мою коленку и рисовал на ней, ватной палочкой, зелёнкой смешные рожицы. И плакала и смеялась одновременно. Как я бежала за «бобиком», увозившим его тогда, когда он спёр ту дурацкую шапку. Мой брат. Его больше нет? Я недоверчиво нахмурила брови и замотала головой. Вспомнила про маму.

– Ты уверена? – Хрипло спросила, поднеся вновь телефон к уху.

– Позвонили. Сказали, тело самолётом привезут.

– Как это случилось?

– Какая-то драка. Там, на базе, где работал. Подробности не знаю. Но ты его знаешь. Вечно лез на рожон, не жилось спокойно.

Не знаю, что больше резало ухо. То, что про Серёжку говорили прошедшем времени, или то, что мать даже сейчас была негативно настроена. В её голосе слышалась злость и обида.

– Мам, – сделав глубокий выдох, прервала её, – давай не будем сейчас. Серёжка всегда был за справедливость. И если он полез в драку, я уверена, что не просто так. Нужно разбираться.

– А кто это делать будет? Ты? Или мне предлагаешь в ссылку ехать? И чем это поможет? Сына мне вернёт?

– Ты сейчас серьёзно? Тебе всё равно, что там на самом деле случилось?

– Мне не всё равно. Но ресурсов таких у меня нет, чтобы строить из себя сыщика.

– Я тебя услышала, – глухо ответила, поняв, что разговор не получится. – Привезут его когда?

– Вроде, послезавтра.

– Хорошо. Позвони потом, пожалуйста.

– Конечно. Или ты думаешь, я одна похоронами заниматься буду? Ладно, сейчас Машке ещё позвоню. Тоже, какой-никакой, а брат. Па-а-ршиве-ец. – Последнее слово она буквально провыла в трубку.

Я, чувствуя, что начинаю реветь, сбросила вызов.

Разумеется, ни спать, ни купаться же не хотелось. Мне так хреново не было, даже когда бабуля умерла. Сейчас же просто разрывало. Я стояла одна, с пузом выше носа. За стеной, у соседей бухал муж. А я одна. Именно теперь я остро ощутила, что осталась одна. Совсем. Никакой поддержки. Вот он – человеческий эгоизм. Я жалела скорее, себя. Как мне без него плохо. Всё ещё не верилось, что теперь не будет наших смс-переписок. Что он не пришлёт мне в «Одноклассниках» фото с видом заснеженного заката.

Такой мне запомнилась осень 2005 года. Нервной, серой и вырывающей корни. Без анестезии, причиняя такую боль, которая не утихала многие годы.

На окно сел голубь. Обычный, сизый голубь. Поворковал, повертел головой. Рядом опустился второй. Возможно, голубка. Я вытерла набежавшую слезу и улыбнулась. Они так мило ворковали, сидя на моём окне, что не хотелось подходить, чтобы не спугнуть. Но вскоре они, зашуршав крыльями, взмахнули ими и улетели, один за другим. А я вновь стояла одна, в маленькой тесной кухне с обоями, имитирующими кирпич.

Не выдержав, я развернулась и пошла к соседям.

В этот раз и тарабанить не пришлось, дверь нараспашку открыта.

– Домой, – коротко бросила я, пройдя внутрь.

– Сейчас, чуть-чуть и пойдём, – Вова даже не смотрел на меня. Лишь поднял указательный палец. Он внимательно слушал очередной похабный анекдот соседа.

– Серёжа умер, – глотая слёзы, выпалила я.

Только теперь муж поднял взгляд. Даже сквозь туман алкогольного опьянения я видела его шок.

Вова словно протрезвел в миг.

– Кто сказал? – Спросил он, вставая и вытирая рукавов рот.

– Мама сейчас звонила.