Судьба. Первые ростки

– Если это тот блондин, труп которого я видел, то сдох, – просто ответил все тот же голос, – Ты тут один, так что можешь расслабиться.

Так, Роберт умер. Он же был таким сильным, тогда как это произошло? Нечестно. Только-только Винсент начал привыкать к нему, совсем недавно они стали проводить вместе столько времени, сколько никогда даже в одной комнате не находились. И что теперь? Все разрушено, окончательно и бесповоротно. Так много всего не сказано и не сделано, но теперь слишком поздно что-то менять. Винсент никогда не был ранимым или сентиментальным человеком, но сейчас он почувствовал, как к горлу подкатил ком, а сердце, как будто стиснули холодные жесткие пальцы. Он даже не успел сказать ему, что любит его, что он для него был самым дорогим человеком на всем белом свете. Винсент лежал, сжавшись на полу и впервые в сознательном возрасте плакал, а точнее рыдал. Он кричал и бился головой о камни пола. Всего за несколько минут слезы начали смешивать с кровью на его лице, лоб оказался полностью разбит, а нос, кажется, сломался. Но Винсент не чувствовал боли от ран, только сердце ужасно ныло. Сколько все это продолжалось? Как долго Винсент лежал на этом холодном полу? Костяшки пальцев были разбиты в кровь, с них свисали кусочки кожи, а все лицо было скрыто за красной пеленой. Если бы он мог хоть что-то ощутить, хоть малую каплю, которая заглушила бы душевную боль. Но вокруг были лишь тишина и темнота, которые с силой тысячи заклятий давили на него.

Прошло несколько дней. Утром и вечером в отверстие под дверью просовывали поднос с едой, но никто в комнату не заходил, ни один человек. Винсент сначала не хотел ни есть, ни пить, но затем естественные желания оказались сильнее, как жаль, что он не смог с ними бороться. Если бы только у него было больше сил, тогда все это можно было бы закончить гораздо раньше. Проходил день за днем. Винсент сначала не обращал особого внимания на свое положение, но потом начал осознавать всю странность происходящего. Его просто заперли в абсолютно пустой комнате, никто не пытался вновь выходить на контакт. Спустя два месяца, потеряв счет времени, Винсент начал разговаривать сам с собой, чтобы хоть как-то заполнить тишину комнаты. Пусть это и казалось странным, но помогало хоть как-то отвлечься от всего происходящего. Через десять месяцев, когда Винсент проводил каждый свой день за тем, что сидел и смотрел в одну точку на стене, дверь в комнату открылась, и мужчину ослепил яркий свет, бивший из дверного проема.

– Не вздумай напасть, – послышался глухой хриплый голос.

Кто-то подошел к Винсенту сзади и завел руки ему за спину. На запястьях защелкнулись кандалы. Незнакомец подхватил Винсента под локоть и потащил за собой. Он даже не пытался идти сам, его просто волокла за собой огромная ручища.

– Хозяин любит все красивое, а ты заросший, и воняет от тебя дерьмом. Придется теперь отмывать и стричь. Лишний геморрой на мою голову. Хорошо хоть легкий, а то еще заработал бы грыжу от того, что таскаю тут тебя.

Винсента затолкнули в какую-то комнату, где находилось еще несколько человек, которые начали снимать изношенную рубашку с пленника. Он даже не пытался сопротивляться, когда его начали поливать водой из ведра и чем-то оттирать. В глазах начало слегка проясняться. Тот человек, который привел его сюда, оказался высоким бородатым мужчиной с огромными ручищами. И с Винсентом он особо не церемонился. Бугай быстро побрил его, несколько раз оцарапав щеку острым лезвием, а затем повел в одну из комнат дальше по коридору. Оба мужчины молчали по дороге, и когда открылась дверь, бородач грубо втолкнул Винсента внутрь. Из-за слабости тот упал на колени и согнулся полам.

– А вот и ты. Ну, здравствуй, Винсент. Ты плохо выглядишь, уж очень худой, – Винсент поднял голову и увидел сидящего на стуле прямо перед ним Валентина Веста. Он выглядел весьма расслабленным, только слегка бледным. – Ну, ничего страшного. Мне нравится излишняя худоба, да и для нашего дела она прекрасно подойдет. А вот синяки под глазами я бы замазал пудрой. Кстати, неплохая идея…

– Заткнись, ублюдок, – прохрипел Винсент. Из-за долгого молчания его голос звучал, как ржавая труба, – Зачем ты меня сюда притащил? Убить хочешь? Или как?

– Знаешь, что интересно, Винсент? – негромко спросил Валентин, глядя прямо в глаза своему пленнику. – Люди считают убийство жестокостью, но как по мне, это сущая глупость. Смерть – это избавление, дар для человека, черта, которую ты можешь провести, итог. Я был бы рад, если бы кто-нибудь смог меня убить. Так вот, знаешь, что такое настоящая жестокость, Винсент? Это заставлять человека жить, когда это для него невыносимо. Погружать в ад снова и снова. Вот это жестоко по-настоящему. И знаешь, Винсент… На твое несчастье я очень жесток.

– Какая пафосная речь, – рассмеялся Винсент и тут же закашлялся, – Насмешил. Хочешь мою жизнь в ад превратить?! Вперед. Я не боюсь такого слизняка, как ты.

– Очень зря, – заметил Валентин, в его глазах промелькнул огонек, – Еще один любопытный факт перед тем, как начнем. Знаешь, Винсент, при захвате земель, во время допроса применялись пытки, люди ничего не говорили, после чего их убивали. Таких ребят звали героями, но вот что интересно, стали бы они молчать, если бы боль продолжилась месяцы, годы или вечность? Если бы можно было ее прекратить только тем, что выдашь информацию? Девяносто пять процентов героев перестали бы ими быть. Это не обесценивает их подвиг, конечно, но я к чему это сказал? Любого можно сломать, было бы время, желание и фантазия. А теперь подумаем, что будем делать с тобой.

– Сломать меня захотел? Опоздал, – процедил сквозь зубы Винсент, глядя прямо в глаза своему противнику, – Оставь свои больные фантазии при себе.

– Зря ты так груб, – усмехнулся Валентин, – Оглядись, дорогой, эта комната сделана специально для тебя. Дам тебе минутку, чтобы поужасаться.

Винсент только сейчас понял, где он находится. Вся комната была заполнена цепями, кандалами и самыми разными орудиями для пыток. Глаза Винсента расширились, а сердце забилось так часто, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

– Понравилось? – улыбнулся Валентин, – Надо подумать, с чего начнем. Выбор огромен, но я хочу попробовать на тебе все. Знаешь, открою тебе секрет, – Валентин привстал и наклонился поближе к Винсенту. Их лица почти соприкасались, – Я обожаю вид крови на белом. Это очень красиво. Именно поэтому я решил надеть на тебя белую рубашку. Мне повезло, что ты очень красив, хочу увидеть кровь на твоем лице, это будет замечательное зрелище. Наконец, я дождался.

– Ты, и правда, псих, – с ужасом прошептал Винсент.

Валентин подал знак своему подчиненному, и тот схватил Винсента за воротник, подтащил к ближайшей цепи и прикрепил к ней кандалы на руках пленника. Сердце продолжало учащенно биться, а легкие разрывались из-за частого дыхания и переизбытка кислорода. Винсент почувствовал, что его тянет вверх, цепь наматывалась на колесо, ручку которого крутил бородач. Из-за слабости Винсент не мог не то, что сопротивляться, но даже нормально выпрямиться. Цепь натянулась, но он все еще мог с трудом стоять на ногах, а задранные вверх руки уже начали немного затекать.

– Что бы нам выбрать? – задумчиво пробормотал Валентин, – Повеселюсь в первый раз, уж очень я этого ждал. Давай начнем с кнута, – Валентин обратился к своему подчиненному, – Бей, пока он второй раз не потеряет сознание.

– Ты это серьезно? – воскликнул Винсент, когда бородач подошел к нему с зажатым в руке длинным кнутом, – Подожди! Зачем? Что ты хочешь узнать от меня?!

Подчиненный Валентина замахнулся и с силой ударил по спине Винсента. Мужчина с силой сжал зубы, но легкий стон все равно смог прорваться. Тут же на рубашке проступила красная полоса крови, а бородач снова замахнулся и ударил с еще большей силой. Винсент начал задыхаться от дикой боли. Каждый удар казался ему сильнее предыдущего. Он чувствовал, как вся рубашка становится алой от крови, которая сбегала вниз по спине. Вскоре ее струйки уже начали ползти вниз по штанам. Кнут разрывал кожу после каждого касания, оставляя кровавые полосы, в которых даже рубашка не выдерживала и рвалась. Винсент не знал, сколько это продолжалось, но в один миг сознание начало уплывать от него, в глазах потемнело. Но погрузиться в небытие ему не дали. Ведро холодной воды окатило с ног до головы, заставляя широко распахнуть глаза. Боль заполняла все тело, все существо Винсента, не оставляя ни единого шанса на сохранение светлой головы. После того, как он еще раз вырубился, и снова получил душ из ледяной воды, бородач опустил Винсента на пол и освободил его от цепей, после чего схватил за воротник и подтащил к ногам Валентина.

– Ты так красив. Прекрасное лицо, искривленное маской боли, кровь, заливающая чудесное тело. Мне нравится, – улыбнулся Валентин. Его глаза блестели недобрым холодным огоньком, который мог напугать абсолютно любого, – Теперь перейдем ко второму акту.

– Второму… акту? – пробормотал Винсент, с трудом поднимая глаза на Валентина.

– Именно. Просто пытать тебя не вижу смысла. Сейчас ты ослаблен, на грани, а, значит, готов к нашей маленькой игре. Боб, – обратился Валентин к подчиненному, – Возьми стек, пожалуйста. Итак, Винсент, если ты выполнишь мое условие, я оставлю тебя в покое и даже дам нормальную еду, а не те помои, что ты обычно получаешь. Давай же, поцелуй мои сапоги.

Винсент с ужасом посмотрел на Валентина, который хитро улыбался. Аристократ сегодня был в малиновом шлафроке, расшитом серебряными лилиями. На его ногах красовались высокие сапоги, сделанные из лучшей кожи.

– Ни… за что, – пробормотал Винсент, тяжело дыша. После этих слов Валентин кивнул, и на израненную спину пленника с силой опустился стек. Винсент зашипел и уткнулся лицом в пол.

– Сделай это. Поцелуй мои сапоги, и все прекратится.

– Пошел к черту! – выкрикнул Винсент и получил еще один удар. Сопротивление было бесполезно, потому что оно только забавляло Валентина. Что теперь делать? Ни жить, ни умереть. Валентин точно не даст ему освободиться. Но как не сойти тут с ума?

Это продолжалось очень часто. Каждые пару дней Валентин приказывал пытать своего пленника, а потом требовал поцеловать свои сапоги. Несколько недель Винсент сопротивлялся, но одно и то же на протяжении многих дней доводило его до безумия. И вот однажды он просто не выдержал, выполнил то, что заставлял сделать его Валентин. В тот день Винсент понял, что его мучения никогда не закончатся, пока он не сдастся. Так смысл тянуть? Он же никого не предает этим решением. Из-за гордости? Так ее уже не осталось. Винсент подполз поближе к Валентину, одетому сегодня в темно-серый, почти траурный, костюм. Он еле коснулся губами сапог аристократа, сделал это угрюмо, молча, но сделал.

– Ого, а ты долго держался! – воскликнул Валентин, подпрыгивая от нетерпения на стуле, – Что ж так быстро? Целуй так, как целовал бы свою любимую женщину. Давай же.

Винсент поднял глаза и с ненавистью посмотрел на Валентина, но все же подчинился. Он приложился к сапогам своего врага долгим поцелуем, чувствуя на губах отвратительный привкус кожи. Терять ему уже было нечего. Унижаться, так унижаться.

– Молодец, – захохотал Валентин, – Так держать. Мне даже понравилось. Гордый и дерзкий мальчишка все-таки подчинился. Ты даже не представляешь, насколько я рад. А теперь поговорим о твоей магии. Расскажи мне о своих заклинаниях.

– Еще чего, – зло пробормотал Винсент, – Я готов унижаться, сколько тебе захочется, но я никогда и ни за что не расскажу секреты моей семьи, что бы ты со мной ни делал. Я не предам память брата.

– Это мы еще посмотрим. Один раз сдался, значит, сломаешься и еще, – заметил Валентин, – Закон мироздания, знаешь ли. Тебе, кстати повезло, что я не хочу калечить столь прекрасное тело. Все могло быть гораздо хуже.

Валентин оказался прав. Всего несколько месяцев, и Винсент начал потихоньку рассказывать все, что знал. Обо всех заклинаниях, о том, как их использовать. Сколько бы он ни сопротивлялся, рано или поздно терпеть сил не оставалось. В один из дней, когда Винсент снова был у Валентина, тот придумал новую забаву, теперь он называл своего пленника только псом, и перестал звать по имени.

Уже наступили холода, поэтому в камере находиться было тяжело. Винсент лежал на ледяном полу и тяжело дышал. Казалось, что мороз проникал под кожу, распространялся по всему телу, но это хоть уменьшало боль от ран, только вывих руки не давал успокоиться. Она ныла и пульсировала, не давая даже подремать.

– Роберт, – пробормотал Винсент, сворачиваясь калачиком, – Я опозорил нашу семью, выдал все секреты, которые изучались годами. Дурак. Валентин прав, я всего лишь пес, который тут же начинает скулить, когда его бьют, не больше. Сколько лет я уже здесь? Года три? Надоело. Роберт, я хочу, наконец, встретиться с тобой. Больше нет сил терпеть, забери меня отсюда, брат. Мои силы кончились. Почему я не умер тогда с тобой? Роберт… Прости.

Спустя несколько месяцев Валентину удалось окончательно подчинить своего пленника. Винсент превратился в бездумное существо, которое делало все, что ему говорят, и не сопротивлялось. Валентин вывел его наверх, в свой дом, и заставил служить себе: подавать еду, помогать одеваться, прислуживать во всем. И Винсент подчинялся, выполнял каждый приказ, не возражая и не задавая вопросов. В те дни он впервые увидел младшего брата Валентина, Альберта, спокойного и тихого мальчика, который с ужасом смотрел на человека со страшными шрамами и холодными глазами. Еще в этом доме жила их младшая сестра, Изабель, бойкая девочка, с любопытством наблюдающая за всем вокруг. Она совсем не боялась Винсента и с первых секунд внимательно приглядывалась к нему.

Как потом выяснилось, прошло уже четыре года со дня его исчезновения и того самого магического боя. Долго же он тут пробыл. Винсент понимал, что его уже явно никто не ищет, вряд ли хоть один человек плакал на его похоронах, не то, чтобы хотел его искать. Смысла уже ни в чем не было. Абсолютно. Винсенту просто стало все равно, что с ним будет. Валентин, кажется, был доволен, проделанной им работой.

Шло время, и ничего не менялось. Винсент ни разу даже не пытался бежать, хотя Валентин на всякий случай приковывал пленника в одной из комнат. Вот так и проходили его дни. Раз за разом, не прерываясь. Однообразие не утомляло и не угнетало, оставалось только спокойствие.

– В последнее время ты только молчишь, – недовольно сказал Валентин за завтраком, – Никакого интереса. Даже грубить перестал, а ведь мне это так нравилось. Почему?

Винсент молча стоял возле его стола, даже не пытаясь сказать хоть слово.

– Отвечай же! – зло воскликнул Валентин, хлопая рукой по столу.

– Не вижу в этом смысла. Грубость ни к чему не приведет, – бесцветным голосом ответил Винсент, смотря куда-то в пустоту. Нет, это был явно не Винсент Найтфилд, кто-то другой, кто занял его место.

Прошло еще несколько лет, которые были как будто в тумане. Сон, или же кошмар продолжался до бесконечности, снова и снова, не останавливаясь и не сбавляя темпов. Но кое-что заставило Винсента очнуться и начать действовать. Однажды за ужином Валентин разговаривал со своим братом.

– Альберт, думаю, что пришло время нам наведаться за последним членом семьи Найтфилдов. Эта девчонка, Эмма, кажется. Я слышал, что ей уже шестнадцать, чуть моложе тебя. Она может начать заниматься магией, или завести потомство, а это не желательно. Согласен?

– Да, брат, – холодно ответил Альберт, ловко орудуя ножом и вилкой, – когда выдвигаемся?

– Через несколько месяцев, – ответил Валентин, хитро косясь на Винсента, – Сначала надо отпраздновать твой день рождения, Альберт.

Вдруг Винсента, как будто молния ударила, заставляя проснуться. Он понял, что пора действовать. Прямо сейчас, медлить никак нельзя. Что же делать? Сбежать? Руки начали слегка дрожать, а сердце пропустило несколько ударов. Винсент спокойно взял тарелку и пошел на кухню. Надо добыть какой-нибудь режущий предмет. Может, нож? Да, идеальный вариант. Он схватил тяжелый кухонный нож с широким лезвием и засунул за пояс штанов. Он еще пригодится ночью. Плана побега не было. Придется как-то импровизировать.

Уже за полночь, когда все уснули, Винсент понял, что пора отсюда убираться. Необходимо было спасти девчонку, его последнего члена семьи, любой ценой. Рука была прикована к металлическому креплению у стены. Придется отрезать, именно для этого он и прихватил кухонный нож. Он справится, уж терпеть боль Винсент точно умел. Мужчина занес лезвие над своим запястьем и зажмурился.