Обещание

– Его сиятельство обмолвился, что каждую осень проводит месяц в Шотландии.

– Совершенно верно, – подтвердил Филипп. – Это стало традицией со времен его отрочества, чтобы задобрить таким образом семью леди Маргарет. Говоря по правде, ему всегда нравились эти каникулы.

Ребекка нехотя отошла от портрета и принялась изучать другие, лишний раз убедившись в том, что ничто здесь не напоминает об Элизабет.

– Думаю, Джеймсу понравится галерея.

– Уже понравилась, – кивнул Филипп с одобрением. – Вчера пополудни я обнаружил, что он с интересом разглядывает портреты. Предложил составить ему компанию, и он согласился. Славный мальчик. Примите мои поздравления, миссис Форд. Вы отлично воспитали юного хозяина.

– Это не моя заслуга, – мягко возразила Ребекка. – Он от природы очень умный и добрый мальчик. Джеймс не искал здесь какой-нибудь интересующий его портрет?

– Искал, мэм. Портрет матери, – ответил Филипп.

– Это вполне объяснимо, – ответила Ребекка. – Джеймс хотел убедиться, что его настоящая мать более высокого происхождения, чем я. Что она лучше меня.

– Не лучше, миссис Форд. Просто она не такая, как вы.

Ребекка с трудом подавила желание вступиться за Элизабет. Филипп все равно останется при своем мнении. Гораздо труднее будет переубедить Стенмора. Но она попытается.

– Спасибо, – промолвила Ребекка. – И все же здесь есть портрет матери Джеймса, чтобы он мог получить о ней представление?

Филипп покачал головой.

– Не в Солгрейве, мэм. Не было времени написать портрет. Видите ли, они поженились в июле 1759 года. Не прошло и месяца после свадьбы, как его сиятельство в звании майора отправился в колонии б составе 45-го полка от инфантерии его величества, чтобы участвовать в захвате Квебека. Он находился в отлучке два года. Почти все это время леди Элизабет жила преимущественно в Лондоне. – Филипп перевел взгляд на голландский пейзаж с изображением города на берегу штормового моря. – Вскоре мы увидели, что миледи нездоровится. У нее была тяжелая беременность, и она почти все время лежала в постели. Не было времени написать ее портрет после свадьбы. Но я уверен, что в ее семье... – Филипп осекся.

У Ребекки болезненно сжалось сердце. Стенмор уехал в августе. Джеймс родился в июле следующего года, в тот день, когда Ребекка и Элизабет впервые встретились.

– Вы говорите, что она хворала?

– Да, мэм. Когда в мае родился ребенок, доктор сказал, чтобы какое-то время к леди Элизабет никого не пускали.

– И в мае было сделано объявление?

– Довольно скромное. Не было никакой надежды, что младенец выживет.

– Но отец лорда Стенмора объявил о рождении мальчика и даже упомянул его имя.

– Это так, мэм. Джеймс Сэмюэль Уэйкфилд.

– Вы сами ухаживали за матерью и ребенком, Филипп?

– Нет, никому, за исключением старого графа и прислуги, которую привез доктор, не позволялось к ним приближаться.

«Он только сегодня родился», – сказала Ребекке Элизабет, когда они встретились.

– Леди Элизабет оставалась на их попечении два месяца, мэм. Но однажды утром весь дом был поднят на ноги. Леди Элизабет исчезла вместе с ребенком, мэм!

Ребекка не сомневалась в том, что ребенку был всего один день от роду, когда она его увидела. Вернись Стенмор из Квебека через год, он не смог бы установить истинный возраст ребенка.

Ребекка поняла, что произошло. Отец Стенмора объявил о рождении Джейми до того, как он появился на свет. Страшно подумать.

Оставалось загадкой, что заставило молодую женщину забрать сына и бежать, если муж находился в Квебеке. Ребекка подняла глаза на портрет, к которому подошла.

– Это портрет последнего графа Стенмора. Он принадлежит кисти великого сэра Джошуа Рейнольдса.

Мужчина на портрете стоял перед статуей Зевса. Его внешность вызывала восхищение. Лишь седина служила свидетельством его возраста. Крепкое телосложение, великолепная осанка. Может, Элизабет им увлеклась, подумала Ребекка.

На секунду она закрыла глаза. Разве вправе она судить Элизабет? Возлагать на нее всю вину? Возможно, покойный граф домогался ее, и она не смогла устоять? Если, конечно, не существовал еще какой-то мужчина. Тайна, окружавшая рождение Джеймса, явно имела целью сохранить доброе имя Стенморов.

Ребекка снова вгляделась в портрет. Сходство было налицо – художник уловил проницательность взгляда, характерную для представителей мужской линии Стенморов, которую унаследовал и Джейми. Линию подбородка, форму ушей.

– Спустя два года после того, как был написан портрет, лорд Стенмор упал с лошади, и у него отнялись ноги.

Ребекка повернулась к управляющему:

– А нынешний граф находился в это время в отлучке. Филипп с печальным видом кивнул.

– А возвратившись домой, обнаружил, что жена с сыном сбежала, отец стал калекой. Потеря способности передвигаться была не единственным недугом, поразившим старого графа. Он стал злым, агрессивным, часто впадал от ярость.

– Когда его сиятельство скончался?

– Чуть больше года назад.

Год. Смерть отца заставила Стенмора искать сына. Управляющий отошел от портрета, Ребекка последовала за ним. Уэнтуорту каким-то образом удалось проникнуть в тайну прошлого этой семьи. Узнав ее, Ребекка не перестала уважать лорда Стенмора. Граф взвалил на свои плечи непосильное бремя. Исправить все, что было совершено дурного.

Ребекка повернулась, устремив взгляд на ромбовидные окна, выходившие на озеро и дорогу. Она отдала свое сердце Сэмюэлю Уйкфилду, а теперь вынуждена его навеки покинуть.

Изысканно одетые молодые женщины. Безмятежность. Порядок. Этикет. Пунктуальность. Женственность. Пристойность. При виде молодой женщины, которая выплыла из приемной комнаты, по спине Луизы Нисдейл поползли мурашки. Элитная школа для девочек миссис Стокдейл воплощала в себе все, что ненавидела Луиза. Когда она была ребенком, родители не имели средств устроить ее в подобное место. И хорошо, что не могли. Добродетель была Луизе ни к чему.

Спрятав презрение за сладкой улыбкой, Луиза, с трудом скрывая отвращение, слушала миссис Стокдейл.

Накануне она узнала у жены хозяина гостиницы, что у миссис Стокдейл не так-то легко получить необходимую Луизе информацию. И Луиза Нисдейл рассчитывала лишь на собственное притворство. Этим искусством она владела в совершенстве.

– Так сколько лет, говорите, вашей дочери, леди Нисдейл?

Луиза улыбнулась.

– Всего пять! Конечно, она еще слишком мала, чтобы обосноваться у вас, но я так много слышала от подруг о ваших непревзойденных талантах в обучении и воспитании, что...

– Пять – немалый возраст! – перебила ее женщина. – Обычно мы не принимаем детей таких лет, правда, было несколько случаев, в порядке исключения. Их привозили гувернантки или няньки. Мы относимся с пониманием к нуждам наших семей. Матери зачастую умирают во время родов, а отцы, находясь на службе у короля, не могут опекать двоих детей.

– Уверяю вас, случай у меня самый простой. Как я уже сказала, ваша школа меня просто заинтриговала. Я слышала столько лестных отзывов от ваших бывших выпускниц.

– Мои девочки – лучшая рекомендация, леди Нисдейл.

– Хорошо сказано. Недавно я гостила в Мелбери-Холл, у леди Уэнтуорт, в девичестве Миллисент Грегори.

– Да-да, конечно! Я хорошо помню мисс Грегори.