Секс, Наркомики, Крым и Любовь (СНКЛ)

Как рассказала по пути Кошка, Маленький Тролль по существу, к ним относится, как папа. Он собрал вокруг себя девок, таскает им дрова и воду, играет на гитаре, отгоняет грозным рыком по вечерам назойливых самцов. Девчонки же ему обеспечивают уют в лагере, во-время приготовленную еду, дружескую поддержку всегда, когда это требуется. А поддержка, она всем нужна, даже таким брутальным. Все довольны, всем весело и комфортно. Так и живут.

Вечером я на себе прочувствовал, что такое настоящая «фестивальная атмосфера». Также я понял, зачем было покупать так много алкоголя сразу. Не то, чтобы я был против, просто интересно было – зачем. Но Валюха сказала – надо и я решил не спорить. Ей виднее, она здесь давно живет. Как выяснилось, она была права. Алкоголя не было много.

Так вот, как только на небе начали появляться первые звезды – к нам на запах еды и звуки гитары стали подходить первые гости. И они подходили к нам так в течение четырех часов подряд. Одни приходили, другие уходили, кто-то оставался.

Я опомниться не успел, как на полянке возле костра уже расположились несколько человек с музыкальными инструментами – два барабана, флейта, гитара. И понеслась тягучая, завораживающая мелодия, длинная и насыщенная, как море. Позже, совсем уже в темноте, подошла даже скрипка в лице молоденькой девушки с распущенными волосами, но она начала выступление с полного стакана портвейна, чуток расслабилась и выступление решили перенести на другой раз. Ведь и так было хорошо. Так я впервые узнал, что такое настоящий джем-сейшен.

Ну, я тоже сыграл. Сначала стеснялся, потом попробовал – зашло. Народу понравилось. Сначала про траву, кокаин и проституток, потом перешел на баллады про войну и про любовь – тут уж девчонки подсели поближе, глаза заблестели – долго меня не отпускали. Я понял, что теперь здесь мне точно будут всегда рады.

Потом, как я еще помню, мы уже совсем ночью все вместе ходили на Пикадилли встречать группу ребят, только-только приехавших из Киева.

С ними мы опять что-то пили, по-моему, чачу. Чача – это такая штука… не знаю, как бы вам рассказать… В общем, чача – это очень круто. Но очень крепко.

Потом опять играли на гитаре, но уже военные песни, которые обычно поют мужчины хором в определенной степени подпития. Видимо, таким образом мы усиливаем приятное чувство алкогольного объединения.

Потом мой новый друг, машинист паровоза из Ярославля, Леха Воробьев, стрелял вверх охотничьими сигнальными ракетами и кричал «Мы убьем их всех и надругаемся над их трупами!». Непонятно было, кого он имел ввиду, но стрелял он в сторону Турции. Впрочем, все веселились, обнимались и кричали «Ура!».

На этом месте я уснул, прямо на теплом песке пляжа, под шум моря, подстелив под себя большое банное полотенце. Так закончился мой первый день в Пёсьей бухте.

Глава 3. Про молоко, которое не молоко, а также про грех невоздержанности.

Просыпаюсь я как-то в палатке. Или еще не совсем просыпаюсь, а как бы уже, но не совсем. И сквозь этот как-бы-сон слышу голоса. Не у себя в голове, а прямо у нас на стоянке. Кто-то настойчиво кого-то уверяет, что нужно приготовить молоко. Мой друг Загар уверяет кого-то, что молоко вредно для здоровья и готовить его не нужно.

Я же пытаюсь спросонья сообразить, как молоко можно готовить, если, традиционно, его доят. То есть его добывают из коров уже в готовом виде.

Ну, выползаю из палатки, спать уже не хочется, а даже наоборот – интересно. У костра стоит Загар и незнакомое лицо с рюкзаком.

«Чего, блять, с утра пораньше уже по коровам соскучились?» – произнес я бодро «Девок уже не хватает?»

«Ага» – отвечает Загар – «Не по коровам, а по молоку. Евгений Иваныч, вот, подсуетились» – кланяется Загарчик в сторону незнакомого лица, раскрывает рюкзак и он оказывается не с вещами. Он оказывается с травой.

Видели ли вы, дорогой читатель, целый рюкзак травы? Не пакет, который легко спрятать в карман, не мешок, который можно убрать подмышку. Нет!

Целый гребаный рюкзак! Литров на семьдесят!

Надо отдать мне должное, я сразу понял, что это трава. И даже догадался, какая именно. Хозяин рюкзака оказался человеком здесь известным, Загаровым другом, с которым они даже жили в одном городе. Звали его Женя, или Жека. И этот самый Жека ехал в Пёсью бухту, путешествуя по Крыму и заезжая к разным своим друзьям, где передвигаясь на попутках, а где пешком, однажды после полудня проходил по какой-то степной дорожке в одном из районов Старого Крыма. Идет наш Жека, идет, долго так идет и вдруг видит, что тропинка постепенно все меньше становится, а вокруг неё, по бокам, растет трава, которую в учебниках рисуют не иначе, как в виде сорняка. Да и не трава это – а вовсе даже деревья, просто маленькие еще, им вырасти не дают. Большая такая трава, сочная. Не поверил Жека своим глазам. Забрался в самую гущу, на вкус и запах проверил – а и точно, трава. Дикорастущая, правда, но зато много – сколько хочешь бери. Ну он и взял. Взял столько, сколько смог. Вытряхнул рюкзак, благо, ценных вещей там почти было, и весь рюкзак до отказа набил. Попрыгал на рюкзаке для уверенности, еще допихал туда внутрь, сколько смог, после чего грустно вздохнул, взвалил рюкзак на плечи и бегом пустился в путь. Через день к утру он уже был у нас на стоянке.

Вот такая, вкратце, история. То есть история-то интересная, но причем, блядь, здесь молоко?

Это я спросил так, ну, чтобы рассказчик не уходил в сторону от главной темы.

И, наконец-то, выяснил правду!

Как оказалось, дикорастущая трава для употребления непригодна. Для того, чтобы от нее «перло», «вштыривало» или, на худой конец, «вставляло», необходимо готовить из нее специальным образом сваренный напиток, именуемый «малага», «манага» или же, в просторечии, «молоко».

Вот мы и добрались до главного. Вот откуда появилось странное упоминание о молоке. Загар пытался предостеречь своего друга Жеку от приготовления молока, мотивировав это тем, что оно, то есть молоко, у него каждый раз получается по-разному, еще раз рисковать он не хочет и вообще, опять будет, как в прошлый раз …

Ну, в общем, понятно, что минут через пятнадцать все споры завершились и друзья принялись готовить место для приготовления этого самого молока.

О, бляяяя, этот ритуал до сих пор стоит у меня перед глазами, поскольку на тот момент самым необычным впечатлением для меня оставалось то, как панки разрывают руками мертвого дельфина.

Я, естественно, очень заинтересовался – что же такое собираются делать мои новые друзья. Да еще так серьезно настроившись. Загар вписал меня в группу ответственных за продукты.

Мне надлежало пойти и купить шесть банок сгущённого молока, принести их к костру, после чего сидеть в углу поляны и не отсвечивать, пока не позовут.

Ну, я сижу, помалкиваю, смотрю. Фотографировать запретили. Сказали, что духи не будут благосклонны. Казалось бы – уже эта фраза должна была меня насторожить и заставить лишний раз подумать об участии в мероприятии… Но нет, молодости не свойственна осторожность. Теперь-то я понимаю, что мне следовало бежать от этой полянки, сломя голову, то есть, как можно быстрее…

И вот сижу я себе спокойно, не отсвечиваю, наблюдаю – интересно же. Сначала на поляну вошли три знакомых лица, все трое в набедренных повязках и с длинными дредами, у двоих барабаны, у третьего здоровенная охапка дров. Одного звали Нед, двух других я знал только по лицам. Поздоровались и чинно уселись поодаль от костра. Потом появился Костик со здоровенным чугунным котлом, пацан, тоже с нашей стоянки и тоже, похоже, в теме. Разжег костер, поставил на него этот котел, налил воды, открыл сгущенку, поставил ее на столик и тоже уселся поодаль.

Ждем.

Я потихоньку наигрываю на гитаре какой-то рагоблюз, а Нед мне и говорит – «Ромыч, ты бы не играл пока, сейчас Доктор придет и начнем». Вроде и ухмыляется, а вроде и серьезно говорит.

Ну, не понимаю, при чем тут Доктор, но мне не сложно и в тишине посидеть. Отложил гитару, сижу, жду.

И вот, блядь, занавес открывается – и на полянку входит Жека. На нем грязный белый медицинский халат, на спине которого написано большими буквами «Доктор».

Доктор Жека, ёпрст.

Но это еще не все. Под халатом у Доктора нет ничего. То есть ни хрена. Впрочем, и это бы еще не так страшно, но у халата нет нижних пуговиц и все присутствующие наблюдают его большие мохнатые муди (или мудя, не знаю, как правильно, яйца, в общем), которые мерно колыхаются в такт движениям.

Жека пьян, но в меру. Он сосредоточен и собран. Как будто самурай, который уже точно решил сделать харакири, но еще не решил, кому именно. Его взгляд выражает готовность к действию.

Меня невольно захватывает эта общая серьезная атмосфера.

Ребята расстилают посреди поляны большую скатерть и на нее высыпают содержимое заветного рюкзака. Посреди стоянки вырастает гора зеленой травы. Густой приторный запах ползет во все стороны.

Трое участников ритуала (я уже не могу по-другому называть этот процесс) рассаживаются вокруг и начинают что-то там такое делать руками. Типа трепать эту траву или дергать ее во все стороны, скручивать, разминать или все это вместе … не знаю.

Неожиданно зазвучал барабан. Мерно, спокойно и уверенно. Потом чуть позже, к нему присоединился второй. Теперь уже два барабана складывали свой ритм, который постепенно подчинял и захватывал всех присутствующих.

Нас, кстати, на поляне еще прибавилось. Пришла Кошка с какой-то новой девочкой. Чистенькие после моря, кожа еще влажная. Развалились на пенке в обнимку, смотрят в огонь и молчат. У Кошки какая-то новая фенечка на шее, нужно будет рассмотреть поближе, но позже … потом. Рядом с новенькой лежит Загар, положив голову ей на коленки. Я так понимаю, все участвующие в ритуале, ждут окончания готовки, чтобы потом приобщиться к употреблению этого самого «молока».

Проходит время. Доктор Жека парит над сценой, одновременно указывая, как терзать траву, подкладывая дрова, перекладывая истерзанные и скрученные плети травы в котел. К тому же еще он успевал наблюдать за всеми нами. Вдруг кто ведет себя неподобающим образом.

Постепенно вся куча травы перемещается в котел, который к тому моменту уже кипит и булькает, как ведьмино варево.

К барабанам присоединился варган. Тонкий необычный звук вплетается в барабанный бой и ведет его за собой.

Доктор Жека неотрывно глядит в котел, пританцовывает, что-то подсыпает и даже, как будто, читает про себя что-то. И это явно не стихотворение.

Я достал из рюкзака пластиковую баклажку с портвейном, сделал несколько хороших глотков и закурил сигарету.

Благодать!

Баклажку, естественно, отправил по кругу.

Там, в процессе, еще было много чего, всего и не упомнишь – ритуальное помешивание в котле, вливание сгущённого молока (тоже ритуальное, как я понимаю), снимание ритуальных пенок – в общем, вся эта фигня продолжалась еще часа три.