Заклинатель дождя

– Похвально, молодой человек, весьма похвально… Откуда такие знания? Теперь революционного творчества в школе не преподают.

– Когда жили в Перми, то ходил в литературный кружок при университете. Так, ради интереса…

– Ванечка очень талантливый, обязательно станет писателем или журналистом! Вот только окончит школу, сразу на журфак поступит! – Елизавета Андреевна нервно поправила чашки на столе. – Может, еще чайку?

– Не откажусь. Тем более, что наш краеведческий экскурс еще не окончен, – Снегов, не дожидаясь, пока хозяйка вскипятит воду, налил себе до краев в чашку одной заварки. – Той ночью резня была страшная, полегли все, среди убитых не найден был только сам Васька Змей. Да и кто он был на самом деле, доподлинно не известно. Одни говорили, что он из заезжих нигилистов-декадентов. Другие утверждали, что под Змеем надо подразумевать местного староверского купца Горлова, ненавидящего новую Совдепию и недовольного прежней царской властью. Третьи доказывали, что под демонической личиной скрывался жандармский капитан Бусовиков, охотившийся за вывозимой белочехами царской казной, а сюда прибывший для разграбления церковных богатств…

– Странно, чтобы жандарм грабил монахов… – Иван покачал головой, – наверно, эта версия самая фантастичная! Впрочем, может, пропагандистская.

– Как знать, как знать… – загадочно улыбнулся Снегов. – Когда на дворе гражданская война, предательство и грабеж – дело естественное и обыденное. А уж измена присяге – и тому подавно. Так, 15 января 1920 года командующий чешского корпуса Гайда, ради возможности вывезти из России «золотой эшелон», предал большевикам на верную смерть Колчака. Вот тебе и белые братья-славяне. Кстати, и личная охрана адмирала променяла офицерскую честь на заветные сребреники и возможность свободно уйти за кордон. Вот тебе и хваленые «ваши благородия»!

– Действительно, низко… Оказывается, и раньше люди поступали совсем как у нас в Перестройку… – Елизавета Андреевна поставила на стол вскипевший чайник. – А что случилось с женой Колчака? У него была любимая женщина?

– Его Анна Тимирева, провела больше тридцати лет в ГУЛАГе. Потом жила одиноко, тихо ушла из жизни в 1975 году. У нее были возможности покинуть СССР, но она не захотела уехать из России, где покоится прах любимого. Да и простить белоэмигрантов не могла. Так, непреклонной, и встретила смерть в коммуналке…

– Рассказываете, словно все видели сами, аж мурашки по коже, – удивленно сказала Елизавета Андреевна. – Откуда вы узнали про все это?

– До выхода на пенсию я работал учителем истории в школе. Целых тридцать пять лет. Так что времени оказалось вполне достаточно, чтобы изучить историю об этом непримиримом городе. Кстати, интересная деталь: нынешний парк культуры разбит как раз на месте старой мельницы. Я всегда вспоминаю об этом, когда, прогуливаясь, вижу «колесо обозрения».

– А Васька Змей? Что случилось с ним после войны? – возбужденно спросил Иван. – Неужели он нигде не оставил своих следов?

– Через неделю после бойни город взяли красные. Эпидемии уже не было, а про переговоры никто вспоминать не хотел. Тогда сочинили легенду о том, что целая армия колчаковцев окружила членов местного ревкома, предлагая им жизнь в обмен на мир. Но красные отклонили мир, выбрав «последний и решительный бой». И все как один погибли за Третий Интернационал. Прибывшие из Москвы комиссары тела героев куда-то с почестями увезли. Всех остальных закопали здесь же, а мельницу сожгли, чтобы местные помалкивали. И городу дали памятное название в духе тех лет, намекая, что мировой революции нужен не мир, а нечто совсем иное, – Сергей Олегович налил себе очередную кружку чая. – Что сталось после гражданской войны с мифическим Васькой Змеем, вообще не известно. Словно сбросил кожу да и растворился среди людей. Может, парторгом стал. Или директором школы. Если за границу не ушел. Кто знает?.. Только после окончания гражданской войны здесь с каким-то особым рвением уничтожались следы «опиума для народа». Даже монастырь – и тот в мясокомбинат превратили, каменные кресты на могилах поразбивали.

– Теперь понятно, теперь мне все понятно! – Иван взял мать за руку и пристально посмотрел ей в глаза. – Мама, я сразу почувствовал, что здесь что-то не так. И природа, и люди. Даже в школе на каждом шагу творится сущая чертовщина!

Елизавета Андреевна недовольно посмотрела на сына и, обращаясь к Снегову, твердо сказала:

– Сергей Олегович, я благодарю вас за помощь, но прошу вас больше к подобным темам не возвращаться.

– Почему? – искренне удивился Снегов. – Это просто история…

– У Вани и так сложности в школе. Ему здесь жить, и не стоит растравлять его воображение давнишними выдумками. Было или не было, к чему ворошить прошлое? Нам надо жить настоящим, сегодняшним днем, а не вникать в мистификации прошлого.

– Мама, ну как ты не понимаешь! – лицо Ивана вспыхнуло. Он с надеждой посмотрел на Снегова и спросил. – Вы расскажете, почему в нашей школе на всех стенах висят колдовские маски? Вы же в ней проработали много лет!

– Довольно! Хватит! – Елизавета Андреевна резко встала. – Сергей Олегович, у Вани и без этих глупых россказней был приступ. Ему надо отдыхать. Не могли бы вы пройти к себе в комнату?!

Снегов поднялся и, слегка поклонившись, пошел к выходу.

– Постойте, куда вы? – закричал Иван. – А как же история школы? Я должен, должен понять, что в ней происходит!

– После, Ваня. Обо всем поговорим после твоего выздоровления.

– Вы обещаете? Мне очень важно знать!

– Обещаю, – сказал Сергей Олегович, уже закрывая за собой дверь.

В комнате воцарилась тишина. Елизавета Андреевна рассеянно рассматривала рисунок на скатерти.

– Ты меня осуждаешь? – наконец спросила.

– Нет, мама, что ты, – Иван задумчиво крутил в руках ложку, повторяя: «Мечом и голодом, и мором и зверями…» Потом спросил: – Скажи, мама, а ведь наш сосед, правда, хороший человек? Он – другой, не такой, как все… У него даже первые буквы имени звучат как «СОС»!

Елизавета Андреевна улыбнулась:

– Конечно, хороший. Только странный, я бы сказала – чудной…

Глава 3

ПРОБУЖДЕНИЕ ЗМЕЙ

Мы ошибаемся, когда говорим, что ничего в жизни не бывает окончательно. Вот и сейчас весна наступила действительно навсегда. По крайней мере, в этом году… Иван любовался причудливой игрой солнца в больших и маленьких лужах, еще вчера пришедших на землю снегом с небес.

Рассказ Сергея Олеговича о делах давно минувших города Богоявленска-Немирова, а особенно про таинственного Ваську-Змея, не выходил из головы. Едва дождавшись, когда мать уйдет на работу, он спешно оделся и вышел на улицу.

Его ранний уход из дома не остался незамеченным. Лишь только за Иваном закрылась дверь, в коридоре тут же появилась коренастая фигура тети Нюры в засаленном халате и пластмассовых бигуди. Прислушиваясь к собственным шагам, она крадучись прошла по коридору мимо всех дверей и, убедившись, что все соседи или ушли на работу или еще спят, подошла к комнате Храмовых. Еще раз воровато осмотревшись, вытащила из кармана связку ключей и стала подбирать нужный к замку.

– Может вам, мадмуазель, нужна помощь? Тогда не скромничайте, обращайтесь!

По спине у тети Нюры пробежали мурашки. Из леденеющих пальцев выскользнули ключи. Тяжело дыша, она медленно повернулась и встретила смеющийся взгляд Снегова.

– Я тут ходила, ходила… Смотрю – дверь…

Сергей Олегович понимающе подмигнул:

– Давайте угадаю, что дальше. Вы смотрите – дверь. А в двери – замок. Не так ли?

– Верно, замок… – пробормотала растерявшаяся тетя Нюра. – Ой, что ты такое говоришь-то?! При чем тут замок? Я хотела сказать совсем другое! Другое!

– Нет, уважаемая, вы хотели сказать именно это.

Сергей Олегович подошел к женщине, взял ее за плечи и пристально посмотрел в глаза. Тетя Нюра ахнула и стала медленно оседать на пол. Снегов наклонился, подобрал выпавшую связку ключей и, положив ее в карман брюк, ушел к себе.

Его комната, оклеенная старыми фотографиями, репродукциями и афишами, скорее напоминала штаб агитпропа, чем жилище бывшего учителя. Сергей Олегович открыл форточку, с удовольствием выкурил папиросу, а затем сел за большой обшарпанный стол с тумбочкой и выдвижным ящиком, какой обычно стоит в школьном кабинете.

Он выложил замусоленную общую тетрадку, пролистал ее. В раздумьях остановился на недописанной странице. Окинул взглядом старую фотографию на стене – последний раз фотографировался вместе со своим литературно-историческим кружком «Прометей». Счастливые детские лица. Полные гордости глаза. Пионерские галстуки-костры. И в центре, в гуще – едва тронутый сединой учитель в щеголеватом гэдээровском костюме.

Сергей Олегович сосредоточенно закусил губу, вытащил из потайного кармана пиджака чернильную ручку, снял колпачок и стал писать:

«Он определенно тот, кого все эти годы я ждал. Он уже ищет, но еще не понимает, кто он и что ему надо. Поэтому в скором времени его непременно ждет… Впрочем, даже не знаю, что его ждет уже сегодняшним вечером. Думаю, что события будут развиваться быстрее, чем следовало бы. В любому случае надо быть настороже…»

* * *

Иван любил встречать весну на раскисших от весенней грязи улицах. В детстве, теперь уже таком сказочно далеком, отец рассказывал ему о таинственной силе луж, в которых отражаются солнце и луна, люди и звери, дома и машины, и далее неживые и несуществующие сами по себе тени.

Может быть, именно тогда маленький Ваня впервые понял, что в лужах скрываются вторые, отраженные, лица и души людей, которые ответят на любые вопросы, если только сумеешь с ними разговориться.

Дорога к Парку Культуры, единственному в городе месту, куда было приятно сходить на прогулку, неожиданно оборвалась свежевырытой траншеей. Иван подошел к краю и, осмотрев глубину и ширину коммуникационных недр, решил испытать силы и попытать удачу. Отошел на несколько шагов назад, разбежался, прыгнул и… сорвался вниз, в густую липкую грязь.