Догоняя свою душу

– В Симферополе море? У тебя что было в школе по географии? Так и знал, что ты двоечница! – рассмеялся Сеня. – У нас тут есть Симферопольское водохранилище, хотя, лично мне больше нравится Аянское. Там и народу поменьше и можно на пару дней с ночевкой отправиться в поход. Мы с папой и братом часто там отдыхали, когда еще пацанами были. В городе жара летом под сорок, а у воды классно, прохладно. Пока папа на работе, мы с Гришкой бежали туда, плескались в воде, ловили рыбку, готовили уху. Как-то раз даже поймали форель, представляешь? Мы с братом не стали ее есть сами, а оттащили домой и приготовили вечером, когда пришел папа. Было так здорово!

– Правда, здорово! У тебя было счастливое детство, – с грустью заметила Полина, вспомнив нескончаемое пьянство отца, скандалы, побои и, что самое страшное, равнодушие ко всему происходящему матери, привыкшей к такой форме взаимоотношений в семье. – Мой папа, когда его накрывала «белочка», с ремнем бегал за нами, в «воспитательных» целях стегая нас по спине и жопе. Мама нас почти не защищала, да ей и самой доставлялось порядочно.

– Какой ужас! Понятно, почему с боссом ты такая покладистая, – невольно вырвалось у Сени.

Полина искоса взглянула на него, никак не прокомментировав его слова, а затем резко перевела разговор на другую тему, не терпящим возражения, капризным тоном заявив:

– На море хочу! Тут ведь недалеко до большой воды?

– До Черного моря всего 40 км., и пляж там нормальный. В детстве мы с родителями часто ездили на море, – сказал Сеня, облокотившись на высокий валун. – Поедем, раз ты так хочешь, хотя лично мне и здесь хорошо.

– Завтра же поедем! – упрямо сказала Полина.

– А, может, еще раз отправимся в Красные пещеры? – удивленно спросил Сеня, редко видевший Лину такой отчаянно-решительной и требовательной. – Пляжа там нет, но можно поплескаться в «ванночках» с чистой водой. Она такая холодная! Кайфно, особенно, в жару, как сейчас.

– Я хочу на море! – повторила свое желание Лина.

– Я так давно здесь не был. Приезжал прошлой осенью, но это совсем другое дело. Мне больше всего нравится весна, когда степь цветет и колышется на ветру, как бирюзовые волны на море. А какие здесь раскрываются тюльпаны к середине апреля?! Таких точно нигде нет! – словно не услышав ее слов, произнес Сеня.

Мечтательно полуприкрыв глаза, он окончательно ушел в страну грез, словно переместившись в свои воспоминания, снова почувствовал навсегда запомнившиеся ароматы и звуки родной весны, тепло согретых солнцем белых камей и жужжание пчел в цветущем зеленом ковре степи у подножия гор.

– Сенечка, ты сейчас где? – улыбнувшись, спросила Лина, подойдя к нему вплотную и положив голову ему на плечо. – О чем я сейчас говорила?

– О море? – неуверенно ответил вернувшийся в реальность Сеня. – Я услышал тебя, Лина. Я понял, ты хочешь на море.

– У меня нет купальника, – сказала Лина.

– Не вопрос, купим! Кстати, тебе пошло бы платье. Ни разу не видел тебя в нормальной женской одежде! – сказал Сеня, почему-то представив себе Лину в длинном полупрозрачном светлом платье и шляпке, бегущей босиком вдоль песчаного берега и наступающей на пенные края волн.

– А разве я нормальная женщина? – с сарказмом заметила Полила. – Ладно, вначале отправляемся в торговый центр, затем едем в твои холодные пещеры, а затем мчимся греться на море. Идет?

– Идет! – сказа Сеня, окончательно вынырнув на поверхность из мира собственных фантазий.

Красная пещера Кызил-Коба – пещера-источник в Крымских горах, очаровывающая как местных жителей, так и гостей, совершенно не впечатлила Лину.

– Посмотри, как здесь красиво! Какие причудливые формы у сталактитов, а сталагмиты, словно пловцы, вынырнувшие из воды, чтобы подышать свежим воздухом. Переливающиеся капельки поды, монотонно, капля за каплей, год за годом, убивают вставшие на их пути камни, – с вдохновением говорил Сеня, пытаясь передать свой восторг и Лине.

– А откуда берется вода? – спросила она.

– Это талая снеговая и дождевая вода сверху, с поверхности плато, – со знанием полупрофессионала-геолога ответил Сеня.

– А видишь там, наверху, летучих мышей? По-моему, они очень даже симпатичные, – сказал Сеня, показав на притаившихся наверху маленьких крылатых монстриков. – С детства люблю пещеры. Я исследовал здесь все закоулки и, представляешь, каждый раз надеялся обнаружить никем не замеченный лаз. Я бы туда обязательно пролез и нашел что-то, чего никто еще не видел. А может, и добрался бы до сказочного города Каменных цветов.

– Что за город Каменных цветов? – спросила Лина, совершенно не разделявшая любовь Сени к подземельям и летучим мышам.

– Я сам его придумал. Представь, что во всех горах есть тайные ходы, которые ведут в подземное гномье царство. Я даже книгу написал, но… Я потерял ее. Осталось всего несколько страниц.

– Тогда почему ты не написал ее заново? – пожала плечами Лина.

– Понимаешь, это как заново прожить вчерашний день. Ты не вспомнишь то хорошее, что было, но надолго запомнишь горечь от того осадка, который он оставил, – с философским видом изрек Сеня.

Водопад Су-Учхан. Увидев его, Сеня обрадовался, словно встретил старого друга. Прозрачная вода убегает вниз, игнорируя встречающиеся на ее пути белые камни. Хотел бы Сеня также обтекать жизненные препятствия, игнорируя ничтожных людей с их неуемной жаждой обладания чужими душами и телами, их пошленькими желаниями и неуемными амбициями. Сене было искренне жаль Лину. Он, наконец, понял, насколько она беззащитна и ранима перед этой жизнью, убедился, как Альберт мог порабощать души людей, имея в арсенале практически все доступные средства.

Как и обещал Лине, Сеня показал ей море. Она, привыкшая к тесному периметру бассейна, в вольных водах Черного моря плавала, как счастливая рыбка. Почему счастливые минуты пролетают молнией, а несчастья кажутся бесконечно долгими? Неделя на море, безграничное и никем не омраченное счастье влюбленных, а затем возвращение в Симферополь, сбор вещей, прощание с родственниками на перроне, и поезд в Москву, навстречу неизбежности.

Глава шестая. Игрушка

В последнее время Сеня странно себя чувствовал. Голова кружилась и перед глазами все плыло. На работу идти совершенно не хотелось. Он не высыпался, хотя спал по девять часов в сутки. Чтобы быстрее уснуть, он по вечерам выпивал пару стаканов коньяка, проваливаясь в свинцовый сон. Его преследовали странные сновидения, которых он потом не мог вспомнить, но просыпался с таким чувством, словно пробежал марафон.

Сеню обижало, что Лина стала замкнутой и еще более молчаливой. Она находила десятки причин, чтобы избежать его объятий, но при этом настаивала на том, чтобы он оставался на ночь у нее, объясняя это тем, что глупо добираться на работу с другого конца города по утренним пробкам, когда от нее до главного офиса можно минут за двадцать дойти пешком. Аргумент убедительный, но Сеня чувствовал, что-то не так. Его стали пугать собственные перепады самочувствия и настроения. Он перестал писать свои чудесные стихи, вместо которых в его голове зазвучали навязчивые рекламные слоганы, сопровождаемые мрачными видениями из полузабытых снов.

Энтузиазм первого месяца работы в PR-компании Альберта у Сени потух, оставив ощущение скуки и усталости. Сеня просыпался вялым, чтобы взбодриться, пил огромное количество кофе, от чего на какое-то время с лихорадочным блеском в глазах бросался в работу, чтобы вскоре вновь почувствовать себя совершенно опустошенным. Вечером, чтобы унять нервы, он снова пил коньяк и вырубался, а просыпался совершенно разбитый, с размытым ощущением времени и пространства, не в силах вспомнить элементарные вещи.

– Да что со мной происходит?! Знобит, а руки трясутся, как у старого алкана! – утром злился он на себя, не понимая, что с ним происходит. – Я заболел? Не похоже, но и здоровым себя не чувствую. Это точно.

Сеня вырос в семье врачей и на всю жизнь возненавидел все, что касается медицины. Его мама заставляла каждое утро мерить температуру и, на всякий случай, полоскать горло каким-то горьковатым травяным отваром. В отличие от своего сильного, спортивного брата, Сеня рос хиленьким, болезненным ребенком. Часто болея, он ненавидел лечиться и все самое интересное в жизни пропускать из-за нескончаемых простуд. Сейчас Сеня ощущал примерно то же самое, словно он что-то важное теряет навсегда, но не мог себе вразумительно объяснить, в чем дело. Он верил в природу, которая сама все расставит по местам. Коньяк ей в помощь! Вот и сейчас, с помощью старого, проверенного средства, Сеня сумел унять дрожь и нехотя собрался на работу. Было десять утра. Полина давно уехала на работу. Неспешно прогулявшись по жужжащей куда-то спешащими людьми новой Москве, ближе к полудню Сеня добрался до своего кабинета, начисто проигнорировав осуждающие взгляды попадавшихся навстречу коллег.

– Да, пошли они все, эти безмозглые жопализы! – мысленно выругался Сеня, лениво развалившись в своем кресле.

– Сеня, тебя все утро ищет заказчик той рекламы детского питания, хочет что-то уточнить по поводу вчерашней презентации, – поспешил доложить один из сотрудников Творческого отдела.

– Пусть поцелует меня в задницу! – развязно произнес Сеня, подумав о наболевшем.

Сеня усмехнулся вспомнив свое хулиганское творение. Он придумал сценарий рекламного ролика, в котором пожилая дама так мечтала о внуках, что проткнула ножницами всю упаковку презервативов, затем молодая пара занялась любовью, а спустя положенное время на свет появился ребеночек. Мальчик капризничает, не желая кушать предложенную ему детскую кашку малоаппетитного вида, и тут в квартире появляется известный по многим фильмам дядя с баночкой рекламируемого детского питания. «Чему быть, того не миновать, а уж если ты есть, то ешь лучшее!» – оптимистично гласила реклама.

Узнав, что Сеня, наконец-то, дошел до своего рабочего места, к нему прибежала взволнованная Полина.

– Сенечка, милый, как ты? – раздражая его своими тревожными глазами, спросила она. – Я так и не смогла тебя утром разбудить. Я так испугалась за тебя…

Полина не врала! Она правда перепугалась до полусмерти, пытаясь утром растормошить чересчур крепко спящего Сеню.

– Господи, да что с тобой, Сенечка мой?! Что же я с тобой сделала, милый? Я не убила тебя? – мысленно сокрушалась она, целуя его яркие, чувственные губы.

Сеня во сне ответил на ее поцелуй, томно вздохнул, но глаз так и не открыл. Полине действительно было в чем себя винить. Альберт велел Полли добавлять наркотики и снотворное в коньяк Сене. Подавляя его волю и усыпляя его, она, по сути, тепленьким передавала своего нежно любимого Сенечку на растерзание озабоченному маньяку. Когда Сеня засыпал в объятиях Лины, как ночной демон, в квартире появлялся Альберт. Он змеей прокрадывался в его постель, шикнув Полли:

– Пошла вон!

Та хотела уйти, куда угодно спрятаться, чтобы не видеть весь этот кошмар, но Альберт заставлял ее оставаться и смотреть. Полина, заливаясь слезами, была обязана смотреть на то, как старый извращенец измывается над ее спящим возлюбленным.

– Смотри, Полли! Смотри, что значит природа. Он ведь любит тебя? Да? Ты так думаешь?! Полагаешь, ему не нравится? Спорим, с утра он набросится на тебя! Ха-ха! – говорил Альберт, с маниакальным восторгом оседлав бесчувственное тело Сени.

Изнасилование под взглядом беззвучно рыдающей Полины. Сеня ничего не помнил, но от препаратов, данных Альбертом, вел себя необычайно странно, устраивая скандалы и шокируя окружающих своими дикими выходками. Он то был слишком возбужден, набрасываясь гневными выпадами на других сотрудников, то отрешенно сидел, уставившись в одну точку и мечтая лишь о том, чтобы его отставили в покое. По компании поползли слухи, что любимчик босса подсел на наркотики, что было недалеко от истины, хотя сам Сеня не имел о происходящем ни малейшего представления.

Нет ничего ужаснее, чем факт, когда человеком восхищаются, возводят его в ранг кумира, а затем пытаются увидеть в своем идеале человеческие черты и неизбежные изъяны. Хорошенько поискав, и все же найдя их, кумира с грохотом сбрасывают с пьедестала. А чтобы не было обидно за собственную глупость, еще и щедро поливают грязью того, кого вчера превозносили до небес. Восхищавшиеся гением очаровательного новичка коллеги теперь отворачивались при виде Сени.

– Когда кто-то выше понимания одноклеточного окружения, его, непременно, ждет участь изгоя или философа, – с важным видом изрек Альберт, пытаясь успокоить расстроенного Сеню. – Только взгляните на них! Сеня, они же все жалкие мыши по сравнению с вами! Их ведь кроме денег ничего не интересует!

– Деньги… Всюду деньги! – с затуманенным взором произнес Сеня. – Деньги дерьмо!