Не подумайте, что я кокетничал, как сорокалетняя девственница. Просто мне и вправду было тяжело судить о себе со стороны, оценивать, какой из моих заёбов нормальный, а какой не очень. Все наши привычки, даже самые дикие, изнутри кажутся естественными. Думаю, если чуваку, расчленяющему трупы в ванной, сказать, что у него слегка странноватое хобби, он удивится и спросит: «А разве не все так делают?»
И всё же, положа руку на сердце, я признался в самом тяжком из своих многочисленных грехов:
– Иногда могу болтать по-французски. Это не специально, просто само как?то получается. Особенно когда злюсь или нервничаю. – И, подумав, между делом сообщил: – А, ну ещё я слышу голоса. Но это так, фигня.
Принцесса посмотрела на меня со странной смесью удивления и брезгливости и подалась назад. Неудивительно. Человек, знающий французский, не может считаться адекватным.
Но её, судя по всему, поразили не мои языковые способности, а кое-что другое.
– Голоса? – с недоверием уточнила она. – Серьёзно, что ли?
– Да не, – поспешил отмахнуться я, поняв, что ляпнул лишнего, – вообще?то он всего один. Ну, то есть она… – И зачем?то добавил: – Её зовут Васиштха.
Принцесса крепко задумалась – так, словно принялась решать сложную математическую задачу.
– Ага. То есть ты не просто нищий, бестактный и тупой. Ты ещё и ёбнутый.
Что удивительно, она сказала это без намёка на осуждение. Как будто перечислила факты из энциклопедии. От такой изящной прямолинейности я несколько обалдел. Так?то девчуля оказалась права, и оскорбляться повода не было. Но мне всё равно стало обидно.
– И это я?то бестактный?!
– Мне показалось, ты относишься к себе не слишком серьёзно, – отозвалась ничуть не смущённая Принцесса. – Очень характерная черта мудрецов. И легкомысленных придурков. – Она помолчала и с неожиданным игривым любопытством спросила: – А что тебе говорит голос? Расфасовать меня по синим пакетам и закопать где?нибудь в лесу?
Я изобразил глубокую сосредоточенность, делая вид, что к чему?то прислушиваюсь. И с экспертным убеждением выдал:
– Не, ей больше нравятся белые. Кровь на них выглядит эффектнее.
В голове звенела тишина. Васиштха никак не отреагировала на попытку очернить её славное имя и решила не вмешиваться в диалог. Она была выше этой херни.
– Расчленять тебя будет неудобно, – тем же нарочито серьёзным тоном сказал я. – Складным ножом, знаешь ли, кости особо не попилишь.
– Надо было брать топор, – согласилась Принцесса. – Или циркулярную пилу. Каким местом ты думал, когда собирался?
– Я же легкомысленный придурок, не забыла?
Мы говорили так безмятежно, словно обсуждали ледники в мировом океане или французскую политику девятнадцатого века, которая не имела к нам никакого отношения. Самое забавное, что мы и впрямь были беззаботны, как дети. Ненадолго я забыл о слежке, о натыканных на каждом углу камерах и о Майе.
Но Принцесса со всей присущей ей нежной беспощадностью напомнила о неизбежном:
– Лучше бы ты взял пушку. От неё больше толку. Если нам придётся кого?то убивать, надо делать это быстро и красиво. Откуда у тебя нож, да ещё и складной?
Я развёл руками и как на духу выложил ей свою историю. Рассказал о бродяге и его золоте, о мамаше, пославшей меня за элем, о сгоревшем доме, который милостиво восстановила Майя. Ночь располагала к задушевной болтовне, и я подумал, будет не лишним вылить на голову Принцессы ушат шекспировской трагедии. Исключительно в воспитательных целях, чтоб не расслаблялась.
Но её, судя по всему, не впечатлило. Она с той же скучливой миной выслушала рассказ, не удивившись ни единому слову. Лишь на мгновение в глазах у неё мелькнуло усталое разочарование.
– А ты не подумал, что нож ненастоящий? – Это была единственная деталь, за которую она зацепилась. – Нет? Слишком сложная для тебя мысль?
– Вода тоже была ненастоящей, – напомнил я, сделав вид, что не расслышал издёвки. – Но, как видишь, крови на мне больше нет.
Мы оба были по-своему правы: Принцесса считала, что ножа на самом деле нет. А я справедливо утверждал, что любой иллюзорный предмет может быть каким угодно, в том числе вполне реальным, всё зависит от точки зрения. Философский вопрос, не находите? Что, блядь, первично: материя или сознание?
Я выдвинул лезвие и провёл по нему пальцем. Но ничего не почувствовал: ни холода метала, ни его опасной остроты.
– Надави сильнее, – с невесть откуда взявшимся азартом предложила Принцесса. Она смотрела на нож как заворожённая, и мне стало не по себе. Я убрал клинок обратно в рукоять и сделал шаг назад.
Итак, ребятки, давайте подытожим. У меня, вероятнее всего, начиналась шизофрения, в руках был призрачный нож, с которого не сводила взгляда мелкая кровожадная тварь, и на нас со всех сторон смотрели камеры видеонаблюдения. Как вам расклад? Не очень, правда? C’est pas marrant[17 - Вообще не прикольно (фр.)].
На мгновение я подумал, что Принцессу прислала Майя – втереться ко мне в доверие, дождаться удобного момента и еtriper une fois pour toutes[18 - Замочить раз и навсегда (фр.)], выпустить кишки. Не знаю, почему я так на них зациклился, в который раз уже повторяю: «кишки», «кишки», – заметили? Извиняйте, придётся принять этот странноватый фетиш как данность.
Сколькие из вас только что переключили канал? Ну и пошли на хуй. А я, пожалуй, повторю ещё разок. Итак, на счёт «три». Раз… Два…
Кишки. Les tripes, les entrailles, les boyaux – выбирайте что больше нравится, переводится плюс-минус одинаково.
Короче, вы поняли, меня начало пидорасить. Я смотрел на Принцессу в упор, но не мог пошевелиться. Не ощущал собственного тела. Всё ждал, когда она выхватит нож и погрузит лезвие мне в брюхо. Знаете, я даже почти смирился с этой пугающей параноидальной мыслью, взявшейся из ниоткуда.
И тут Принцесса сказала:
– Если он ненастоящий, мы никого не сможем им убить, – очень спокойно, без тени враждебности. Так, будто не замечала дрожи в моих пальцах и продолжала прерванный философский спор о ноже Шрёдингера.
– А меня? – упавшим голосом спросил я, не до конца веря в её дружелюбие.
– Тебя? Зачем? – удивилась она. Непонимающе сморгнула и протянула: – О господи, только не говори, что ты фанат Бессмертного Бу.
– Ну… мне как?то никогда не нравился рэп.
Понимаете, да? Рэперы вечно дохнут как мухи, и я решил, что это подходящее погоняло для кого?нибудь из них. Оберегающее, так сказать. Хотя, с другой стороны, очень провокационное. Уже хочется проверить бессмертие на прочность, правда?
– Это один приятель моего отчима. – Принцесса пропустила божественную шутку мимо ушей. – У вас много общего, он тоже потрясающий кретин.
Я почувствовал, как внутри разжалась невидимая пружина, и издал нервный смешок. Пиздец, ребята. Это ж надо было загнаться на ровном месте! Да с чего я вообще взял, что Принцесса – милое беззащитное дитя – хочет меня завалить?
Мы стояли посреди безлюдной улицы, глядя друг на друга, и молчали. Пауза была длинной и невыносимой. Кажется, в этот самый момент я понял, что тишина очень похожа на бесконечность. И на смерть.
– Кстати, хорошо, что ты напомнил, – Принцесса первой нарушила молчание, вернувшись к прежней теме. – Давай зайдём к Бу. Надо бы выяснить, что с твоим ножом.
Я недоверчиво оглядел её с головы до ног и с сомнением уточнил:
– Чё, серьёзно, что ли? Этот чувак – бессмертный?
– Надеюсь, нет. – Она жестом попросила у меня нож. Покрутила его в руках и, не раскрывая, убрала в карман джинсов. Я не понял зачем, но решил не спрашивать. – Просто он двадцать раз пытался покончить с собой, но ему всё время не везло.
– Во лошара!
– Да, – кивнула Принцесса. – Причём фантастический. Он говорит, что мечтает о смерти с пяти лет. И что человеческое сознание – ужасная ошибка эволюции. Думаю, асимметрия Дэвида Бенатара[19 - Дэвид Бенатар (род. 8 декабря 1966) – южноафриканский философ. Получил наибольшую известность как автор книги «Лучше никогда не быть», в которой он с позиций антинатализма утверждает, что рождение – это большой вред, нанесённый каждому чувствующему существу (в частности, каждому существующему человеку), и, как следствие, начало бытия чувствующих существ сопряжено со множеством моральных проблем. Один из его аргументов, называемый «Бенатарова Асимметрия», входит в число известных асимметрий, относящихся к демографической этике.]не пошла ему на пользу.
Она снова выдержала эффектную паузу и заявила:
– В общем, предлагаю его грохнуть. Мечты должны сбываться.