Тело и зрелое поведение. Фундаментальные основы тревожности, сексуальности и способности к обучению. Паттерны движения в условиях воздействия силы тяжести

Тогда лучше всего обратиться к симпатической и парасимпатической системам или иметь в виду указанные выше оговорки. Важность этих оговорок становится очевидной, когда мы узнаем (что в настоящее время хорошо известно), что симпатическое волокно есть в каждой скелетной (поперечно-полосатой) мышце, а миелинизированное волокно центральной нервной системы – в центральной части каждого симпатического нерва. Независимость этой системы от влияния спинномозговой системы, а также приписываемая ей ответственность исключительно за вегетативные функции – это широкие обобщения архаического характера, о которых лучше всего забыть.

эфферентные

Вкратце, симпатическая система состоит из двух больших нервов по обе стороны от позвоночного столба и пищеварительного тракта.

Вся система разделена на три раздела:

Корешки всех нервов первого раздела выходят из грудного и поясничного отделов спинного мозга, откуда и происходит их название. Все эти нервы эфферентные, т. е. передают сигналы от центра к периферии. Нервы второго раздела имеют корешки в верхнем и нижнем концах спинного мозга, а некоторые их корешки находятся выше, в среднем мозге. Отсюда и глазной, луковичный и крестцовый подразделы. Все они являются эфферентными нервами.

Наконец, третий раздел состоит из всех афферентных вегетативных волокон, переносящих импульсы от внутренних органов к центру.

3. Утомление

Возбудимость, или раздражимость, нервной и мышечной ткани сильно отличается от реакции на физический или химический агент материи в целом. Живая нервная клетка и мышечное волокно восстанавливаются после реакции особым образом и способны повторять реакцию. Восстановление в материи обычно означает рассеивание избыточной энергии. В живых клетках восстановление – это восстановление потенциальной энергии.

Живой нерв и мышечное волокно накапливают энергию и их раздражимость заключается в преобразовании этой энергии в бегущий по нерву электрический импульс, или в сокращение мышечного волокна. Энергия, содержащаяся в возбуждающем стимуле и в импульсе, мала по сравнению с той энергией, которая задействована в реакции. Когда для того, чтобы вызвать обычную реакцию, требуется значительное увеличение интенсивности или продолжительности стимула, говорят об утомлении нерва или волокна. Существуют разные степени утомления. Обычно для восстановления потенциальной энергии до исходного уровня должно пройти некоторое время, прежде чем может быть произведена вторая реакция. В течение этого периода, который обычно измеряется миллисекундами, невозможно вызвать никакую реакцию, и, если обобщить, можно было бы назвать это утомлением. Однако этот термин принято применять к постепенно уменьшающейся реакции, которая следует за несколькими последовательными раздражениями, завершающимися потерей возбудимости.

После сорока или пятидесяти сокращений мышце потребуется несколько секунд на восстановление. Если предоставить ее самой себе, она восстановится частично. Восстановление ускоряется действием крови или даже солевого раствора. В изолированной мышце утомление возникает по двум причинам:

(а) Израсходование вещества, доставляющего потенциальную энергию.

(б) Накопление отходов того же вещества в результате произошедшего преобразования. Среди этих отходов следует выделить молочную кислоту.

В естественных условиях (in situ) роль кровообращения заключается в том, чтобы доставлять необходимые вещества и насыщать кислородом, а также удалять отходы. Если мышцу заставляют сокращаться путем электрического возбуждения ее двигательного нерва до тех пор, пока не наступит утомление, а затем возбуждают ее напрямую, то обнаруживается, что мышца с готовностью реагирует на это. Это показывает, что в нерве или в его двигательной концевой пластинке утомление возникает быстрее, чем в мышце. Экспериментально доказано, что нервный ствол практически неутомим, если он не лишен кислорода. Таким образом, в первую очередь утомляется двигательная концевая пластинка нерва.

У живого человека, когда мышца утомлена произвольными сокращениями, воздействие электрическими стимулами на двигательный нерв или саму мышцу приводит к сильным сокращениям. Это показывает, что утомление происходит выше в системе. Фактически двигательные нервные клетки, ответственные за активацию мышцы, являются самым слабым звеном в цепи.

Таким образом, не сумевшая послать возбуждающий стимул двигательная нервная клетка коры головного мозга является первой причиной утомления мышц. Следующей из строя выходит концевая пластинка двигательного нерва. Сам нервный ствол практически неутомим.

Что же касается концевой пластинки, происходит разветвление нерва и изменение его структуры; здесь действует клапанный механизм, аналогичный синапсам. Нервный ствол проводит данные в любую сторону, но концевая пластинка двигательного нерва препятствует прохождению любого возбужденного состояния от мышцы к нерву. Точно так же в синапсах, где импульсы передаются от одного нейрона к другому, разветвление и изменение структуры являются теми элементами, которым приписывается действие клапана.

При передаче импульса через концевую пластинку происходит задержка, которая частично вызвана более медленной проводимостью более тонких волокон, а частично – потреблением энергии в процессе. Эта задержка составляет порядка миллисекунды. Таким образом, обычно самым слабым звеном нервно-мышечной цепи является концевая пластинка. Она утомляется первой, поскольку на нее приходят импульсы от множества различных нервных клеток. Только в лаборатории и в других ненормальных условиях одна клетка может постоянно работать в одиночку.

У спинального животного, то есть децеребрированного препарата, стимуляция одной точки в чешущейся области вызывает рефлекс почесаться, который исчезает после нескольких применений (четырех или пяти). При небольшом смещении электродов рефлекс возникает снова и его можно поддерживать постоянным перемещением электродов по поверхности кожи. Небольшое смещение, необходимое для появления рефлекса после утомления, показывает, что очаг утомления находится в нервном окончании. Возбуждение, которое вызывает сейчас рефлекс, и возбуждение, которое его не вызвало, проходят к одному и тому же синапсу и по одному и тому же пути за исключением локального нервного окончания.

В нормальной жизни активность никогда не приходится строго на одну и ту же моторную клетку коры головного мозга. В исключительных обстоятельствах, когда требуется подобная концентрация активности, происходит немедленное уменьшение реактивности. Согласно утверждению Павлова, для предотвращения полного истощения клетки или небольшой группы клеток, на которых сосредоточена активность, включается процесс ингибирования, который снижает реактивность рассматриваемых клеток. Распространение такого ингибирующего состояния на окружающие клетки мы называем сном[1 - Подробное, но популярное изложение теории сна Павлова можно найти в книге профессора Фролова «Павлов и его школа» (Kegan Paul & Co. Ltd.).].

Необходимо проводить четкое различие между усталостью и утомлением в физиологическом смысле. Утомление – это потеря реактивности в анатомической единице; усталость – это испытываемое человеком ощущение, которое может быть как связано, так и не связано с утомлением нервной ткани.

Подводя итог, мы можем сказать, что потеря функциональности или неправильная функция, скорее всего, вызвана чрезмерной нагрузкой на нервные механизмы. Активность, строго локализованная в небольшом количестве моторных клеток, вызовет явление ингибирования и в конце концов приведет к потере реактивности. Однако обычно подобная локализация возможна лишь в запланированных экспериментах или при патологическом поведении. Периферические механизмы наименее подвержены утомлению, и неправильное функционирование не происходит в анатомически неповрежденных единицах. В этих случаях источник неприятностей расположен более центрально.

4. Адаптация и корреляция

Принимая во внимание основы, затронутые в предыдущих главах, можно согласиться с теми, кто утверждает, что однажды вся человеческая деятельность будет полностью объяснена физикой и химией нервной системы. Вполне возможно, что живой организм можно рассматривать как особый преобразователь той химической энергии, которую мы получаем из съеденной пищи. Энергия поднимается телом из состояния упадка на более высокий потенциальный уровень; а нервная система играет важную роль в приеме, анализе и интеграции сигналов (т. е. тех небольших скачков энергии, которые достигают сенсорных нервных окончаний), а также в их распределении по исполнительным механизмам, которые приводят в действие большое количество энергии, что обычно проявляется в виде реакции.

Подобная относительная простота нервной системы исчезает, как только мы понимаем, что эта система не только пассивно взаимодействует с поступающими сигналами, с проведением и распределением, но также имеет дело с развитием и поддержанием исполнительных механизмов и самой себя и, кроме того, имеет некоторую собственную активность. Однажды сформировавшись, эта целостная система поддерживает собственный баланс, восстанавливаясь после каждого нарушения до новой формы баланса и вновь становясь пригодной для дальнейшей реакции. Многие механизмы анализа, интеграции, субординации, проводимости и вегетативной организации системы становятся все более понятными и появляются вполне удовлетворительные объяснения тем сложным вопросам, на которые еще совсем недавно не было ответа.

Согласно только что изложенному подходу, функции требуется некоторая материальная поддержка, поскольку энергия не претерпевает никаких преобразований из одной формы в другую без некоторой дискретности той среды, в которой она проявляется. Так, например, излучение в межзвездном вакууме не превращается в другую форму энергии, если только оно не сталкивается с некоторого рода дискретностью.

Многие абстрактные понятия, такие как ингибирование, действительно были сведены к процессам материальной поддержки нервной системы. Следовательно, можно ожидать, что все проявления психического функционирования, аффективные или абстрактные, рано или поздно найдут материальную поддержку в физико-химических процессах, из которых они проистекают.

Вполне вероятно, что как жизнь, так и материальный мир никогда не будут сведены к чему-то очень простому, если только не будет использован совершенно новый метод мышления, не основанный на обусловленности.

Предельная простота, которой, как когда-то считалось, удалось достичь атомной теории, была иллюзией. На смену атомной теории пришла ядерная теория, в которой появляется все больше и больше частиц. Есть веские доказательства того, что наблюдаемые нами частицы – это только те частицы, которые более или менее стабильно существуют вне ядра. Кажется странным, что нет ничего промежуточного между электроном, позитроном и нуклоном, при том, что последний примерно в 2000 раз тяжелее остальных. И действительно был предложен соответствующий набор новых частиц (некоторые из них перечислены). Весьма вероятно, что в ядре происходит непрерывный процесс образования и разрушения частиц.

Согласно последним разработкам, положение, симметрия, конфигурация и паттерн – фундаментальные элементы структуры физического мира. Как бы парадоксально это ни звучало, но эти, казалось бы, абстрактные понятия, долгое время считавшиеся человеческими творениями, имеющими исключительно эстетическую ценность, являются такими же материальными, как и сама материя.

Модель живой материи Дельбрюка (см. «Что такое жизнь?» Шредингера) представляет ген как апериодический кристалл, снова выдвигая на первый план положение, конфигурацию и структуру как фундаментальные ключевые элементы в структуре реальности. Распространенное убеждение, что с помощью элементарного анализа можно найти несколько простых элементов, способных объяснить все явления жизни, может оказаться не чем иным, как чрезмерным упрощением, вызванным принятием желаемого за действительное.

Признав это, мы можем понять сравнительно недавно возникшую тенденцию изучения непосредственно целого, а не его частей. Были созданы многочисленные школы, исследующие реакции всего живого организма в целом, вместо того чтобы разделять его на части. Так синтезу приходит на смену анализ.

Среди тех, кто продвигал синтетический подход, были Ллойд Морган («Привычка и инстинкт»), Э. Л. Торндайк («Интеллект животных»), Р. Йеркс («Танцующая мышь»), Дж. Уотсон («Бихевиоризм»), Лэшли и Павлов.

Похоже, что физиолог неизменно вторгается в вотчину психолога. Конфликт неизбежен. Суть его состоит в том, что физиологи считают возможным объяснять всю деятельность сочетанием комплексного рефлекторного действия, с одной стороны, и регулирования или условных рефлексов, с другой, никогда при этом не обращаясь к характеристикам сознания. В то же время, хотя психологи и признают физико-химическую основу всех функций организма, они никогда не используют соматические данные, даже в теоретических работах. На практике при обнаружении физической причины или подозрении на нее пациента передают неврологу или другому специалисту.

Это действительно сложная задача. Трудность возникает главным образом из-за ожидаемой фундаментальной простоты. Так, психолог ожидает, что психика стоит выше материального, и он может воздействовать на нее напрямую, перемещая аффективное содержание с одного объекта на другой. Инструмент, который он использует, – это интерпретация материала, представленного пациентом.

У всех современных школ психологии есть общая основа: все они считают, что взрослая личность является результатом адаптации первичных потребностей к окружающим условиям. При этом они отличаются друг от друга самими побудительными мотивами и адаптациями, которые подчеркиваются как наиболее важные. Для одной школы это либидо (энергия сексуального инстинкта) с ее оральной, анальной и фаллической фазами. Для другой это неполноценность и ее компенсация. Третьи школы вновь подчеркивают роль социального влияния в формировании личности.

Таким образом, мы можем сказать, что какой бы точки зрения ни придерживались, все они согласны с тем, что сознание взрослого человека – продукт определенного числа генетически унаследованных побуждений, которые формируются, сдерживаются, фиксируются или усиливаются окружающей средой. Учитывая это, разумно предположить, что та важность, которая приписывается той или иной группе адаптаций каждой из школ, в значительной степени условна. И это в большей степени вопрос практического удобства, чем теоретической фундаментальной важности, какую именно группу или набор адаптаций мы анализируем, чтобы понять, насколько хорошо прошли различные фазы развития человека, и сколько потребуется «исправлений», прежде чем тело индивида будет успешным и гармоничным в сложившихся условиях.

Если психолог подозревает у пациента физическую причину недомогания, он тут же передает его неврологу либо другому специалисту.

Совершенно очевидно, что намного важнее исследовать процесс адаптации в целом, чем какой-либо конкретный набор адаптаций. Подобный запрос определяет каждой из школ надлежащее место в общей схеме и, более того, открывает обширную область для систематического исследования, которой до сих пор не уделялось должного внимания.

Адаптация – это успешный акт обучения, достижение правильной реакции. И тогда возникает важный вопрос: какую реакцию считать правильной. Ответ на этот вопрос до сих пор так и не был сформулирован в виде определенной формулы. Похоже, что под правильной реакцией понимается среднестатистическая реакция. Однако это весьма противоречивое утверждение, поскольку решение о том, что именно считать среднестатистическим поведением, остается на усмотрение психолога. И это во многом зависит от той среды, в которой повзрослел сам психолог. Все было бы намного проще, если бы поведение среднестатистического человека было наилучшим из возможных. Однако в действительности ни одна из психологических школ не согласна с тем, что таковое когда-либо было достигнуто: каждая школа обнаруживает те или иные дефекты в области человеческого поведения.

В следующих главах предпринята попытка сформулировать правильное поведение на основе физиологических функций. Подход, основанный на сосредоточении внимания именно на самом процессе адаптации в целом, а не на какой-либо конкретной адаптации, оказывается весьма плодотворным. Он не только включает в себя всю человеческую деятельность, которой необходимо обучаться, но и помогает определить законное место некоторых адаптаций, которые обычно считаются незначительными или неважными.

Последовательные фазы развития либидо являются последовательными фазами обучения. Адаптация брата или сестры к другим своим братьям и сестрам и родителям также акт обучения. Встраивание в общество с другими людьми, отношение к работе, отдыху и всем другим социальным отношениям, таким как брак, социальный класс, власть и т. д. – все это акты обучения. Осанка, жизненные установки и выражения лица – приобретенные черты, соответствующие окружающей среде, поэтому они также подпадают под категорию обучения. Короче говоря, любая деятельность, которая требует обучения, может быть использована для исследования процесса обучения индивида. Таким образом, неудивительно, что частичный анализ той или иной сферы деятельности заставил многих считать, что таким образом они анализируют личность в целом. Независимо от того, исследуем ли мы последовательные стадии и формы либидозных побуждений, социальную адаптацию, соматическое выражение эмоций или любую выбранную группу приобретенных реакций, мы будем получать схожие результаты; но лишь их совокупность позволит получить достоверную оценку личности.

В подтверждение этой точки зрения интересно отметить, что йоги имели обыкновение присылать (и, вероятно, до сих пор присылают) специальные тексты для изложения различных жалоб. На основании плавности исполнения или его недостатков можно было оценить серьезность жалобы. Исцеление достигалось путем обучения правильному исполнению. Я не знаю, насколько хорошо этот метод работает на практике; однако возможно, что при правильной технике могут быть достигнуты весьма интересные результаты.

В целом о верности нашей точки зрения свидетельствует тот факт, что положительные результаты достигаются и классическим психоанализом, и последователями Адлера и Юнга, и более поздними версиями психоанализа.

Во избежание возможного недоразумения уместно указать на то, что может казаться очевидным, а именно: что группа адаптаций, на которой будет сосредоточено наше внимание в дальнейшем, не считается ни более, ни менее важной, чем любые другие упомянутые выше группы. Все они дополняют друг друга, хотя можно сделать акцент на любой группе. Ибо, как выразился Кювье (Recherches sur les Ossements Fossils. 2nd Edition. Vol. I. p. 16. 1821): «Всякое организованное существо образует единое целое, уникальную замкнутую систему, части которой соответствуют друг другу и содействуют посредством взаимного влияния одной конечной цели. Ни одна из этих частей не может измениться без того, чтобы не изменились другие, и, следовательно, каждая из них, взятая по отдельности, указывает и определяет все другие».

Всякое организованное существо образует единое целое, уникальную замкнутую систему, части которой при изменении воздействуют друг на друга.

Этот так называемый принцип корреляции, который Кювье мастерски использовал в палеонтологии, ясно объясняет, почему мы можем сосредоточить внимание на какой-то группе реакций, игнорируя остальные, и при этом все же иметь ощущение, что мы получили исчерпывающую информацию о существе в целом.

При использовании правильной техники аналогичным образом можно анализировать личность путем изучения исключительно ее мышечного поведения и получить те же результаты, что и при анализе, только лишь ее психических процессов. Однако изучение подобных выбранных произвольным образом фрагментов целого не может не иметь ограничений. Со временем возникает потребность рассматривать систему как самосогласованную и самодостаточную. Первоначальные упрощения и предпосылки в конечном итоге игнорируются и приходится загонять экспериментальные данные в узкие рамки, что приводит к большим трудностям и путанице.

Отказавшись от произвольного предположения, что для составления полного представления о личности достаточно одних только психических процессов и приняв во внимание соматические процессы, можно устранить многие трудности. На практике становятся доступными два метода исследования, и некоторые случаи уступают одному и упорно сопротивляются другому. Беспристрастное использование обоих методов обеспечивает большее количество успешных лечений; и, что еще более важно, повышается уровень, на который можно вывести личность с помощью успешного лечения. Происходит перевоспитание всей личности в целом: воздействие оказывается напрямую и одновременно как на физическое тело, так и на умственную функцию.

5. Обучение – уникальное свойство человека

«Человек является тем, чем он является, благодаря своему мозгу, но именно то, что произошло с тех пор, убедило меня в правильности моего предположения о том, что изучение эволюции положения тела служит ключом к пониманию не только эволюции человека, но и эволюции всех высших приматов». Эта цитата взята из «Древа семьи человека» сэра Артура Кейта. При поиске фундаментального различия между человеком и другими животными обнаруживается так много отличительных черт, что трудно определить самые важные из них. Многие думают, что самой важной чертой является речь; говорят, что без речи не были бы возможны никакие достижения человека. Некоторые утверждают, что только человек обладает сознанием, душой и т. д.; однако определение этих последних терминов достаточно противоречиво, чтобы служить основой для какой-либо теории. Дело в том, что, как выразился сэр Артур Кейт, основное отличие заключается в нервной системе человека, а все остальное служит лишь «ключами к разгадке», и положение тела – лишь один из самых очевидных среди них. Конечно, здесь следует понимать, что мы не можем однозначно утверждать, что именно мозг является отправной точкой, а вся остальная часть системы эволюционировала, чтобы соответствовать ему, хотя и есть свидетельства на этот счет. При нашем недостаточном знании о происхождении жизни и одновременном интересе к поведению мы будем фокусировать внимание на материальной составляющей, способной реагировать на раздражители и выдавать реакцию. Основная часть стимулов, поступающих в нервную систему, возникает в результате мышечной деятельности, которая происходит под постоянным воздействием силы тяжести. Поэтому осанка – один из лучших ключей к разгадке не только эволюции, но и активности мозга.