Шанс. Книга 1. Возрождение

– А потом?

– Потом будь, что будет.

– Я лучше знаю людей. Гуманность при исполнении смертного приговора во многих странах заключается в том, что приговорённому до последнего момента не сообщают о времени казни. И наоборот, там, где практикуется система изощрённых методов наказания, смертнику заранее говорят и впоследствии ежедневно напоминают об этой дате. Назначь я срок, ты уже не сможешь жить спокойно. Будешь отсчитывать дни, часы и минуты и вконец испортишь себе существование. Ну-ка, припомни, как ты меня встретил, когда я сообщила, что время твоё на исходе.

– Вот тогда и нужно было делать всё до конца и без разговоров.

– Там ты придерживался другого мнения.

– А тебе не надо было меня слушать!

– Опять я виновата…

– Да не могу я так, пойми! Или уйди, или назначь время. Я больше ничего у тебя не попрошу и к тому времени постараюсь быть готовым.

– Как пионер…

– Что? А! Ну, хватит, может, насмешек!? Просто назови срок!

– Что срок… Твой срок истёк три часа назад.

– Но сейчас я жив!?

– Несомненно, но живёшь за счёт моего времени. Впрочем, это не важно. Меня не надо долго уговаривать, – она, демонстрируя гибкость тела, с удовольствием потянулась, – если ты настаиваешь, можешь получить меня прямо сейчас; или давай вернёмся в палату, и я,

как ты выражаешься, «сделаю это» там… Молчишь?

«А что тут говорить-то? – подумал он. – То приковывает к себе, как каторжника к тачке, то шантажирует, как последняя…»

– Опять оскорбляешь… – она произнесла это с горькой обидой одиночки, которой даже некому пожаловаться, и столько было человеческого в интонации, что инстинкт самосохранения неожиданно ему изменил. Он вдруг почувствовал себя виноватым, хотелось защитить её, но от кого, или чего?

– Я не хотел тебя обидеть! Ну, прости,.. пожалуйста.

Она ответила светлой улыбкой:

– Ничего, это лишь мысли, а ну их… – выдерживая паузу, плавно шагнула ближе и встала на расстоянии вытянутой руки. Лицо её стало серьёзным, не отрываясь, она смотрела ему прямо в глаза.

– Так чего же ты хочешь? Гордость не позволяет поступиться достоинством, независимостью и пребывать в роли пожизненного должника, но не хватает смелости переступить рубеж наличного бытия. Ты не мужчина, извини – возвращаю камушек, брошенный в мой огород; но ты будешь мужчиной, ради этого я очень постараюсь.

Оставь, наконец, свою подозрительность: поводов верить мне у тебя предостаточно. Перестань бояться и в каждой моей фразе искать какой-то подвох. Я обещаю, что не уведу тебя, пока в тебе будет оставаться хоть капелька протеста, нет – даже просто нежелания. Таким образом, ты сам назначишь себе срок, и не словами, повинуясь краткому порыву, а по велению души.

Такое условие, мне кажется, должно тебя устроить.

– А если ты никогда не дождёшься моего согласия, тем более – истинного? Что будем делать?

– Значит, ты никогда не умрёшь. Но должна тебя разочаровать: люди не способны существовать вечно, в конце концов они устают от жизни. Одни не могут за ней угнаться и, как загнанные лошади, сломленные хворями и недугами, сходят с круга, или, если угодно, с её вечной спирали; другие в принципе поняли устройство этой спирали, а, стало быть, и дальнейший ход событий, и вскоре им до смерти надоедает наблюдать их бесконечное повторение. Я предложила тебе миг блаженства взамен жизненных страданий – это немало, поверь. Ты отказался, потому что ещё не познал жизни и не пресытился ею. Я помогу тебе обрести жизненный опыт, который покроет с избытком не один десяток человеческих жизней, и обширные знания: те, которые человечество утратило навсегда, и те, которые ему ещё предстоит получить в результате своего развития.

При желании и надлежащем прилежании это даст тебе уникальные возможности.

Ты спрашиваешь, что мы будем делать? – Путешествовать.

Она взяла его за руку.

Глава 1

Первое знакомство

Когда зрение восстановилось после ярких вспышек, он с недоумением оглядел обставленное неплохой мебелью помещение из нескольких комнат, в котором, однако, явно отсутствовал домашний уют.

– Где это мы?

– Номер «люкс» гостиницы «Волга».

Пока он осматривался, его юная спутница прошла в центральную комнату. Он в очередной раз удивился, отмечая, что тонкий медицинский халатик в какой-то неуловимый момент сменился на безукоризненно белую блузку и строгую серую юбку, а пышные волосы, теперь уже каштанового цвета, непостижимым образом были зафиксированы в сложной форме причёски. Сейчас её можно было принять за секретаря-референта высокопоставленного лица.

– И ничего себе!

– Что?

– Простому смертному сюда не попасть!

– Начинай привыкать, чем быстрее – тем лучше! – прозвучал из комнаты сильный голос в регистре бархатного баритона. – Не было случая, чтобы нам отказали в привилегиях

командированного госпартфункционера.

– Приветствую, Нора! – теперь голос, по всей видимости, обращался к его спутнице. – Как он?

– Да так себе, я бы определила как «не очень».

– Ну, это со временем исправится.

– Надеюсь!.. Что ты там топчешься? Проходи.

То, что он увидел в гостиной, воспринималось как занимательная картинка. В массивном кресле удобно расположился человек высокого роста, но не гигант, облачённый в ковбойский костюм: кожаные штаны джинсового кроя, подпоясанные широким ремнём, рубашка качественной замши с индейской бахромой вдоль рукавов, лёгкая безрукавка без застёжек с широкими проёмами для рук и вместительными внутренними карманами. На стоящем по боку кресла журнальном столике, лежала широкополая шляпа с подвязкой и загнутыми вверх полями; на сервировочной тележке, приткнутой к другому кресельному боку, размещался арсенал початых бутылок и пара тонкостенных фужеров с хрустальным подносом. Ещё один фужер, до трети наполненный пузырящимся лимонадом, ковбой небрежно покручивал за донышко в левой руке. Впечатление, что он сиюминутно шагнул в комнату с экрана голливудского вестерна, нарушалось отсутствием в его наряде оружия и нашейного платка, предназначающегося для сокрытия лица от дорожной пыли или от чужого взгляда – по обстоятельствам, и вместо сапог на его ногах красовались вполне современные модные полуботинки.

– Знакомься, это – Шерр!

Ковбой, не поднимаясь с кресла, отсалютовал фужером.

– А тебя, если я правильно понял, зовут Элеонора?

– Нас не зовут! – вмешался Шерр. – Мы из тех, кто приходят без приглашения – мог бы уже усвоить.

– Шерр, не форсируй событий; пусть его сознание подходит к освоению невероятности постепенно.

– Прошу пардона!

– Просто Нора – так меня называют в определённых кругах знакомств. Есть множество других имён и прозвищ, от уменьшительно-ласкательных до нецензурных – не суть важно! Шерр поможет адаптироваться в неизвестных тебе категориях бытия. Я уверена: вы станете друзьями.