Проводы любви

– Вы не едете в собор? – Ольга не смогла скрыть огорчения.

Борис мгновенно все понял, ответил, что у него назначена деловая встреча, если товарищ не опоздает, он с ним переговорит и тоже приедет. Ни Ольга, ни ее спутники толком не знали, где находится Домский собор, говорили – недалеко от железнодорожного вокзала. Прохожие, к которым они время от времени обращались, торопливым жестом указывали то влево, то прямо. И экскурсанты долго бродили по узким коротким улочкам Вальню, Аудею, Скарню, пока не пересекли центральную, магистраль города, улицу Ленина, и не оказались на площади 17-го июня.

Любители музыки уже в восхищении оглядывали торжественно вознесенные своды, красочные витражи древнего собора, когда Ольга и Завьяловы, уставшие, запыхавшиеся, разыскали свой ряд. Он оказался боковым и, к их величайшему огорчению, мощные колонны скрывали от них гордость республики – уникальный орган.

О том, что Борис уже здесь, не стоило и помышлять. Они и то едва успели к началу. Божественные звуки, но, вопреки ожиданию Ольги, не церковной, светской музыки, вырвались из многочисленных труб органа и, постепенно набирая силу, как лучи солнца, осветили, заполнили высокое, просторное, прохладно-сыроватое чрево собора… Исполнялись произведения композиторов-органистов Генделя, Баха, Листа, Сен-Санса, Глазунова, Ляпунова… Ольга неважно разбиралась в музыке и отдавалась лишь ее сиюминутному волнующему и возвышающему воздействию; оно перекликалось, сливалось с ее настроением – светлой, болезненно-сладкой тоской по Борису. Временами она уличала себя в том, что многокрасочный мир звуков органа для нее внезапно умолкал, и она оказывалась полностью во власти камерного звучания музыки души своей…

Поток выходящих из собора разминул Ольгу с ее спутниками. Она постояла в сторонке, поджидая их, а когда поняла, что те уже ушли, не спеша, одна направилась к вокзалу. В последний раз оглянулась на собор… Площадь вокруг него опустела. Лишь один человек, чуть сутулясь, торопливо шагал вслед за ней. Борис!

Какая-то внутренняя сила подтолкнула Ольгу в его сторону.

– Вы?! – вырвалось у нее. – Благодарю вас! – Ведь он приехал, потому что ей пообещал.

Борис, изобразив на лице радостное изумление, неубедительно ответил:

– А я вас не заметил…

Ольга ему не поверила. Больше того, она была совершенно убеждена, что Борис приехал сюда ради нее и, скорее всего, не попав на концерт – билет он не заказывал, здесь перед началом купить уже было невозможно, – дожидался ее где-то на улице.

Они шли, разговаривая о чем-то самом отдаленном от того, что их здесь свело: о том, как красива Рига, как она похожа на некоторые другие столицы европейских государств. Выяснилось, что Борис побывал в туристических поездках за рубежом, так что сравнивал со знанием вопроса… Их перегоняли, им шли навстречу, задевали плечами, локтями, но они ничего этого не чувствовали, не замечали, были вдвоем в шумном подвижном многолюдье.

– Понравился ли вам концерт? – спросила Ольга, забыв о своем намерении не уличать Бориса. Возникла пауза. Нужно было что-то сказать или о чем-то еще спросить… Но о чем? Они почти незнакомы, у них так мало общих тем, интересов…

– Да я в Прибалтике отдыхаю почти каждый год, и в Домском соборе бывал не раз, – ушел Борис от поставленного вопроса, тем самым убедив ее окончательно в том, что он здесь лишь ради нее.

– Можно бы погулять по Риге, – продолжал. – Да уже поздно, едва-едва вернемся к ужину. Что-то сегодня концерт затянулся.

– И, кажется, дождь вот-вот пойдет, – подняв глаза, согласилась с ним Ольга.

Какая разница – бродить по городу или ехать в вагоне поезда в Юрмалу! Главное – вдвоем, с ним!

Они вышли на улицу Ленина.

– Знаете… – взгляд Бориса заметался по сторонам. – Мне очень нужно забежать в одно учреждение. Идите по этой улице, Даугавас, потом по 13-го января, я вас догоню.

В крайнем случае садитесь… в последний вагон поезда…

Он назвал время его отправления. – Я обязательно на него успею.

Из-под ног Ольги как бы уплыла земля, но, взяв себя в руки, она бодро ответила: «Хорошо». Свернув на улицу Даугавас, посмотрела на противоположную сторону улицы Ленина, куда перешел Борис. Сначала он шел убыстренным шагом, потом, очевидно решив, что Ольга далеко и его не видит, побежал. Едва заметная хромота стала очевидной. Да, он в самом деле хотел успеть поехать с ней следующим поездом. А это искупало все.

Но их встрече не суждено было осуществиться. У билетных касс пригородных поездов ее поджидали супруги Завьяловы.

– Где вы были? А мы решили: рано или поздно придете сюда, вот и ждали. И билет на вас купили, пойдемте быстрее. – Подхватили ее с обеих сторон под руки, увлекли на платформу. На рельсах стоял электропоезд, не тот, в котором они договорились ехать с Борисом.

Объяснить все Завьяловым и остаться? Скромность и стеснительность Ольги взбунтовались. Да и Борис… Ей казалось, что он перестанет ее уважать: ждала, пропустила поезд! Нет уж, лучше поехать… Оказалось же, что Борис на нее обиделся: пообещать и не дождаться!

– Я все помню, – между тем добавил Борис, удобно располагаясь в кресле. – Помню, к примеру, как за вами ухаживал тот представительный мужчина, муж вашей подруги. – По укоризненно-грустному тону Ольга поняла – он ее ревновал! Это было несправедливо. То есть кое-кто и тогда ей намекал на то, что Завьялов внезапно воспылал к ней нежными чувствами. Он спешил на завтрак один, без жены, чтобы переброситься несколькими словами с Ольгой, покупал билеты в кино на троих и старался сесть между женщинами, но Ольга, занятая своим «романом» с Борисом, этому не придавала никакого значения. А вот сейчас подумала: не было ли то непредвиденное обстоятельство одной из причин их с Борисом «любви на расстоянии»?! Чтобы отмести все сомнения, подозрения на этот счет в прошлом и настоящем, Ольга решила открыть Борису, так сказать, все карты: пусть знает, что для нее никого кроме него не существует. И в шутливой форме передала ему разговор с их соседом по столу, дагестанцем, который состоялся несколько минут назад, после ужина.

– Олга, – остановил он ее в вестибюле. – Вы жестокая женщина, вы ранили меня в самое сердце и избегаете меня. Я прихожу в столовую – вас нет. Я ухожу – вы приходите. У меня уже шея болит вот так смотреть на дверь.

Ольга подумала, что Борис рассердится на Бекбулата Сулеймановича, опечалится ревностью. Но он очень спокойно заметил, повернув русло беседы в сторону их отношений:

– А мы тогда так и не сказали друг другу тех самых главных слов…

– Мне очень хотелось их услышать от вас…

– Я был в растрепанных чувствах, – Борис крутнул головой, как бы освобождаясь от давней своей вины перед ней. – Началось похолодание, я позвонил домой, чтобы мне прислали по почте кое-что из теплой одежды, а жена решила сама привезти, – и после непродолжительной паузы добавил с нежностью в голосе, что все то до сих пор живо в нем, и он сейчас может сказать… те самые слова.

– Скажите! – попросила она. Он встал, облокотился одной рукой о стол, склонился над Ольгой, сидящей в кресле.

– Ну, может, так сразу и не стоит их говорить, но… вы мне нравитесь. – И ладонью коснулся ее кисти, лежавшей на подлокотнике кресла. – Почему у вас такая холодная рука? Вчера на улице и то была горячей.

– Прохладно, открыта фрамуга.

Оба поняли: опять заносит в сторону. Их лица стали сближаться, губы слились в поцелуе…

Выпрямившись, Борис осторожно потянул Ольгу к себе. Она послушно и охотно поднялась и словно в ожидании великого таинства – вокруг все замерло, – закинула руки ему за шею. Глубинные, сладостно-томительные чувства встречными потоками полились из одного сердца в другое. Обессиленно отпрянув, они вновь кидались в объятия, сливались в поцелуях. И даже, оторвавшись друг от друга, долго ощущали себя чем-то единым, неотделимым, переполненным болезненно-острым волнующим блаженством.

Ласки Бориса становились все интимнее, они опьяняли, дурманили, вытесняли чувства стеснительности, долга перед кем-то…

– Ах, как ты возбуждаешь! – страстный, нетерпеливый шепот как бы пробудил Ольгу. Она поняла, к чему все клонится, слабо, но настойчиво стала высвобождаться из объятий.

– Нет! Нет!

– Но почему? – о, сколько искреннего недоумения слышалось в этих словах! – Мы же одни! Когда еще так повезет!

–Не смейте! – видно, это прозвучало очень убедительно, потому что Борис, послушно отступив от нее, как-то по-детски обиженно произнес:

– Ничего нельзя, только губами можно!

Ольга облегченно рассмеялась, благодарная ему за деликатность и послушание.

– Но почему?! – повторил он вопрос. И ждал объяснения.

В самом деле – почему? Ольга не знала; тем более, что так трудно всему этому противиться, противостоять. И словно внезапное просветление – происходящее насиловало, оскорбляло чистоту ее чувств! А Борис все более воспламенялся, тянулся к ней:

– Ну перестань, зачем все осложнять? Мы не дети и давно знакомы. А у нас, мужчин, это на первом месте.

До сознания Ольги еще отчетливей дошло – и он признает, что интимная близость при подобных обстоятельствах нравственна. Их любовь лишь набирала силу. А Борис готов был всем этим пренебречь, пожертвовать?

Сказочный, расцвеченный таинственными красками храм, воздвигнутый в тесной полутемной комнате ее чувствами, начал гаснуть, рассыпаться. До нее уже доносились с улицы смех, голоса. Всё обретало конкретный смысл: это они вдвоем уединились. Там же, за стенами, на улице плещется жизнь, которую не нужно таить от всеобщего обозрения.

– И потом ты говорила, – шептал Борис, – что тосковала по мне. Вот и избавишься от обременительных чувств.Бывалые люди уверяют, что чувства проходят, если их удовлетворить.

Ольга хотела любить, быть любимой, а он…

– Пожалуйста, прошу вас, уйдите, – тихо, но настойчиво, решительно, внезапно даже для самой себя, попросила она.