Прощению не подлежит

Прощению не подлежит
Надежда Голубицкая

История разворачивается во французской Бретани. Одна из дочерей смотрителя маяка сводит счеты с жизнью, а ее сестра, Софи Венсан, клянется распутать клубок загадочных событий, найти и наказать виновного. Но она даже не может и предположить, к чему приведет ее жажда мести. Очевидные вещи окажутся совершенно не такими, какими казались в начале. И она предстанет перед сложнейшим выбором: отомстить или позволить новому чувству поселиться в сердце. И какое же чувство в конце одержит верх?

Надежда Голубицкая

Прощению не подлежит

Глава 1

Перед тем как мстить, вырой две могилы.

Конфуций

У каждого из нас хоть раз в жизни случалось такое, когда просыпаешься утром и просто ощущаешь всем своим естеством, что что-то должно произойти. Отчего-то внутри все вибрирует, движения становятся суетливыми, а голова рассеянной. И вроде бы все как обычно, рассветные солнечные лучики все также танцуют на подушке, за оконным стеклом раздается суетливый шум мегаполиса, автоматически совершаются привычные утренние действия и ничего не предвещает неприятностей. Но ледяная рука дурного предчувствия, вцепившаяся в самое сердце, никак не хочет ослаблять свою мертвую хватку. Отчего-то начинаешь невольно ко всему прислушиваться и приглядываться и ждешь, что вот-вот…

Так было и у Софи в это утро. Она внезапно проснулась, сев рывком на постели. Ей казалось, что она ничего ужасного не видела во сне, по крайней мере, она этого не помнила. Тогда почему она прижимала край одеяла к груди с бешено колотящимся сердцем? Софи посмотрела на пустующую соседнюю подушку. Лукас ушел неделю назад и уже даже прекратил беспокоить ее бесконечными звонками и смс-сообщениями с предложениями попробовать все начать заново, с чистого листа. Софи решительно поставила точку в этих отношениях, и возврата уже не было.

Их отношения с Лукасом длились около двух лет. Они встретились в Сиднейском филиале французской компании «La cie», куда Софи направили на должность ведущего экономиста из главного Парижского офиса. Их чувства вспыхнули яркой звездой, но, как и всем ярким светилам, им не суждено было долго гореть. Поначалу их жизнь переполняла романтика, ночные прогулки по пляжу, разговоры ни о чем и обо всем сразу, поцелуи, подарки и те мелкие знаки внимания, та нежность и понимание, которые дают понять, что рядом именно тот человек, с которым хочется прожить всю жизнь рука об руку. Они решили снимать квартиру вместе и, казалось, свечи, романтика и вечная любовь навсегда поселились в их уютном гнездышке, куда Софи летела на крыльях после трудового дня в офисе, зная, что вечер будет только для них двоих с жаркими объятьями до утра.

Софи даже не заметила, когда все растаяло. В какой-то момент она почувствовала, что человек рядом с ней сильно изменился и стал чужим. Наверное, она также изменилась, не стояла на месте. Чуть больше чем за год ее карьера сделала стремительный взлет, и сейчас она в свои двадцать семь занимала должность заместителя коммерческого директора. Работа стала забирать больше времени, и часто приходилось возвращаться домой поздно. Но в то время, как она взлетала, Лукас начал падать. Сначала он потерял работу, а когда первое время пытался найти новое место, отовсюду сыпались отказы или предложения, не устраивавшие его ни окладом, ни графиком работы. В итоге, он все пустил на самотек, начал подрабатывать веб дизайнером, имея случайные заказы время от времени. Но не отсутствие должности или зарплаты начало раздражать Софи, а то, что их жизненные биоритмы перестали совпадать.

Ее рабочий день начинался слишком рано для ложащегося под утро Лукаса, а когда она уставшая возвращалась домой, ее ждали везде разбросанные вещи, грязная посуда, упаковки от пиццы, пустые пивные бутылки и Лукас перед компьютером. На ее приветствие, он едва кивал головой, уткнувшись в монитор своего ноутбука. За ужином, который она готовила на быструю руку, они перекидывались парой банальных фраз, а засыпала она под мерное постукивание клавиатуры. И так повторялось изо дня в день. Им даже не удавалось нормально поговорить, а если она пыталась обратить его внимание на их нынешнюю совместную жизнь, хотела его встряхнуть, вернуть того прежнего Лукаса, все заканчивалось ссорой.

Софи долго уговаривала себя потерпеть, убеждая себя, что у Лукаса сейчас черная полоса в жизни, что ему как мужчине сложно быть без дела и осознавать, что женщина практически содержит его. Но видя, что он даже не пытается ничего сделать, чтобы хоть что-то изменить, а их жизнь влюбленной пары превращается в сожительство соседей по квартире, она не выдержала и неделю назад попросила его уйти. Потому что она ясно поняла, что ей уже абсолютно все равно изменится он или нет, вернется ли тот прежний Лукас.

Софи тряхнула головой, чтобы прогнать невеселые мысли, так некстати нахлынувшие с раннего утра. Она соскочила с кровати, в ванной быстро привела себя в порядок, не забыв по обыкновению скорчить рожицу и показать язык своему отражению в зеркале, стянула в хвост копну непокорных каштановых волос и поспешила на кухню, где уже раздался сигнал кофе-машины. Пока наслаждалась любимым напитком, следя за тем, как просыпается город за окном, она снова почувствовала неприятный беспричинный холодок внутри.

– Да что ж за день сегодня такой!? Что со мной? – произнесла она, в сердцах отставив чашку и натягивая спортивный костюм. Она стала убеждать себя, что все будет отлично. У нее сегодня последний рабочий день перед долгожданным отпуском и ничего непредвиденного не должно произойти, ведь она все хорошо продумала и подготовила.

Софи накинула легкую спортивную куртку и отправилась на ежедневную утреннюю пробежку. На календаре хоть и была середина июля, но градусник за окном показывал всего двенадцать градусов, так как австралийская зима была в самом разгаре. Когда Софи только приехала в Сидней, то никак не могла привыкнуть к таким для нее аномальным явлениям. Она выросла на берегу Атлантического океана, в теплом влажном климате французской Бретани. В небольшом городке Плузане у них с мамой был домик и мамино ателье по пошиву женской одежды. Отца она никогда не видела и даже не знала, кто он был такой, а на ее расспросы мама предпочитала отвечать молчанием.

Софи свернула в парк на беговую дорожку, ноги ее несли привычным маршрутом, а мысли были очень далеко. Она вспомнила, как ей едва исполнилось десять лет, и в их с мамой жизнь однажды вошел отставной морской офицер, вдовец с дочерью на два года младше Софи. Она даже не могла предположить, что этот суровый мужчина, оставшийся без руки после ранения и Лили, его дочь-сорванец станут для нее самыми близкими и любящими людьми, когда через пять лет мамы не стало.

Отец был назначен в Плузане смотрителем маяка Пети Мину, который хоть и был давно автоматизирован, но руководство, видя тоску моряка по бескрайним морским просторам, предложило ему это место. И хоть у них и был дом в городе, они всей семьей любили жить на маяке, который стоял далеко в море, а узкая дорога, ведущая к нему, полностью скрывалась под водой во время шторма или сильного прилива. Девочки обожали слушать рокот волн, разбивающихся о стены маяка, а в ясную погоду они поднимались на самый верх, где можно было любоваться бескрайними красотами водной глади и, расставив руки, почувствовать себя птицей парящей над океаном, подхваченной порывами ветра. А когда во время шторма маяк превращался в башню, отрезанную от остального мира, они воображали себя принцессами и ждали, когда явится принц и разрушит злые чары.

Софи невольно улыбнулась, вспомнив о сестре. Она почти три года не была дома. С отцом, который никогда не отличался многословностью, они созванивались редко, но Лили связывалась с ней по Скайпу практически каждые выходные. Сестра всегда расспрашивала ее о работе, отношениях с Лукасом, сама же в основном болтала о Бретани и общих знакомых. А в последний раз, когда они общались недели две назад, Лили грозилась устроить ей какой-то сюрприз и, судя по ее горящим в последнее время глазам и болтовню про какого-то Кристофа, их семью, скорее всего, вскоре ждала свадьба.

«Наверное, я нервничаю от предвкушения скорой встречи, – пронеслось у Софи в голове. – Завтра рано утром у меня самолет во Францию. Впереди целый месяц отдыха с семьей. Я заслужила этот отпуск. А сегодня все обязано быть по намеченному плану и никаких форс-мажоров я не допущу».

Вернувшись домой, приняв душ, наскоро проглотив легкий завтрак, Софи надела свой деловой костюм, схватила ключи от машины и собиралась уже выйти из квартиры. Сейчас минут пятнадцать по переполненным машинами улицам, семь перекрестков со светофорами и каждодневными пробками и она в офисе. Софи уже вставила ключи в замочную скважину, как вдруг раздалась мелодия ее мобильного, заставив даже подпрыгнуть от неожиданности.

– Софи, дочка, – прозвучал в трубке глухой голос отца. – Пожалуйста, срочно прилетай домой. С Лили случилось несчастье.

– Что с ней? – еле выдавила из себя Софи.

Ледяная рука, сжимавшая все утро сердце, сейчас подкралась к горлу, стало тяжело дышать, а голос начал прерываться.

– Она утонула… Покончила с собой… Приезжай… – произнес отец, с трудом выдыхая каждое слово и тут же положил трубку.

Мир закачался перед глазами Софи. Словно робот она вернулась обратно в квартиру, автоматически набрала номер офиса и странно спокойным голосом предупредила о своем незапланированном отсутствии, затем позвонила в аэропорт и забронировала билет на ближайший рейс. Только после этого, она упала без сил на диван и зарыдала, завыла от боли переворачивающей все внутри. Мозг отказывался верить и понимать происходящее, а игла в сердце причиняла такую боль, что слезы бежали ручьем. Она их не сдерживала, Софи знала, что там перед отцом она должна быть сильной, чтобы поддержать его осиротевшую душу. Они остались вдвоем лицом к лицу с общим горем, но она была уверена, что ни один из них ни за что не покажет свое отчаяние, такой уж у них характер. Каждый из них будет страдать в одиночку, не потому что они не любили друг друга, а лишь потому, что не хотели причинять еще большей боли, показывая свои страдания. Так было и после смерти мамы. Но на людях им будут нужны силы, очень много сил, которых, она боялась, у нее может не хватить.

Глава 2

– Братья и сестры, сегодня мы собрались проститься с Лилиан-Мари…– бубнил голос священника.

Но смысл произносимых им слов не долетал до восприятия Софи. Она стояла словно застывшее изваяние рядом с отцом, который также выглядел отстраненным и совсем потерянным. Когда уставшая после многочасового перелета, Софи вошла в дом на маяке, она застала отца сидящим с отсутствующим видом за письменным столом, на котором лежал один-единственный лист бумаги. Их глаза встретились, и тут произошло то, чего она даже не могла никогда себе представить. Этот строгий военный, никогда не показывающий своих истинных чувств и не тратящий время на лишние эмоции и сантименты, вдруг бросился к ней навстречу, прижал ее к себе и крепко прижался губами к ее макушке. Софи не узнавала его. Она помнила отца как крепкого мужчину с военной выправкой и строгим лицом, который никогда не склонялся перед трудностями, даже когда остался с двумя девочками-подростками на руках. Сейчас перед ней был дряхлый старик, убитый горем. Его волосы раньше слегка тронутые сединой, сейчас были полностью белые, походка стала какой-то шаркающей, а рука, которой он провел по волосам Софи, по-старчески дрожала. Она проглотила комок, подступивший к горлу, она знала, что теперь тем более не может показать свое отчаяние, просто не имеет права, иначе он совсем сдаст.

– Папа, что произошло? Я ничего не поняла из твоего звонка, – произнесла она, придав голосу твердость.

– Я во всем виноват, – он с трудом произносил каждое слово. – Я не должен был ее слушать, нужно было оставить ее еще в больнице, но она так просилась на маяк… Если бы я только знал…

– Лили болела?

Имя сестры далось с таким усилием, что голос Софи заметно задрожал, но отец этого не заметил.

– Лили потеряла ребенка. И если бы не срочное переливание крови, я бы даже об этом и не узнал. Зачем только я привез ее сюда? – продолжал корить себя отец. – Я думал, что ей станет здесь легче, ведь она так любила это место. Как я мог? Ведь чувствовал же, что что-то не так.

Он подошел к столу, взял лежащий на нем листок и протянул его Софи.

– Вечером мы пожелали друг другу доброй ночи и отправились спать, а утром я нашел вот это… Она прыгнула с верхней площадки… И хоть и был сильный прилив, но ты знаешь, там скалы… У нее не было шансов…

Софи дрожащими руками вцепилась в листок, строчки плясали перед глазами, а мозг отказывался воспринимать что-либо. Такой боли, как сейчас, она не испытывала еще никогда в жизни

«Папа, прости меня за мой уход, – наконец смогла прочесть Софи. – Я больше не могу с этим жить, у меня просто нет сил. Еще недавно я думала, что я самая счастливая на свете, что я любима и желанна, но мною просто воспользовались, а потом выбросили как старый ненужный башмак. Я надеялась, что мой малыш станет утешением и счастьем, но судьба отобрала и эту крохотную надежду. Мне не для кого и не для чего жить. Прощай и не держи на меня зла. Я тороплюсь на небеса к моему малышу».

Строчки этого письма навсегда врезались в память Софи, и даже сейчас, когда она стояла у гроба усыпанного цветами, ей вместо слов священника снова и снова слышались прощальные слова сестры. Она никак не могла смириться с тем, что Лили больше с ними нет, что все, что осталось от ее хохотушки-сестры, это этот деревянный ящик, который сейчас опустят в землю.

Перед глазами встало лицо Лили. Они были абсолютно непохожи, даже можно было сказать, полной противоположностью. Софи была высокая, стройная, скорее даже худая, с копной каштановых волос, которые завивались даже от слегка влажного воздуха. У нее были высокие скулы, тонкий прямой нос и карие миндалевидные глаза, цвет которых менялся в зависимости от ее настроения, то они были мрачно темно-коричневые, казавшиеся почти черными, то светло-ореховые с пляшущими золотистыми искорками. Лили же была невысокой пухленькой блондинкой с ярко-голубыми глазами. Лицо ее было круглым с красивыми ямочками на щеках, которые появлялись всякий раз, стоило ей лишь слегка улыбнуться. Она не была полной, скорее аппетитной, с большой грудью и широкими бедрами. Она даже подростком выглядела очень женственно, в то время как Софи походила больше на тощего мальчишку. У Лили был прекрасный цвет лица, если не считать нескольких бледных веснушек, которые не исчезали даже в разгар зимы. Она иногда сожалела об отсутствии кудрей, но, в общем, была вполне довольна своими густыми волосами, которые по обыкновению укладывала аккуратным узлом.

А их характеры были еще меньше похожи, чем внешность. Софи отличалась спокойствием и уравновешенностью, она всегда все тщательно обдумывала, прежде чем сделать какой-нибудь серьезный шаг. Она хорошо училась, так как мечтала о карьере и независимости, в отличии от сестры, которая любила прогулять или сорвать урок, и говорила, что главное для женщины это выйти замуж, свить свое гнездышко и растить детей. Софи была немногословна и редко показывала свои истинные чувства, Лили походила на вулкан эмоций, смешлива и чрезмерно болтлива. Когда отца в очередной раз вызвали в школу, чтобы поведать о проделках дочери, он в сердцах сказал, что глядя со стороны, Софи больше похожа на его родную дочь, на что Лили только расхохоталась. Она вообще все старалась воспринимать с юмором. Может поэтому это самоубийство никак не хотело вязаться с образом сестры.

Софи вспоминала, что благодаря веселому нраву Лили ей удалось преодолеть многие трудности, сестра поддерживала и помогала, поэтому ей сейчас было особенно больно, что она не оказала ей поддержки, когда та в ней нуждалась. Софи не знала, сможет ли простить себя за то, что ее не было рядом, за то, что она отдалась полностью своей карьере и любовным проблемам и не придавала особого значения болтовне Лили. Может если бы она была чуточку внимательнее, она смогла бы почувствовать, поддержать…

Она машинально поправила один из букетов. Бесполезно думать о том, что бы она сделала, если бы знала. Она должна была разобраться в той ситуации, которая сложилась сейчас. Ей необходимо было любой ценой узнать, кто толкнул ее сестру на это, кто использовал ее, а затем выбросил. Софи пробежалась взглядом по пришедшим проводить Лили в последний путь. В основном это были ее плачущие подруги. Лили всегда могла находить общий язык с людьми в то время, как Софи была одинокой. Она, наверное, осталась бы изгоем в школе, если бы не сестра, которая таскала ее на все школьные вечеринки, и дружила, казалось, со всей школой.

Софи с грустью вспомнила свой первый день в новой школе. Дело в том, что после смерти мамы, отец долгое время пытался справиться сам с ведением хозяйства и воспитанием девочек, пока одна из соседок не посоветовала отдать их в школу-пансион. Отец выбрал такую в получасе езды от дома, в Бресте. Там девочки должны были оставаться всю неделю, приезжая домой на выходные и праздники. Неизвестно почему Софи очень переживала и боялась ехать в этот пансион. Она уже как-то привыкла к тому, что в прежней школе ее считали ботаником, она уже научилась не реагировать на толчки и обидные прозвища, и ей так не хотелось, чтобы это возобновилось в новом месте. Когда отец привез их в пансион, и пошел улаживать вопросы с директором, оставив девочек одних, Софи с трудом заставила себя подойти к ненавистной школе. Ужас, отразившийся на ее лице, уловила сестра, оглянувшаяся зачем-то назад. Она остановилась и бойко спросила:

– Боишься?

Софи лишь кивнула, стараясь подавить дрожь.

– А я вот ни капельки не боюсь, пусть только попробует хоть кто-нибудь зацепить или оскорбить меня или тебя, мало не покажется.

И действительно, острый язычок Лили и ее бойкий воинственный нрав отбил у большинства охоту задирать девочек, а для особо настырных у них нашлись аргументы повесомее.

Как-то раз один лопоухий мальчишка, выбегая после уроков из дверей школы, нарочно врезался в Софи, да так, что она отлетела, а сверху посыпались еще и обзывательства. Когда же она встала, потирая ушибленные места, то увидела, как в туче пыли, катались сцепившиеся Лили и тот мальчишка. Учителям еле удалось их расцепить. Сестра не боялась и однажды смогла поставить на место хулигана-заводилу, которого боялась вся школа. После этого их перестали задирать.

Учителя также натерпелись от сумасбродных выходок ее сестры: то она сорвет урок, выпустив мышь на стол учительницы, которая заметив грызуна, падала в обморок, то на перемене залезет на дерево и повиснет вниз головой, зацепившись ногами за ветку, чем вызвала сердечный приступ у директрисы. При этом она умудрялась неплохо учиться и даже закончила школу с хорошими баллами. Но, наверное, когда она выпустилась, весь педагогический состав устроил радостный праздник по этому случаю.