Прощению не подлежит

– Конечно же нет, – промурлыкала она. – Но если ты уже достаточно поиграл в героя, то тогда, может, посвятишь время мне?

Софи, почувствовав себя не в своей тарелке, торопливо произнесла, направляясь к своим вещам, оставленным на большом плоском камне:

– Извините, я не нарочно помешала вам. Еще раз огромное спасибо за вашу помощь. А сейчас мне пора.

Она уже собиралась уйти, но он удержал:

– Давайте мы вас подвезем. Вам нужна помощь.

– Спасибо, не стоит беспокоиться. Со мной все в порядке. Я живу здесь недалеко, доберусь сама.

Он не успел ничего возразить, как она начала подниматься по тропинке с пляжа. И все то время, пока она лавировала между прибрежных скал, она чувствовала на себе его взгляд, но обернуться так и не решилась. Всю дорогу до маяка она мысленно ругала себя за то, что вела себя как полная дура, и убеждала, что сейчас не время для сантиментов, нужно сделать все, чтобы сдержать свою клятву.

Обработав ссадины, она в очередной раз направилась в комнату сестры в поисках какой-либо зацепки. Произошедшее с Лили казалось совершенно нереальным. Ее вещи все еще висели в шкафу, ее книги все еще стояли на книжных полках. Казалось, что ничего не произошло, что время застыло. Если бы еще и сестра выбежала к ней навстречу.

Она снова стала осматривать комнату, автоматически открывала тумбочки, шкаф, выдвигала ящики письменного стола. Она металась как тигр в клетке, не зная, что еще предпринять, чтобы всё-таки найти того, кто виновен в том, что сейчас Лили нет рядом. Дернув очередной ящик стола, она замерла. Сверху лежало несколько запылившихся фотографий с ней, Лили и их общими друзьями. Она так скучала по сестре, будучи от нее вдали, а сейчас не могла никак принять тот факт, что ее рядом никогда больше не будет. Софи взяла в руки свою любимую фотографию: они с сестрой на верхней площадке маяка, все вокруг залито розоватым светом заката, а чайка, случайно попавшая в кадр, вообще кажется кроваво-красной, они обнимали друг друга и улыбались. Софи начали душить слезы, и одна из них упала на фотографию. Софи быстро стерла ее, но в самом центре карточки от нее все равно остался след. Разозлившись в очередной раз на себя, она уже хотела задвинуть ящик на место, как вдруг ей показалось, что что-то застряло между ящиком и задней стенкой стола. Она пошарила рукой и вытащила небольшую записную книжку, исписанную почерком Лили. Ее сердце затрепетало, она молила только об одном, чтобы в этом блокноте была хоть какая-то информация о загадочном Кристофе, которого сестра так умело от всех прятала.

Глава 4

Софи поспешно начала листать блокнот. Это была не простая записная книжка, а что-то наподобие дневника, который сестра с ее неусидчивым характером вела не очень долго и не совсем прилежно, ничего не записывая по несколько дней, а иногда пропуская целые недели. Исписано было немного, но главное – там, возможно, хранилась разгадка тайны личности Кристофа. Сердце Софи бешено забилось так, что даже строчки запрыгали перед глазами. Но она постаралась взять себя в руки и на первой странице прочла:

Ночь с 31декабря на 1января 20..г.

Если бы мне кто-нибудь еще вчера сказал, что я заведу личный дневник, я рассмеялась бы ему в лицо. Где я с моим характером, а где излияния души на бумагу? Мне всегда казалось, что дневники ведут утонченные меланхоличные особы, к коим я не имею совершенно никакого отношения, а еще подростки, но из этого возраста я уже, по-моему, вышла. Еще свои мысли и переживания доверяют бумаге те, кто одинок, у кого нет того огромного количества приятелей, друзей и знакомых, какое есть у меня. Я даже не думала, что у меня в моей бурлящей ключом жизни настанет момент, когда я, чтобы окончательно не свихнуться, начну вверять свои чувства бумаге. В какой-то момент я поняла, что не могу довериться никому, разве что Софи, но сестра сейчас далеко, у нее и без меня хватает проблем с ее пиявкой-Лукасом. И хоть она ничего и не рассказывает и никогда не жалуется, но я-то вижу, я чувствую, что он обвивает ее, словно огромный осьминог своими щупальцами и тянет в серую унылую рутину совместной с ним жизни, где ему будет удобно и комфортно, а Софи будет этот комфорт ему обеспечивать. Сколько раз, общаясь с ней, мне хотелось посоветовать бежать от этого человека без оглядки, заставить ее сбросить эти путы, но зная характер сестры, я всякий раз прикусывала свой болтливый язык.

Да, сестра сейчас на другом конце света, а как бы хотелось с ней вдвоем оказаться в нашей любимой кофейне, поболтать о каких-нибудь пустяках. И пусть мы с ней неродные по крови, но ближе человека мне даже трудно представить. Мне даже иногда казалось, что мы чувствуем одинаково и можем прочесть мысли друг друга. Если бы Софи была здесь, мне бы не пришлось подбирать слова, чтобы излить душу. Она бы все почувствовала и все поняла, она смогла бы так незаметно утешить и поддержать, как умеет только она…

Софи с щемящим сердцем прижала к себе блокнот, она даже не подозревала как ее хохотушка-сестра нуждалась в ней. Она и не помнила, когда это она поддерживала сестру, обычно это Лили с ее неуемным веселым нравом оказывала ей помощь. А вот теперь, когда сестра в ней так нуждалась, ее рядом не оказалось. Причем она собиралась эти Рождественские и Новогодние каникулы провести с семьей, но прилететь помешал форс-мажор на работе. Ах, если бы… Софи собралась с духом и продолжила чтение:

С чего же мне начать? Наверное с того дня, когда я ощущала себя абсолютно счастливой. Было это как раз в канун Рождества, 24 декабря, в тот день, когда все казалось наполненным радостью и счастьем, как солнечный день за окном. Дело в том, что прошлым вечером я случайно увидела у Робера во внутреннем кармане пиджака два пригласительных в ресторан «Планета» и бархатную коробочку с колечком, на вид таким простеньким неброским, в стиле моего жениха. Я обычно не проверяю содержимое его карманов, но все вышло совершенно случайно. Мы собирались, как обычно прогуляться в парке с нашим лабрадором Биллом. Но Робер задержался на работе, а когда пришел, выглядел каким-то взвинченным. Он отказался остаться дома и отдохнуть, решил пойти со мной, лишь попросил пару минут, чтобы переодеться и вымыть руки. Он оставил свой пиджак на кресле и направился в ванную, а Билл у нас большой любитель разбросанных вещей. Он сразу же стащил пиджак хозяина и хотел оттащить его на свое спальное место. Он всегда так поступает с украденными вещами: все что стащит, прячет под свой матрасик. Мне с трудом удалось отобрать пиджак, вот только содержимое карманов высыпалось на пол. Когда я увидела пригласительные и красненькую бархатную коробочку, то чуть не задохнулась от радости. «Планета» – это самое романтичное и красивое заведение в городе, и это могло означать только одно – Робер, наконец-то, собрался мне сделать предложение. Я так давно этого ждала, что просто не могла поверить в свое счастье.

Мне кажется, что любовь к Роберу не покидала меня с того самого дня, когда я его впервые увидела в школьном коридоре. Она росла вместе со мной и глубоко укоренялась в моем сердце. Сейчас уже и не могу вспомнить, чем же он меня так поразил, что я застыла словно действительно пораженная стрелой Купидона, не в силах отвести от него взгляд. Робер прошел тогда мимо, даже не взглянув в мою сторону. И вообще инициатива в наших отношениях всегда была в моих руках. Я первая призналась ему в любви, написав письмо, которое заставило его, наконец, обратить на меня внимание. Я первая его поцеловала, да что уж там скромничать, в постель его я тоже затащила и инициатором совместной жизни на съемной квартире также была я. И вот сейчас он собирался сделать мне предложение, именно он, а не я решился на такой серьезный шаг.

Внутри меня все пело, я уже мысленно перебирала свой гардероб и продумывала макияж и прическу. Но все пошло не так как я себе нафантазировала. Когда мы в парке дошли до нашего любимого дерева, где первый раз поцеловались, и отпустили Билла немного побегать, Робер вдруг, тяжело вздохнув, словно решился на что-то и произнес:

– Лили, нам нужно серьезно поговорить.

Он очень заметно нервничал так, что его состояние поначалу передалось и мне, но потом я почему-то решила, что он сейчас собирается сделать предложение, а в «Планете» мы просто отпразднуем это событие. Но я услышала не то, о чем так мечтала.

– Мы должны расстаться, – проговорил он, опустив голову. – Я не могу больше тебя обманывать. Я полюбил другую…

От боли нахлынувшей после этих слов у меня потемнело в глазах. Так бывает когда ты идешь по темной улице и навстречу тебе вылетает автомобиль с ярко включенными фарами. Он уже уехал, а ты все никак не можешь избавиться от ярких кругов перед глазами, а мир вокруг полностью поглощает беспросветная тьма. Робер еще что-то говорил, но его слова не долетали до меня. Я вообще с трудом вспоминаю то, что было после его слов. Помню, что выскочила из парка, остановила такси и попросила водителя увезти меня подальше от того места. Слез не было, было просто состояние оцепенения и бесчувственности.

Отъехав довольно далеко от парка, таксист поинтересовался, куда меня отвезти. Я не знала, что ему ответить. Вернуться домой я не могла, даже если Робер туда и не придет, там все напоминало о нем, о нашей счастливой (как мне казалось) совместной жизни. Поехать к кому-нибудь из друзей, даже к Аннет, и выдерживать расспросы и утешения, было выше моих сил. Тогда я решила отправиться на наш маяк под предлогом совместного Рождества с отцом. Он у меня не из тех людей, кто будет лезть в душу.

Рождественский ужин прошел в тихой домашней обстановке, я отчаянно делала вид, что со мной все нормально, а отец – что этому верит. Только когда я так внезапно приехала, он спросил, не случилось ли чего. Я еле нашла в себе силы улыбнуться и заверить его, что все хорошо, что я просто по нему соскучилась. Но мой вынужденный спектакль, похоже, его не убедил, он окинул меня еще раз взглядом своих строгих глаз и произнес то, что мне было так необходимо в тот момент:

– Я прекрасно вижу, что у тебя что-то стряслось, но допытываться не стану. Захочешь – сама скажешь. Только знай, если тебе нужна помощь, можешь всегда на меня рассчитывать.

Но мне нужно было одно – побыть наедине с самой собой, собрать себя, казалось, разлетевшуюся на тысячи осколков, вырвать те чувства, которые прочно укоренились в моем сердце, чтобы как-то жить дальше.

Вернувшись домой, я не обнаружила не только вещей Робера, но и Билла. Не знаю, почему лабрадоры у меня всегда ассоциировались с дружной счастливой семьей? Когда мы с Робером решили завести собаку и выбор пал на эту породу, сердце у меня тогда пело, что вот оно семейное счастье: уютный дом, дети, собака и совместная жизнь до старости. Оставаться сейчас в этой пустой, осиротевшей квартире было невыносимо, поэтому предложение Аннет, позвонившей так кстати, встретиться в нашем любимом кафе было принято с удовольствием. Подруга всегда отличалась жизненной мудростью, всегда давала дельные советы. Может и сейчас она подскажет рецепт, как забыть, как вычеркнуть и искоренить все, что связано с Робером.

Я пришла раньше и заняла наш любимый столик возле огромного аквариума с яркими непоседливыми рыбками. Посетителей практически не было, обычно все предпочитали проводить Рождественские каникулы в кругу семьи. Я заказала кофе, и как раз когда его принесли, в кафе вбежала подруга, которая выглядела возбужденной и чем-то озабоченной. На мое приветствие она ответила рассеянным поцелуем в щеку, после чего, усевшись за столик и также заказав кофе, сразу перешла к делу.

– Нам с тобой нужно поговорить. Понимаешь…

Она запнулась, подыскивая слова, но ей уже ничего не нужно было мне говорить. Мой взгляд случайно упал на ее нервно переплетенные пальцы и один из них был обвит колечком, которое я никак не могла забыть, таким простеньким с небольшим камешком, поддерживаемым золотыми лепесточками. Я резко подскочила, опрокинув свой кофе. Аннет что-то говорила, пыталась что-то объяснить, но я ничего не слышала и не видела, перед глазами было только это злополучное кольцо. Видеть его на пальце лучшей подруги было выше моих сил. Не желая больше ничего слушать, я ушла из кафе. Добралась домой, у меня было ощущение, словно я заболеваю: глаза горели, дневной свет причинял боль, поэтому я задернула наглухо все шторы, любой звук отражался болезненным звоном в голове, поэтому телефон и компьютер были сразу же отключены. Я укуталась в любимый плед, пытаясь согреться, так как меня нещадно знобило и потряхивало. И вот в этом коконе я просуществовала до сегодняшнего дня. Если честно, то я не очень хорошо помню, как прошли эти дни. Я старалась не выбираться из своего спасительного пледа, жила на кофе с какими-то бутербродами, просто, чтобы не умереть с голоду и заставляла себя спать и спать, чтобы хоть во сне не думать о том, что произошло.

Из этого состояния меня выдернула сегодня утром моя подруга Жюли, которая вернулась из отпуска. Она звонила и стучала в мою дверь с такой настойчивостью, что я сдалась и открыла ей.

– Если бы ты не открыла, то через пять минут я бы вызвала службу спасения, – сказала она вместо приветствия.

А потом в недоумении оглядев мое темное тихое убежище, она добавила:

– Что тут у тебя творится? На носу праздник, а у тебя словно в склепе.

Она шагнула к окну, решительно распахнула шторы и повернулась ко мне, уперев руки в бока. Я не выдержала ее изучающего взгляда и пробормотала:

– Я заболела, от света болели глаза и голова, вот отсюда и этот полумрак.

– Лили, я знаю причину твоей болезни и понимаю как это все тяжело.

Она посмотрела мне прямо в глаза и на ее лице мелькнула тень сочувствия, которую она сразу же прогнала и решительно добавила:

– Да, я понимаю, это мучительно больно, но нельзя же так. Ты только посмотри на себя! Где та прежняя Лили, которую я знала? Она бы ни за что не показала свою боль и уязвимость, она бы смеялась, шла дальше с гордо поднятой головой, а не пряталась от бед, словно улитка в своей раковине. Очнись, подруга! Не позволяй сломать себя! Вернись к своей привычной жизни и покажи им обоим кого они потеряли, замечательную женщину и верную подругу.

– Жюли, я не могу, у меня нет сил, – еле слышно произнесла я.

– Ничего, мы их найдем, – не оставляла меня в покое подруга. – И для начала ты отправишься в ванную и приведешь себя в порядок, а то на тебя смотреть страшно, а я пока приготовлю тебе нормальный завтрак. А потом мы вместе отправимся в клуб встречать Новый год.

С первыми двумя пунктами я согласилась, а вот от клуба отказалась. Мне еле удалось выпроводить Жюли, не позволив остаться со мной и заверив, что у меня все будет хорошо. Сначала я решила позвонить сестре, у нее там, в далекой Австралии, приближался Новый год. Мы весело вспоминали детство и болтали бы, наверное, еще пару часов, если бы не Лукас, который капризно напомнил, что их ждут друзья на пляже и что они рискуют все пропустить. Пришлось заканчивать разговор. И вот теперь со мной только этот блокнот, которому я могу все доверить. Но как ни странно с каждым написанным словом мне действительно становится легче, словно тот темный сгусток боли в душе выливается черными чернилами на белые листы, уменьшается и вскоре, я надеюсь, совсем исчезнет и я снова смогу жить полноценной жизнью.

Софи вспомнила тот разговор с сестрой, она изводила ее своими шутками, заставляя смеяться до слез. Она даже ничего не заподозрила, лишь поинтересовалась, почему Лили так похудела. На что та заявила, что решила тоже быть стройной и села на диету.

«Ах, сестренка, если бы ты хоть словом обмолвилась, если бы сказала, что тебе нужна помощь, я бы все бросила и прилетела. И может тогда ты была бы все еще здесь», — с грустью подумала Софи, снова принимаясь за чтение.

3 января 20.. г.

Сегодня ужасно тяжелый день, мой первый выход в свет, после добровольного заточения, а усугубляет все то, что я работаю в одном офисе с Аннет. Мне придется не только с ней встречаться, но и работать в паре над общим проектом, так как шеф, зная нашу тесную дружбу, часто поручал работать в тандеме.

Когда я, глубоко вдохнув, словно перед прыжком в воду, вошла утром в офис, Анет и несколько коллег, окруживших ее, были уже на месте. Слышались поздравления, расспросы по поводу свадьбы и обустройства уютного семейного гнездышка. Слушать эту болтовню было выше моих сил. Я поприветствовала всех и сразу же принялась за работу.

– Наверное, ты будешь подружкой невесты? – спросила Катрин, одна из коллег, подойдя к моему столу.

Либо это была издевка, либо Аннет не сказала за кого собирается замуж. Мне ничего не оставалось, как натянуть довольную улыбку и нарочно завышенным тоном произнести, не отрывая взгляд от лица бывшей подруги:

– Если предложат, буду конечно, я не могу пропустить такое событие.