Тайна Альпийской жемчужины

Окончательно сбитая с толку, я осматриваю ключ, который держу в руке: номер пятьсот семь! Но это невозможно! Я отчетливо помню, как поднялась на три лестничных пролета, чтобы оставить чемодан, а не на пять. Как это возможно? Кто этот персонаж, которого поселили в моем номере? И почему ключ от номера пятьсот семь у меня в руке? Кто-то подменил его без моего ведома? Но кто и почему? Я ни с кем не общалась, кроме Натки и ребят в лесу. Еще возле нас крутилась администраторша, пока Натка делала заказ своего безумного ужина. Но я не думаю, что администрация, поменяла мне номер, не сообщив мне об этом. Я теряюсь в догадках.

Начинается обратный путь, который забирает остатки сил. Когда я оказываюсь возле стойки администрации, то там к моему величайшему удивлению никого нет. Потоптавшись немного, окончательно разморенная теплом помещения и плескавшимся внутри меня глинтвейном, я решаю, что у меня нет другого выбора, кроме как подняться в этот злосчастный номер пятьсот семь, а разбираться со всеми странностями уже утром.

Я сразу нахожу нужный номер, и ключ идеально подходит к замку. Эта комната кажется мне немного меньше. Мебель та же самая, единственное отличие – мансардное окно на крыше, которое заменяет обычное, большое, как в номере триста семь. Мне нравятся открытые пространства и – даже несмотря на темноту – я чувствую себя немного неуютно в этом новом месте. Но я слишком устала, чтобы думать об этом и падаю на кровать, быстро стянув с себя одежду. Я даже не стала осматривать номер и провеверять, здесь ли мои вещи. Уже через пару секунд я проваливаюсь в сон, а мысль «Я все выясню завтра» мне посылает прощальный привет.

Просыпаюсь я также резко, как и засыпаю. Нечто странное и необычное будит меня. Трусливая по природе, я не осмеливаюсь пошевелиться или открыть глаза. Я вся превращаюсь в слух. Легкий шорох и какой-то приглушенный стон или всхлип раздается с другой стороны комнаты. Сквозь полуопущенные ресницы сначала я вижу, что-то стеклянное над своим лицом, и вдруг понимаю, что моя голова находится под прозрачным колпаком. Паника начинает захлестывать, хочется сорваться с места и бежать. Но куда? Надо сначала понять, что здесь происходит. Тогда также сквозь ресницы я пытаюсь рассмотреть комнату. Слабый лунный свет проходит через мансардное окно, а тот угол, из которого слышатся звуки, погружен в непроглядную темноту. Потом я чувствую легкий, очень странный запах. Я не могу четко определить, что это такое. Ванильный аромат, смешанный с абрикосом и немного мяты? Этот аромат все больше и больше проникает в мои легкие и даже вызывает небольшую головную боль и одновременно головокружение.

Все также, не двигаясь и изображая глубокий сон, я пытаюсь увидеть, что происходит в задней части комнаты. И вдруг из темноты выходит странная фигура и смотрит на меня. Молодая девушка или ее призрак? Невозможно сказать. Длинное белое полупрозрачное платье или такая ночная сорочка, длинные рыжие волосы почти полностью закрывают от моего взгляда бледное до синевы лицо. Будь я посмелее, я бы соскочила с кровати и включила свет, но я продолжаю лежать и наблюдать, затаив дыхание.

Тут в голову приходит мысль, что я, должно быть, сплю, или мое опьяненное воображение разыгрывает меня. Я слегка прикусываю щеку, чтобы проверить, и делаю это слишком сильно. Нет, боль реальная. Тем временем фигура приближается, кажется, она хочет подойти к моей кровати. Ее взгляд устремлен на меня и словно пронзает тьму. Как будто она хочет мне что-то сказать. Но она останавливается, и я понимаю, что она несвободна. Нет, ее удерживают вовсе не цепи или кандалы, как привидений, к ее руке ведет тонкая трубка капельницы, а в темноте просматривается силуэт штатива. Мне кажется, что я просто схожу с ума. Я прислушиваюсь и сквозь тихие сдавленные всхлипывания слышу: «Зачем вы сюда приехали?.. Я не хочу спасения такой ценой».

Внезапно девушка вздрагивает, и до того, как у меня появляется шанс принять решение о том, что делать, я слышу легкий скрипучий звук. Одурманенная странным ароматом, я сквозь расплывающиеся очертания комнаты вижу еще одну тень, которая что-то говорит девушке и уводит ее. Моя головная боль и головокружение внезапно усиливаются. Мой череп, кажется, взрывается, и я проваливаюсь в черную дыру.

Глава 5

Меня будит луч яркого солнца, который пробрался на мою подушку. Я осторожно открываю глаза. Комната освещена жизнерадостным дневным светом, ворвавшимся через широкое окно. Должно быть, я забыла задернуть шторы… Но стоп – ни широкого окна, ни занавесок в мансарде не было прошлой ночью, когда я ложилась спать! Я сажусь на кровати и потираю виски, в которых еще пульсирует приглушенная боль. Неужели это глинтвейн сыграл со мной такую злую шутку?

Я пытаюсь восстановить в памяти прошлый вечер и ночь. Я помню прогулку, ребят-туристов, хмель, лестницу. Внезапно, воспоминания становятся более четкими. Спальня… но да, я уверена в этом, в путанице цифр, в моем восхождении на пятый этаж, в этом странном привидении в темном углу моей комнаты. Ну, не свихнулась же я на самом деле?

Я с трудом встаю. Мой мобильный лежит на тумбочке. Сейчас я могу им пользоваться только как будильником, ведь еще вчера администратор предупредила нас, что в отеле проблема со связью и интернетом, вышел из строя какой-то ретранслятор. Если честно, вчера меня это нисколько не волновало, даже обрадовало. Мы с Наткой философски решили, что нет худа без добра, и планировали наслаждаться отдыхом вдали от таких благ цивилизации, даже шутили, что наконец-то отпуск будет без утомительных телефонных звонков. Так вот, я смотрю на свой мобильный, уже восемь утра. Я осторожно открываю дверь, чтобы проверить, в каком я номере. Номер триста семь?!. Я больше ничего не понимаю. Это невозможно, вчера вечером в этой комнате был мужчина. В этом я уверена, но уже не на все сто процентов.

Возможно, мне приснился кошмар. Но он был таким реальным. И тут я провожу языком по внутренней стороне щеки и чувствую легкую припухлость в том месте, где я укусила себя. Разве я могла это сделать во сне? Хотя под влиянием хмеля… Кто его знает? А еще меня до сих пор преследует тот странный запах, кажется, что все мое тело напитано им. А разве чувствуешь ароматы, когда спишь? Как-то раньше не задумывалась над подобным вопросом.

Но я должна докопаться до сути. Так что спешу в душ, и здесь меня ждет еще одна странная вещь – я начинаю раздеваться и замечаю на изгибе локтя с внутренней стороны небольшой синяк. Такие у меня остаются обычно, когда мне делают укол в вену. Дело в том, что это особенность моих сосудов – какая бы опытная медсестра не делала инъекцию, все равно останется гематома. Вот только уколы мне делали давно, а сейчас при близком рассмотрении я вижу еле заметный след от иглы. И как это понимать? Или все-таки разлучница Натки и Русланчика сделала мне укол, когда я была без сознания. Потому что когда пришла в себя, я отказалась от обезболивающего. И почему я раньше не замечала этого синяка? Абсурд какой-то!

Я быстро одеваюсь и спускаюсь вниз на завтрак. Натка, свежая как майская роза, уже сидит за столом и радостно приветствует меня. Всегда удивляюсь ее способности выглядеть свежо и бодро, даже проведя ночь на дискотеке ночного клуба. Видя, как устало и обеспокоенно выгляжу я, она задает мне кучу вопросов, от которых голова еще больше гудит. Я отвечаю уклончиво, сначала хочу удостовериться в нескольких важных моментах, прежде чем рассказать ей свою невероятную историю прошлой ночи.

Поэтому, как только наши тарелки пустеют, я делаю вид, что мне нужно совершить важный телефонный звонок и пока поднимаюсь в свою комнату ругаю себя на чем свет стоит, потому что связь еще пока не наладили. Благо Натка, занятая перекидыванием красноречивыми взглядами с симпатичным официантом, не обращает особого внимания на мои слова. Похоже, она настроена реализовать вчерашние угрозы. Когда мы возвращались в отель, она намеревалась забыть своего «неверного козла и пуститься во все тяжкие». Я пыталась ее вразумить, говоря, что здесь выбор мужчин не очень широк, но это, кажется, ее не остановило.

Я вхожу в свой номер, еще раз сравнив цифры на двери с теми, что на бирке ключа. Все нормально. И внутри тоже: кровать не застелена, ванная в беспорядке, мой чемодан на полке в шкафу. Всё-таки я спала здесь, и все же…

Моя пытливость и любопытство заставляют меня осторожно подняться еще на два этажа. Там довольно узкий коридор с безликими одинаковыми дверями по правой стороне. Нет номера пятьсот семь. Вообще нет никаких номеров. Я озадачена, приблизившись к двери вплотную, пытаюсь рассмотреть каждый сантиметр ее поверхности, там, где обычно располагаются цифры. Я ищу какое-нибудь отверстие от гвоздя или остатки клея. Не знаю, чем они тут крепят эти цифры на двери номеров. Но ничего нет, ничегошеньки.

Внезапно дверь рядом с той, которую я так тщательно изучаю, открывается. И я чуть не падаю в объятья появившегося человека. На нем форма разнорабочего отеля с бейджиком, где указано «Адам Слэт». Он смотрит на меня, как на упавшую с Луны.

– Что вы здесь делаете, мадмуазель? Вы, должно быть, заблудились? Могу я вам чем-нибудь помочь?

Я заикаюсь, сбитая с толку:

– Мне сказали, что на этом этаже есть номер пятьсот семь, и я думаю, что это номер моей подруги. Но я не могу его найти.

– Простите, на верхнем этаже нет номеров. Здесь живет обслуживающий персонал отеля. Сейчас все на своих рабочих местах. Здесь только я. Я сантехник.

– Однако вчера вечером я приходила сюда со своей подругой и подумала…

– Нет, вы ошибаетесь. Вы, наверное, говорите о номере четыреста семь. Он расположен этажом ниже. А может, вы перепутали триста и пятьсот…

Неужели, я выгляжу как умственно отсталая, что он так терпеливо объясняет мне возможность спутать тройку с пятеркой? Или тут всё-таки дело нечисто? Безусловно, он видит мое выражение лица со всем спектром сомнения, поэтому любезно открывает дверь комнаты, из которой только что вышел, и приглашает меня войти.

– Смотрите, это моя комната, где я сплю, и еще есть туалетная комната. Убедитесь сами, что подобное помещение невозможно сдавать для туристов. Все очень скромно и по минимуму. Я не могу вам показать остальные комнаты на этом этаже, не имею права без разрешения их хозяев. Но поверьте, они точно такие.

Перед его доводами я могу только отступить и сдаться. Но что-то мне не позволяет ему поверить. Мой внутренний маячок сигналит мне, что этот человек лжет. Ему должно быть около тридцати пяти, его внешность не соответствует работе, которую он якобы выполняет. Я наблюдала за его руками; они точно не знают того ручного труда, который выполняет сантехник, как он утверждает. Его манера держаться, его правильная речь, какой-то лоск и ухоженность кажутся подозрительными для меня. Ничего конкретного, просто что-то настораживает. Возможно, потому что я привыкла к пьющим сантехникам в своей стране. К тому же, он кажется мне знакомым. У меня ощущение, что я видела его лицо где-то раньше. Опять же, нет уверенности, просто ощущение дежавю.

Когда я возвращаюсь к Натке, мой озабоченный вид не ускользает от нее.

– Что-то случилось? – беспокоится она.

Я лишь отрицательно качаю головой в ответ. Не вываливать же на нее весь тот хаос, что творится сейчас у меня в голове. Иначе она подумает, что легкое сотрясение оказало необратимое воздействие на мой мозг.

– Ты что не дозвонилась и расстроилась из-за этого? – предполагает она. – Но ведь вчера говорили, что у них тут проблемы со связью. Ты забыла? Вот починят свой ретранслятор, и позвонишь.

– Я вспомнила об отсутствии связи, когда поднималась к себе в номер. Все нормально, без телефона я выживу, – начинаю придумывать уклончивый ответ. – Просто голова начала болеть, и я поднялась принять таблетку.

– Только не говори, что ты не сможешь сегодня потренироваться, – восклицает Натка, складывая руки в умоляющем жесте. – Я тут с таким инструктором познакомилась! Просто закачаешься! Он обещал провести тренировку для меня и моей подруги.

И когда она только успела? Раньше я за ней такой ветрености не замечала. Тем не менее, день обещает быть прекрасным, сияющее небо, идеальная температура и умопомрачительной красоты горы, которые побуждают нас продолжать исследовать окрестности отеля и готовиться к восхождению мечты. Спорить с Наткой это все равно что пытаться остановить мчащийся без тормозов скорый поезд. Поэтому я сдаюсь. Я откладываю в сторону все подозрения и решаю в полной мере воспользоваться этим замечательным днем, а по возвращению в отель продолжить свое расследование.

Мы договариваемся подняться к себе, чтобы переодеться и взять все необходимое, и встретиться через пятнадцать минут в холле.

– Дорогуша, я конечно понимаю, что ты вышла на охоту, и всем особям мужского пола от шестнадцати до девяносто стоит тебя опасаться. Но помни, что мы идем тренироваться в скалолазании, шпильки и мини-юбки будут не «comme il faut», – на всякий случай пытаюсь хоть шуткой охладить пыл подружки.

Она лишь смеется в ответ:

– Как только ты его увидишь, сама в бикини будешь готова лазать по скалам.

Я представляю картинку и тоже не могу сдержать улыбку, а Натка перед тем как войти в лифт философски замечает:

– Действительно любовь делает влюбленных слепыми. Я ведь кроме своего козла Русланчика никого не замечала. А вокруг, оказывается, столько красивых мужчин, которые могут мной заинтересоваться.

И где та рыдающая Натка, на помощь к которой я вылетела? Глаза сияют яркой зеленью, свежесть лица, отливающая золотом шевелюра так и источают флюиды. Видел бы сейчас Русланчик, чего лишился. Ее энергетика заряжает и меня, и я почти в хорошем настроении направляюсь в свой номер. Но не успеваю подняться на два пролета, как до меня долетает раздраженный голос, который мне кажется знакомым.

– Решительно, она доставляет нам неприятности… Ты знаешь, как нужно действовать… На этот раз ничего не должно остаться на волю случая…

Я осторожно поднимаюсь еще на две ступеньки и сквозь витые перила пытаюсь рассмотреть того, кто говорит, при этом стараюсь остаться незамеченной. Я узнаю идеальную прическу Мадлен, которая говорит по телефону нервно расхаживая возле служебного лифта.