Запад и Восток

Лана кивнула… и в Марен-Каре начала с того, что повела нас к знакомому краснодеревщику. По пути она расспрашивала о том, как Тин жила раньше, и вообще про то, как устроен быт у нас на севере. Визит вылился в покупку резного, солидного вида сундука.

– А как по-другому будешь хранить добро? Не кипой же на полу? – улыбнулась Лана. – Такой в любом доме пригодится. Представь, как твоя сестра поднимет крышку и станет одну за другой вынимать и разглядывать вещи, которые мы ей сейчас купим.

Я представила. Картина ахающей в восхищении сестры понравилась настолько, что я чуть не хапнула тут же второй сундук.

– Одного пока довольно. Через год подаришь ей городского толка комод с выдвижными ящиками, – посоветовала Лана.

За содержимым для свежекупленного сундука мы ходили до вечера, рассматривая постельное бельё из разных тканей, скатерти, салфетки и женскую одежду – изящную и невесомую или, наоборот, тёплую, уютную и пушистую. Я раздумывала, понравится ли Тин слово «фильдеперс»? Меня оно почему-то насмешило.

«Ты накупила уйму всего сестре и ничего не выбрала для себя», – ментально заметил Ас.

А надо? У меня вроде и так всего хватает…

Но хорошо, что подарков у нас теперь гора до неба – отдарюсь сразу за все годы, что Тин обо мне заботилась.

А возня с камнями и металлами приносила какую-то нездоровую радость. Правда, Ас посоветовал оправить ожерелье всё же не в серебро, а в белое золото, тогда темнеть не будет. И отделать очень мелкими, похожими на брызги света, бриллиантами. Чтобы, как он выразился, «оправа была работе под стать». Аметистовая друза красовалась на тумбочке у кровати, и в неё я утыкалась взглядом по утрам, едва открыв глаза. Похоже, моя растущая вторая сущность нашла себе забаву… Ну, пусть радуется, мне это тоже нравится.

Наверное, этот месяц каникул в Галарэне был самым счастливым в моей жизни. Было жаль, что он подходит к концу – чувство ожидания перемен, прощания уже витало в воздухе. Словно натянулась уходящая вдаль струна… Так бывает в сентябре, когда холодов ещё нет, но по утрам трава покрывается кружевом инея и даже в полдень, когда летят по воздуху осенние паутинки, солнце не греет. И понимаешь – лето прошло.

Как всё сложится дальше? Выйдет ли, как хочется – чтобы наши с Асом драконы росли и крепли, чтобы мы ещё год спокойно отучились в «Серебряном нарвале», а следующим летом вернулись в Галарэн – поступать в башню Шарр’риот?

Но пока лето продолжалось, и я наслаждалась каждым днём…

Ас ушёл на плац – он упорно занимался по два-три раза в день, отрабатывая навыки обоеручного бойца. Я сбегала наверх, переоделась в длинную, почти до колен, тунику без рукавов. Попутно сняла лишние штаны – и без них жарко. Мне сейчас в кабинет – растить рубины и сапфиры, потом читать физику, затем бегать вокруг пруда, после тренировать стойки и выпады с мечом и бросать кинжал на плацу под присмотром Аса, потом – то же самое по второму кругу…

Дойдя до лестницы, ведущей на первый этаж, прищурилась на гладкие, с плавной ложбиной посередине, широкие дубовые поручни. Намедни Ри приобщила меня к замечательной забаве – показала, как съезжать по перилам. Сев боком, не держась руками и быстро скользя, но – иначе неинтересно! – не пользуясь для поддержки магией. Вот я сейчас… Интересно, поворот тут крутой – удержусь или шлёпнусь?

Поворот я прошла… и с бешеной скоростью полетела вниз – чтобы врезаться боком, как ехала, в идущего по коридору Шона. Ни он, ни я такого не ждали. Удар просто отбросил его назад, опрокидывая на спину. Я, кажется, взвизгнула и вцепилась во что попало. А потом зажмурилась, ожидая паденья и нахлобучки…

Реакцию Шона я угадала:

– Краш фэк! – выдал тот. – Что за?..

Приоткрыла глаз. Потом второй, ибо первый большого обзора не давал. Ага, мы не на полу, а подвисли в наклонном состоянии – вроде как в гамаке – под углом к полу. Шон на спине, как перевёрнутый жук, я боком у него на животе, уткнувшись носом в чуть колючую щёку. Причём рефлекторно вцепилась в Шонову шею. А тот обнял меня одной рукой за талию, а второй схватил за голую ногу повыше колена.

Шон уставился на меня. Я – на него. Расстояние от носа до носа два пальца, у обоих выпучены глаза и полуоткрыты рты. Как когда-то на Луне… Какое-то время мы таращились друг на друга. Он молчал, похоже, не находил слов. Только часто дышал. А я чувствовала, как вокруг физически сгущается напряжение – так перед грозой собирается электрический разряд. Или то напряглись его руки? Что бы ни было, казалось, в этой неподвижности что-то происходит, собирается беззвучной грозовой тучей… Ду-дух, ду-дух, ду-дух – сердце колотилось где-то промеж ушей, мешая думать…

Наконец, развеивая наваждение, Шон мотнул головой со встрёпанными влажными волосами – похоже, плавал в пруду – и произнёс:

– Сейчас я подниму нас левитацией, и ты меня отпустишь. Поняла?

Я кивнула.

Через минуту Шон рассматривал меня в уже обычном ракурсе – сверху вниз.

– Ты в кабинет? Ну, пошли туда, поговорим.

О чём? В то, что он будет меня ругать за езду по перилам, не верилось. Хотя, если б вместо Шона в коридоре возник лорд Арден или его отец, Владыка Алсинейль, неудобно было бы однозначно.

– А сейчас тебе не неудобно?

Подняла глаза, ловя Шонов взгляд. Вроде нет, нормально. Шон сам чудесить горазд. Так о чём он хотел поговорить?

Шон уселся почему-то на спинку кресла, вознёсшись на недосягаемую высоту. Уставился на меня, притулившуюся напротив на краю стула и натянувшую тунику на колени:

– Как говорится, все мы невежды, только в разных областях.

Интересная мысль. Хотя не про меня. Областей, где я была бы на уровне, пока просто не существовало. Но в чём слабое место Шона? Ведь он это о себе, да?

– Да, о себе. Я стараюсь не подходить к тебе близко лишний раз, но видишь, удается не всегда. И я совершенно не понимаю, что делать… Будешь смеяться, но тут я профан похлеще, чем леди Фрейм в порталах.

– А надо что-то делать?

– Хотел бы я знать, – поёжился Шон.

– А почему?

– Что почему?

– Сторониться меня надо почему?

– А сама не понимаешь?

– Не очень… – наморщила я лоб. Я что, настолько Шона раздражаю, что, если буду падать на голову не по делу, это станет мешать занятиям? Он поэтому, чтоб я не забывалась, каждый раз, как подойду на расстояние вытянутой руки, меня по носу щёлкает?

– Ну и ладно.

Как точку в разговоре поставил. А ещё показалось, что Шон нахохлился. Словно на что-то обиделся. Хотя, что значит «на что»? Тут я одна. Выходит, на меня.

– Шон!

– Что, воробей?

– Я тебя обидела?

– Забей! Я уже понял, что ты второй великий специалист в той же области. – Шон подмигнул и чуть грустно рассмеялся.

Почему же я чувствую, что сделала что-то не так?

* * *

Аскани сказал, что через неделю наша новая часовня будет готова. Можно предупредить Арисия и дать знать Тирнари и Россу – а то выйдет весело, если на свадьбе будут все, кроме убредших в леса жениха с невестой.

Шон исчезал на целые дни, а когда появлялся, был необщительным, потому как усталый и голодный. Заглядывал мне в глаза, кивал, что, мол, всё в порядке, и шёл спать. Я бы помогла, только не знала чем… Единственным, до чего додумалась, это готовить ему тайру с травами и ягодами. Он послушно глотал, но, кажется, даже не чувствовал вкуса. Проговорился Шон о том, что его тревожит, лишь однажды:

– Давно мы орков не беспокоили… А вот они, похоже, скоро снова попрут волной. Вы не представляете, сколько их там…

Умом я понимала, что, наверное, много. Орочьи женщины живут по нашим меркам недолго. Но замуж выходят в двенадцать-тринадцать лет и до самой смерти рожают каждый год. Получается по пятнадцать и больше детей у каждой. Пусть выживают не все, но если посчитать, что будет через три поколения, выходит нечто несусветное.