Есть только миг

Есть такая притча: «глупый верит всякому слову» (Притчи 14:15). Задумайтесь: каждому слову верит только глупый! Так почему же нам порой так хочется, чтобы наши дети и окружающие нас люди верили каждому нашему слову, не взвешивая и не сверяя его с истиной? Неужели мы хотим, чтобы нас окружали глупцы? Наверняка нам все-таки хочется видеть себя в среде мыслящих людей, а своих детей-подростков видеть благоразумными личностями, которые, как написано там же, в притчах – «внимательны к своим путям» (там же).

Как же быть внимательным к собственным путям? Через какую призму смотреть на действительность, чтобы приобрести мудрость и благоразумие?

Я, Екклесиаст, был Царем над Израилем в Иерусалиме.

И предал я сердце мое тому, чтоб исследовать и испытать мудростию все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтоб они упражнялись в нем.

Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все – суета и томление духа!

Кривое не может сделать прямым, и чего нет, того нельзя считать.

Говорил я сердцем моим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания.

И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость. Узнал, что и это – томление духа.

Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.

(Екклесиаст 1:12-18)

Исходя из всего вышесказанного, можно утверждать, что Екклесиаст был именно такой человек, который не верил всякому слову, но имел обыкновение все исследовать и испытывать. Обратите внимание: он исследовал и испытывал то, что делалось «под небом». Мы уже разобрали значение этого термина «под небом», он означает ничто иное, как существование в материальном мире и приземленное видение перспектив.

Так к чему привели Екклесиаста все эти исследования жизни «под солнцем»?

К полной депрессии! Сколько драматизма в его словах: «Все дела под солнцем… суета и томление духа!» (Екклесиаст 1:14).

Так, значит, он призывает нас к полному бездействию?

Отнюдь. Екклесиаст говорит о том, что стремление к исследованиям и испытаниям мудростью дано нам БОГОМ, причем такую умственную деятельность он называет тяжелым занятием, которое нам дано Богом для самоусовершенствования. То есть исследование необходимо ради исследования, дабы человек упражнялся в умении мыслить! Иными словами поиск мудрости и смысла жизни неизбежен для каждого, если кто-то не делает этого, он просто глуп!

Но вы можете задать вопрос: зачем нужны эти исследования, если сам же Екклесиаст считает их суетой и утверждает, что умножающий познания умножает скорбь? Более того: если мы сегодня оглянемся вокруг, действительно складывается такое впечатление, что все достижения человечества принесли всем нам только неприятности и страдания. Открытие способности атома к расщеплению привело к созданию атомного оружия, развитие медицинских знаний – к легализации абортов и абортирующих контрацептивов, открытие электронной технологии – к сокращению времени живого общения…

Зачем умножать мудрость, если она несет за собой печаль и разочарования?

Неужели Бог совершил ошибку, вложив в людей тягу к приобретению знаний и способность мыслить? Вопрос, конечно же, риторический, потому что все мы прекрасно знаем, что Бог не ошибается. Ошибаемся мы, когда все свои мыслительные способности вкладываем исключительно в то, что Екклесиаст называет «жизнь под солнцем» или «под небом».

Дело в том, что человек в своем развитии мышления проходит три этапа.

Первый уровень мышления – наглядно-действенный. Его можно обозначить так: «действуй, как я». Если, например, ребенку трех лет нарисовать маленький домик с трубой и одним окошком и сказать: «это дом», ребенок будет рисовать только такие дома до тех пор, пока в его сознании не появятся другие образы под названием «дом»: и многоэтажки, и небоскребы, и складские помещения, и особняки. Появление разных образов по поводу одного явления означает, что ребенок перешел на второй уровень: наглядно-образное мышление. Если же при слове «дом» у человека уже начинает рисоваться не только здание, но и домашний очаг, семья, дети, любовь, тесные отношения, налицо высшая ступень мышления – словесно-логическая.

Проиллюстрирует эти уровни еще раз.

Человек, который впервые пришел в церковь, увидел определенную позу для молитвы у всех молящихся и принял ее как единственно правильную, оказался на наглядно-действенном уровне. Потом, наблюдая другие молитвенные положения, его понятие о молитве уже приближается к наглядно-образному мышлению. Когда же постепенно, наблюдая жизнь верующих людей и читая Священное Писание, он начинает понимать, что Бог внимает не позе, а сердцу, это означает, что мышление его так же перешло на более высокую стадию – на стадию словесно-логического восприятия слова «МОЛИТВА».

Бог дал через Моисея закон Своему народу. И, к сожалению, очень многие восприняли это Божественное откровение только на уровне наглядно-действенного мышления: «делай так, и будешь спасен». Но Бог желал, чтобы люди, исследуя Его Заповеди и закон Моисеев поднялись в своем мышлении дальше, увидели Его Любовь и Его заботу о Своем народе. Образы Законы Моисея должны были подготовить людей к размышлению о вере и Мессии. Но когда пришел Христос, не все смогли увидеть логическое продолжение Божьей Любви в жертве Христа. То есть не стали реализовывать в себе то, что заложено в человеке Богом – стремление к исследованиям.

Сегодня тоже не все в состоянии уловить логику Божественной благодати, которая излилась на человечество. Не все в состоянии построить логическую цепочку от крестной смерти Иисуса Христа до собственной жизни, человека, живущего в двадцать первом веке. Вот когда возникает риск попасть в ловушку, в которую попал Екклесиаст почти три тысячелетия назад, когда он познавал и мудрость, и безумие, и глупость, и узнал, что все – томление духа. Так ли уж необходимо, с точки зрения логического мышления познавать глупость и исследовать ее? Кому придет в голову пробовать на вкус то, что пахнет разложившейся и гниющей мерзостью?

Так, где вы ищете смысл жизни, живя «под солнцем»? В любви? В карьере? В деньгах? В детях? В науке? Рано или поздно каждый человек приходит к мысли о суетности всего «под солнцем».

Однажды главврач областной больницы в одном из городов поделился своей душевной и духовной болью. Он сказал:

«Вот уже тридцать лет я работаю в медицине. Я лечу больных. Я помогаю людям. Я совершенствуюсь в своем профессионализме. Но больных меньше не становится! Более того – я начинаю ощущать собственную выгоду от тяжести заболевания пациента! Ну не ужасно ли это? И какой же смысл в моей профессии? Об этом ли я мечтал с раннего детства?!»

Сколько боли в этих словах! Признать всю свою жизнь «суетой» больно и нелегко. Но Бог желает, чтобы мы постоянно упражнялись в тяжелом занятии исследования всего, что происходит «под солнцем», чтобы прийти к пониманию и обретению иных перспектив для применения мудрости и видения смысла жизни.

МИХАИЛ. Однажды мы проводили для молодежи семинар по добрачным отношениям. Все присутствующие юноши и девушки скрупулезно конспектировали все, нами сказанное. В конце семинара я спросил, всё ли они записали и поняли. Молодые люди ответили утвердительно. Потом я попросил их открыть Книгу Притч, четырнадцатую главу, пятнадцатый стих и прочитать вслух слова: «Глупый верит всякому слову, благоразумный же внимателен к путям своим» (Притчи 14:15). После того, как эти слова были прочитаны, я задал им вопрос:

– Так вы нам поверили?

Это прозвучало столь неожиданно, что сначала воцарила полнейшая тишина, а потом раздался взрыв хохота.

– Так вот, – продолжил я, – всякое слово только тогда не будет суетным, если оно будет обдуманно вами – лично!

Стремление к наслаждению и современность

У каждого из нас есть своя история жизни.

Однажды, когда мы были участниками семинара по построению взаимоотношений и по духовному росту личности, ведущий этого семинара попросил каждого участника представить образ, с помощью которого он ассоциирует свою жизнь.

Один человек сравнил свою жизнь с путешествием на поезде. Пассажиры заходят и выходят, становясь его попутчиками на каком-то участке пути. С кем-то у него строятся отношения дружеские, с кем-то – не очень. Кто-то ему интересен, а кто-то скучен. Иногда вокруг находится много людей, иногда – вагон полупустой.

НАДЕЖДА. Я помню, что у меня возникла точно такая же ассоциация, за исключением одной важной детали: в этом поезде рядом со мной в купе находились моя семья – муж Михаил и наши дочери, тогда еще подростки, Настя и Оля. И еще я почему-то представила в этом поезде своей жизни, что рядом с нами едут не просто «какие-то» люди, но в основном семьи, с детьми и кучей еды на столиках.

МИХАИЛ. А у меня сразу нарисовалась тропинка в лесу, по которой я шел сначала один, потом– с Надей, потом к нам присоединились наши дочери. Причем на пути встречались и непроходимая чаща, откуда мы выбирались с поцарапанными лицами и руками, и солнечные полянки, где мы играли в мяч, но мы все шли вперед к какой-то светлой, ясной для всех нас цели.

Кто-то из присутствующих на этом семинаре изображал свою жизнь в знойной пустыне и в постоянной борьбе со скорпионами. Чье-то воображение рисовало свадебный пир. Одна женщина сказала, что вся ее жизнь – это наслаждение чтением и она представляет себя в библиотеке, где ей предоставлены все жемчужины печатного слова человечества. Некоторые мужчины рисовали свою жизнь как нескончаемую вереницу дел, обязанностей, встреч. Несколько женщин сказали, что их жизнь – в своем доме, в окружении домашних забот, детей, друзей.

Было очень интересно слушать каждого присутствующего на этом семинаре. В такой простой форме участники высказывали восприятие собственной жизни, при этом каждому предоставлялась возможность осмыслить свое видение бытия. И почти во всех жизнеописаниях присутствовала хотя бы крупица обычной человеческой радости.

Стремление к наслаждениям присутствует у каждого человека, и каждый понимает это слово по-своему. Екклесиаст более трех тысяч лет назад писал о своих исследованиях относительно понятия «наслаждение».

Сказал я в сердце моем: «дай, я испытаю тебя веселием, и насладись добром»; но и это – суета!

О смехе сказал я: «глупость!», а о веселии: «Что оно делает?»

Вздумал я в сердце моем услаждать вином тело мое и, между тем, как сердце мое руководилось мудростию, придержаться и глупости, доколе не увижу, что хорошо для сынов человеческих, что должны были бы они делать под небом в немногие дни жизни своей.

(Екклесиаст 2:1-3)

Не ощущается ли какой-то парадокс в этих словах? Что значит: «придерживаться глупости, руководствуясь мудростью» и при этом утверждать, что смех и веселие – глупость?

Для того чтобы оценить значимость мудрости и праведности иногда действительно важно сравнить их с глупостью. Причем Екклесиаст, как и ранее, уточняет, что все, им обсуждаемое, касается жизни «под небом», то есть той ее стороны, которая связана непосредственно с материалистическими и физиологическими аспектами.

Нельзя утверждать, что веселый человек непременно глуп, а отсутствие чувства юмора – признак большого ума. Иногда в поддержку этой точки зрения мы слышим такой вопрос: «Вы можете представить себе, что ИИСУС – смеется?» Люди, задающие подобные вопросы, полагают, что любой смех – это «смехотворство» и глупость. Мы просто УВЕРЕНЫ, что наш Господь не был «насупившимся букой» – вряд ли за таковым ходило бы так много людей! Но у Него было ЗДОРОВОЕ чувство юмора. Важен сам аспект – что именно кажется нам смешным и веселым, а также какой юмор мы отказываемся понимать. Если «сальные» анекдоты и ситуации, унижающие достоинство другого человека, вызывают смех, это – та самая глупость, о которой говорил Екклесиаст и которой нам надо всячески сторониться, особенно, если такое веселье вызвано чрезмерным употреблением алкоголя. Екклесиаст не зря сделал акцент именно на подобном веселье, которое он и назвал глупостью.

Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники,

Устроил себе сады и рощи, и насадил в них всякие плодовитые дерева; сделал себе водоемы для орошения в них рощей, произрастающих деревья; приобрел себе слуг и служанок, и домочадцы были у меня; так же крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня в Иерусалиме;