Яд Империи
– Услугой за услугу мне потом заплатишь.
Нина насторожилась. Слыхала она, какие дела Ариста проворачивает. От таких услуг попахивает огнем, да плетьми, да штрафами немалыми. Но та, заметив Нинино замешательство, усмехнулась:
– Не печалься. Больше того, что ты можешь дать, не спрошу.
Поежилась Нина. Столу и мафорий у нее служанка забрала, чтобы в порядок привести. Нина сидела в одной тунике да простоволосая, как и хозяйка. В просторном помещении стало прохладно.
– Я посоветоваться с тобой хотела. – Ариста вздохнула. – У меня тут девушка одна третий день мучается. Что-нибудь для облегчения бы ей. У тебя не найдется?
– Ежели для облегчения нутра спрашиваешь, то с собой нет, – развела руками аптекарша. – Но пока пусть начнет с масла оливкового. Дай ей осьмушку секстария масла выпить на голодный желудок, только чистого, хорошего. Можно туда лимон выжать хоть четвертушку. Ей бы псиллия надо, замочить его в кипяченой воде и съедать по ложке два-три раза в день. Его легко и на базаре купить. А не поможет – придется за травами к Гидисмани послать. Это ежели ты про облегчение нутра говоришь.
– Нутра, конечно. С облегчением души у нас в лупанарии все хорошо, – усмехнулась хозяйка.
– Может, мне посмотреть ее?
– Ты же прячешься, а мои птички много щебечут да мало думают. Ни к чему это пока, – проронила Ариста, ласково улыбаясь. – Ты моя гостья теперь, Нина. У нас есть комнатка в углу атриума. Из нее пока не выходи – и клиенты рассердиться могут, и тебе не следует людям на глаза попадаться.
– Спасибо тебе, Ариста. Чем угодно клянусь, не травила я никого. Оговоры это все.
– Перестань, Нина. Мне все равно, отравила или нет. Кто без греха-то? Я таких и не видела, – рассмеялась хозяйка. – Ты скажи, какие травы купить. А когда немного поуляжется все, я Маркушу пошлю в твою аптеку за сундуками.
Нина на такие слова лишь головой покачала. Мальца невинного отравить – не просто грех-то. Это же каким нелюдем быть надо. Но вслух сказала:
– Спасибо тебе. Бог даст, я надолго не задержусь. Сикофант найдет убийцу, я и уйду, не будет от меня больше беспокойства.
Ариста молчала, с улыбкой разглядывая Нину. Потом со вздохом потянулась, произнесла:
– Рано ты про свободу заговорила, Нина. Ты мне нужна здесь. Да тайно нужна, никто не должен знать, где прячешься. Мне твое искусство с ядами да с притираниями очень пригодится. Да и хорошо тебе у меня будет – вот увидишь.
– Побойся Бога, Ариста. Нет у меня искусства с ядами-то. Помочь могу, да по мелочи. Отвары, припарки, притирания всякие. Я не травила никого и не собираюсь даже. Да и зачем тебе меня взаперти-то держать, коли найдут истинного отравителя?
– Ты, Нина, не беспокойся ни о чем. Найдут или нет – какая уже разница.
– Да как же не беспокоиться?! Должны найти. Он же две души погубил, да, может, и еще кого отравит. Его непременно найти надо. – Нина горячилась, вино отставила, боясь расплескать. Не сразу она заметила, как глаза Аристы потемнели, с лица сбежала улыбка. Вокруг рта обозначились резкие складки, брови сошлись в одну линию.
– Все равно к тебе клиенты ходить уже не будут, раз тебе бежать да прятаться пришлось. Твое дело теперь снадобья готовить да меня слушать. А отравителя найдут ли – не наша забота. У меня на яды твои задумки есть. Ты же знаешь, женщине в Царице городов не выжить, ежели самой себя не защитить. Вот и будем друг другу помогать, – говорила Ариста тихо, чуть лениво, заставляя собеседницу прислушиваться.
– Побойся Бога, Ариста. Какие мои яды? Сама подумай! Не могу я тебе с ядами помочь.
– У меня везде свои люди есть, я помогаю, мне помогают, никто еще не отказывал, так что тебе уж совсем не след, – усмехнулась хозяйка. – И эпарх о том знает, и претор.
На этих словах Ариста подняла на Нину глаза, в которых полыхнул яростный холод.
– Откуда же они знают? – пролепетала ошалевшая от такой перемены и откровенности Нина.
– От меня и знают. Претор вон каждую неделю приходит ко мне погостить, девушки мои его развлекают. Не слишком щедрый он гость, зато почтенный и полезный. И сегодня придет. Но тебя здесь никто не найдет и не выдаст.
Хозяйка лупанария неспешно поднялась, потянулась, волосами огненными встряхнула и пошла к двери. На пороге обернулась и с прежней ласковой улыбкой произнесла:
– Тебя служанка проводит да запрет, чтобы никакой гость случайно не потревожил. Не беспокойся ни о чем.
Нина сидела, опустив голову. Вот ведь – пошла за шерстью, а оказалась сама стриженой. Глупость сделала, да поздно теперь жалеть. Ничего она не сумела – ни убийцу найти, ни аптеку удержать. С лучшей подругой – и то поссорилась. А сикофант тоже хорош, не зря жена его ярится. И с Гликерией хороводы водит, врет ей, и к Нине с объятиями полез. Никому веры нет. Одна она теперь.
В таком настроении пошла аптекарша за сгорбленной старой служанкой. Та изъяснялась жестами, тоже была немая. Ближе к атриуму они столкнулись с худенькой девочкой, что тащила огромный кувшин, прижав к себе.
Глянув на нее, Нина ахнула и остановилась. Узнала те глаза да брови стрелами.
– Ты Аглаи дочка?
Девочка молча кивнула, смотрела испуганно. Аптекарша погладила ее по голове, слезы опять покатились из глаз.
Служанка вернулась, дернула Нину за руку, девочку оттолкнула. Та поспешила прочь.
Комната оказалась крохотной, но уютной. Небольшое окошко выходило в атриум. Посередине на пол, выложенный каменными плитами, был брошен цветастый шерстяной коврик. У стены стояла широкая скамья с мягким тюфяком да с арабскими подушками. Из-под скамьи выглядывала глиняная ручка ночного горшка. Деревянный стол блестел, натертый маслом. На нем пара медных чаш, миска с орехами, расписанный цветами глиняный кувшин. Из угла с иконы тусклым золотом сиял лик Богородицы, освещаемый огоньком масляного светильника. На полу недалеко от двери притулился кувшин воды да свернутая холстина.
На скамье поверх тюфяка уже лежали Нинина чистая стола и мафорий. Там же была и ее сума.
Нина смиренно дождалась, пока служанка выйдет да дверь запрет, и подошла к кровати. Столу надела, мафорий отложила в сторону. Проверила суму: и деньги, и опиумная настойка, и сверток с травами да отварами – все было нетронутым.
Нина аккуратно разложила снадобья на столе. Отвар кровохлебки с подорожником, что кровь останавливает. Мазь, что при ушибах и ожогах поможет. Отвар корня девясила. Травы от недержания. Соль морская с золой. Притирание для рук. Масло лавандовое, масло эвкалиптовое, холстина чистая, маленькие ножички и щипчики. На самом дне сумы остались лишь кресало и несколько тонких лучинок.
Нина перебирала травы и инструменты, как будто прощалась. Прикрыв все тряпицей, она села на скамью, сжимая в руках плоский глиняный сосуд с опиумом.
Уставившись в стену остановившимся взглядом, Нина сидела, пока тени в комнате не наползли на все предметы тусклым покровом. Солнце уже садилось.
Аптекарша аккуратно поставила кувшинчик с опиумом на стол и опустилась на колени перед иконой. Молитва за молитвой слетали с ее губ, она просила прощения у Анастаса, что не справилась, не сохранила аптеку. Просила прощения и у мальчика отравленного, у матери его. И у Цецилии и детей ее. Не сохранила Нина яд правильно – вся вина на ней. Расплакалась опять, переживая за Гликерию, что не успела ее вразумить да предупредить. Просила прощения и у Бога за то, что такую глупость совершила, в лупанарий прибежала. Не будет она по указанию Аристы яды готовить. Не возьмет грех на душу.
Тихий стук в перекладины окошка прервал молитву. Нина с трудом поднялась с колен. Ноги затекли, она даже не заметила, как долго простояла.
Подойдя к окошку, увидела худенькое личико и огромные глаза дочери Аглаи. Та зашептала:
– Чем помочь тебе, госпожа? Тебя заперли, я открыть замок не могу. Хочешь, еды принесу или воды кипяченой?
– Нет, милая, мне ничем не помочь уже. Ты себе помоги, беги из этого дома, не место тебе здесь. Матушке от меня поклон передай, скажи, чтоб не поминала лихом. – Сил у Нины не было, ноги подгибались, она оперлась о стену плечом.
– Я матушке передам. А откуда ты ее знаешь? А почему ты здесь? Тебя мужчинам не покажут, ты уже немолода. Что змея от тебя хочет? – Девочка сыпала вопросами, откидывая непокорный локон, что падал на лицо.
– Змея? Это ты так Аристу называешь? – невесело усмехнулась Нина.
– Ее так все девушки называют. Говорят, поначалу она ласковая да жалостливая, а потом как ужалит неожиданно да всю кровь из тебя выпьет.
– И правда змея. А тебя как звать-то?
– Дарией меня дома звали. А здесь, сказали, будут называть Эрлой.
– Ты беги отсюда, Дария.
Та вздохнула:
– Бежать тоже некуда… Дома-то жизни нет.
Она вдруг встрепенулась.
– А хочешь, сладеньким поделюсь? – Девочка достала из пояса смятые рогалик и лукумадес.
– Это не из пекарни ли Феодора? – вгляделась Нина, чувствуя, как, несмотря на все горести, рот слюной наполняется.
– Оттуда! Их новая служанка только что принесла. Имя у нее такое красивое – Галатея. И смотрит она на меня ласково. Угостила меня сладостями, пока никто не видел, да денег не спросила. А я с тобой поделюсь.
Нина смотрела на рогалик, на белую тонкую ручку, протягивающую ей ароматную выпечку. Какая-то мысль крутилась в голове, билась птичкой, пытаясь расправить крылья. Трошка. Рогалики. Туника Василия. Дворец. Мальчик, жалующийся матери, что ему не дают сладостей.
Вырвавшаяся мысль пронзила ее до боли, Нина даже зажмурилась. А когда глаза открыла, слабости как не бывало. Она сжала решетку, по всему телу пробежала дрожь.
– Ты, милая, можешь сюда Галатею привести? Очень мне с ней поговорить надо. Я тебе денежку дам за это. А она тебе потом еще сладостей принесет.
Дария пожала плечами:
– Через заднюю калитку могу привести. Сейчас все заняты, никто не заметит.
– Ты приведи мне ее тайно, девочка. Прямо сейчас сможешь догнать? Надо нам отравителя остановить, что брата твоего убил. Помоги мне, милая? Я милиарисий тебе дам.
– Мой батюшка аптекарей в том обвинял, – печально произнесла девочка. – Да и как ты его остановишь? Трошка умный да хитрый был, и то вон попался.
Она зашмыгала носом. Нина прижалась лицом к самым прутьям, зашептала горячо:
– Не виноваты в том аптекари! Нас самих отравить пытались, на мертвых-то всех собак повесить можно. Я твоей матушке помогла да братику младшему. Молю тебя, приведи мне Галатею – может, удастся нам еще одну жизнь невинную спасти. Скажи, Нина зовет.
Дария быстро кивнула и кинулась к калитке в углу атриума, неслышно касаясь босыми ногами каменных плит. Калитка была высокая, крепкая, но петли не скрипнули, когда тонкая фигурка выскользнула в едва обозначившуюся щель.
Нина наскоро замотала волосы в платок. Найдя кресало, зажгла светильник. Сердце было не на месте. Пока ждала Галактиона с Дарией, металась по комнатке, не находя себе места. Успеет ли она сообщить Василию свою догадку?
Нина молилась, чтобы догадался и сам. Умен Василий, может, уже и додумался. А ежели нет?
А солнце тем временем попрощалось с большим городом. Все вокруг накрыла тьма, рассеиваемая лишь лунным сиянием сквозь редкие облака. До Нины доносились звуки арфы. Смех и разговоры становились все громче. Веселый дом проснулся после заката.
Глава 15
Грушанка с круглыми листьями, она же дикий ладан, растет в тенистых лесах. Отвар из листьев снижает лихорадку, успокаивает и снимает отеки. Помогает хорошо при женских немощах. При проблемах с нутром поможет. От запаха изо рта поможет избавиться, от слабых десен помогает.
Из аптекарских записей Нины КориариЗависть к Василию Нофу разъедала Его душу. Этот евнух держал в своих крепких полных руках всю империю. Казалось, небрежно, за игрой с василевсом в ромейские шахматы, он решал судьбы целых государств одним словом, одним четким движением пальцев. Отец Василия велел оскопить сына, рожденного от рабыни, в младенчестве, чтобы обеспечить ему место при дворе. Злая доля – увечье открывает одному богатство и власть, а у другого отнимает славу и судьбу рода. Даже когда Василий распорядился назначить Его кувикуларием при опочивальне наследника, это лишь распалило огонь ненависти. И к избалованному мальчишке, и к его наставнику. Однако это назначение дало Ему возможность сопровождать наследника, провожать мальчика в покои великого паракимомена и в гинекей, к матери и сестрам. Теперь Он знал все, что происходит во дворце.
А пару лет назад, ночью, Он проследил за Василием. Ноф знал все тайные проходы во дворце. По ним паракимомен выбирался порой на встречи с теми, чьи души были черны, как ночь над безлунной Пропонтидой[52].
Однажды Он бесшумно проскользнул за Нофом. Оказалось, что тот часто выходит в город. Покидает дворец тайно, под покровом ночи, закутанный в плащ.
Следить за Василием было нетрудно. Дворцовых евнухов обучали особой бесшумной походке, чтобы не беспокоить императора и августейшую семью.
Год назад Василий впервые вместо таверны, бани или дома, где поселился кто-либо из послов, отправился в район мироваров[53]. Зашел в аптеку. Накануне во дворце умер старый слуга, который, по слухам, вырастил Василия. Так что визит в аптеку не насторожил Его, великий паракимомен, видать, успокоения искал в опиуме. Потому и лавку выбрал не самую видную.
Позже Ноф заходил в ту аптеку не раз. Подслушать не удавалось, но это было и не нужно. Знать тайну великого паракимомена достаточно, чтобы чувствовать свое скрытое превосходство над ним. Презирал Он тех, кто был подвержен мелким страстям – вину или опиуму.
Однако сейчас все это нежданно помогло Ему. Это та самая аптека, которую посещает Василий. И хозяйка – глупая женщина, с ней легко справиться.
Ночью Он наведается к ней и раздобудет новый яд. Не беда, что флакон посла разбит. Теперь Он знал, что делать. Власть Василия закончится скоро.
* * *От тихого скрежета Нина аж подпрыгнула. Кинулась к белеющему в окошке лицу.
– Позвала. Галатея сказала, что сейчас придет, только подождать тебя попросила. Она обрадовалась, услышав про тебя…
– Спасибо тебе, Дария. Ты оставь калитку открытой, а сама в дом возвращайся. Тебя уже, наверное, ищут. Сколько твой отец за тебя получил, не знаешь? Вот, возьми – должно хватить, чтобы откупиться. А потом ступай в пекарню, где Галатея служит. Да скажи Гликерии, что Нина тебя прислала. Она тебя пристроит к делу.
Дария осторожно взяла сверток с деньгами. Посмотрела на Нину своими огромными, как на иконах, глазами. И протянула сверток обратно.
– Не возьму. Лучше ты приходи меня выкупить, когда освободишься.
– Да не освобожусь я, девочка. Мне все равно уже не спастись, а ты тут так и останешься.
– А ты спасись и приходи. Я тебе хорошей служанкой буду.
Дария положила сверток на оконный простенок и скользнула в сторону.
Нина лишь махнула рукой. Ни спорить, ни уговаривать уже не было сил. Сверток убрала в суму. Посмотрела на разложенные травы, свернула их аккуратно, сунула туда же. Оставила лишь сосуд с опиумом на столе.
Во дворе послышался шорох. Нина выглянула в окошко и едва не вскрикнула, встретившись лицом к лицу с Галактионом.
– Почтенная Нина, – тихо сказал он. – Ты…
– Галактион, – аптекарша перебила его, протянула руку через забранное окошко и, схватив его за плечо, притянула поближе, – ты говорил, что все тайные переходы знаешь во дворец. Надо пробраться поскорее туда и найти Василия, паракимомена. Может, еще не поздно спасти…
Мальчик приложил палец к губам, прислушиваясь. Дом приглушенно гудел, как пчелиный улей. Иногда доносился визгливый смех.
– Мы сейчас откроем дверь, почтенная Нина. Надо только подождать.
– Да как же вы откроете? Вы же с Дарией дети, а тут замо́к. Народу полон дом. Тебе бежать надо к Василию, а лучше к зосте патрикии Капитолине, она женщина умная, доложит василиссе. Надо их предупредить…
– Подожди, мы сейчас. – Галактион сдвинулся к двери.
Оттуда послышался какой-то шорох, звяканье железных инструментов, шепот.
«С ними кто-то еще, – поняла Нина. – Неужто стражу привели? Верно, эпарх награду денежную пообещал за аптекаршу. Нет, стражу Галактион не мог привести. Так кто же там?»
Дверь тихонько открылась, лунный свет обрисовал высокую крепкую фигуру в проеме.
Нина схватилась за край стола, ноги подкосились. А человек у двери низким шепотом пробасил:
– Выбираться надо нам, почтенная Нина, пока нет никого.
– Павлос, – выдохнула она. – Ты-то откуда?
Не тратя времени, Нина схватила суму, лихорадочно запихала туда сосуд с опиумом, набросила мафорий и метнулась к двери.
Павлос, посторонившись, пропустил ее вперед. Лишь шепнул:
– По дороге расскажу.
Втроем они бросились к калитке, стараясь не шуметь. Луна ярким серебром сияла на ночном небе, освещая окруженный колоннами дворик. В этот момент желтое пятно света осмелилось поспорить с царицей ночи – кто-то вышел со свечей из веселого дома и замер, увидев бегущие под колоннами тени.
От визга, неожиданного в ночной тишине, заложило уши. Беглецы промчались по каменным плитам, благо до калитки было близко, выскочили в узкий проулочек и кинулись в сторону, где спасительная тьма была густой, как кипрское вино. Дом с навесом прикрывал их от лунного света.
Нине бежать было неудобно, стола путалась в ногах. Подхватив ее повыше, почти сверкая голыми коленками, она неслась вслед за мальчишками. Не дай Бог, кто увидит – стыда не оберешься.
Павлос, видать, хорошо знал все улочки в округе. Добегая до очередного поворота, он дергал Галактиона за плечо, а Нину подхватывал почтительно, но твердо под руку и утягивал в очередной узкий проход между домами.
Сердце у Нины колотилось, но бежать было легко, как в детстве. Дома менялись то на маленькие и покосившиеся, то обратно на каменные, двухэтажные. Мелькали портики, выложенные камнем, сменяясь простыми навесами с перевернутой бочкой вместо резной скамьи. Где-то залаяла собака, где-то слышен был гомон убогой таверны.
Наконец они остановились, чтобы отдышаться. Павлос прислушался. Вроде погони за ними не было.
Нина плюхнулась на землю, не заботясь о чистоте одежды. Ноги не держали. Только тут она заметила, что на Галактионе короткая туника и штаны, на ногах потрепанные сокки.
Мальчики пристроились рядом. Бывший дворцовый раб весело ей улыбнулся и подмигнул:
– Хорошо ты бежала, почтенная Нина, – сказал, схлопотав тут же подзатыльник от Павлоса.
Тот уважительно и смущенно начал объяснять:
– Когда ты, почтенная Нина, убежала тогда через забор, я понял, что беда приключилась. Послушал – услышал солдат. Хозяин сказал, что равдухи за тобой приходили. Ну, я в пекарню к Феодору и побежал – знаю же, что только он и поможет. А там этот…
– Ага, ты еще расскажи, как ты передо мной петухом вышагивал да за руку взять пытался, – рассмеялся Галактион. – Еще чуть – и замуж бы позвал…
Павлос, покраснев, отвернулся.
А Галактион серьезно объяснил:
– Феодор мне велел сначала в монастырь сбегать. Туда ты не приходила. Мы не знали, где тебя искать. И к Гидисмани Гликерия бегала, и у Зиновии справлялась. А когда меня под вечер Феодор с заказом послал сюда, тут эта девчонка и догнала меня на обратном пути. Она молодец, не побоялась. Повезло нам, что Ариста часто под вечер сладости заказывает. Да только кто бы мог подумать, что ты в лупанарии прятаться будешь. Я сбегал за одежей да за ним вон. – Он махнул в сторону Павлоса.
Нина поднялась, поклонилась мальчикам, смутив их немало.
– Спасибо, что выручили. Да только есть у меня дело неотложное – не могу я рассиживаться.
– Да мы уж поняли, что к Нофу тебе надо. Да только непросто это. Неужто ты думаешь, что он тебя от подземелья или казни спасет? У них там во дворце свои порядки, они с простым людом связываться не будут. Передадут тебя претору, и дело с концом.
Нина фыркнула с раздражением:
– Во дворец надо пробраться не затем, чтобы о милости просить. Отравитель там. Он мальчика погубил. Яд на нем проверял, изверг. Видать, наследника отравить хочет – яд в сладостях прячет. А принц Роман до сладостей так же охоч, как и любой мальчишка.
– Я не охоч, видеть эти сладости уже не могу, – пробормотал Галактион.
– Галактион, на тебя вся надежда. Расскажи мне про эти переходы тайные, коими ты на ипподром бегал. Я тебя с собой не возьму. Если нас вместе изловят, тебя насмерть запорют. А меня, может, Василий выслушает.
Мальчики переглянулись.
– Не дело это – одной туда идти, – сказал веско Павлос. – Ему нельзя, так я с тобой пойду.
– Да вы оба без меня там не разберетесь! Лучше я один проберусь. – Галактион поднялся на ноги.
Нина в раздражении руками всплеснула:
– Вот пока мы тут спорим, этот нелюдь еще одну душу невинную погубит.
– А вдруг его уже отравили? – произнес тихо Галактион.
Нина внимательно на него посмотрела, вздохнула.
– Не простит мне Бог, если не попытаюсь спасти его. Моим же ядом отравить его хотят! У меня бутыль с аконитом украли, да еще и мне в вино налили. Хорошо, что кувшин разбился. А на следующий день и комита… – Голос ее прервался. – Ты только расскажи, как во дворец добраться да где там Василия найти.
Галактион отряхнул тунику, глянул исподлобья на Павлоса. Тот ободряюще кивнул:
– Вместе пойдем, что тут решать.
А Галактион задумчиво посмотрел на Нину. Помотал головой.
– Там через стену перелезть надо, потом по подземному ходу. Ты, почтенная Нина, в своей столе да тунике длинной не сможешь пробраться.
Нина в растерянности молчала. Не думала она, что через стену лезть придется. И правда, в женской одежде это несподручно.
Павлос предложил:
– Я могу к хозяину пробраться да взять его штаны с туникой.
– А если хозяин проснется, то тебя в краже обвинит. Будешь потом без руки мыкаться, – оборвала Нина.
У нее и самой одежда от Анастаса осталась, да в аптеку сейчас нельзя. Там, наверное, оставили кого-нибудь ее караулить.
– Я у Феодора спрошу, – сказал Галактион.
– Не надо. На Феодора наводить равдухов еще не хватало. Так пойду. Перелезу как-нибудь через стену, в темноте никто не увидит.
– Ну, как скажешь. – Галактион пожал плечами.
Они пробирались по ночным улицам, прячась от лунного света. Хорошо, что одежда на всех троих была темная – легче было скрыться в темноте портиков и узких улочек. Ближе к Мезе все чаще стали встречаться любители ночных таверн. То тут, то там им приходилось пережидать, пока какой-нибудь нетрезвый горожанин, бормоча и спотыкаясь, пройдет мимо.
Вдруг идущий впереди Павлос споткнулся, едва не упав. Наклонившись и нащупав что-то, он отпрянул, перекрестился торопливо.
Нина подошла осторожно. Нащупала чью-то повисшую руку, отметила про себя, что теплая. Потянулась, чтобы проверить дыхание лежащего на земле человека, как вдруг он громко всхрапнул, пьяно что-то пробормотал.
Нина перекрестилась. Вот напугал, хмельной бездельник. Павлос что-то зашептал Галактиону. Тот тихо хихикнул, они оттащили пьяницу подальше в проулок. Вскоре вышли оттуда, неся в руках штаны, короткую мужскую тунику, от которой пахло вином и каким-то жиром, да скромный шерстяной плащ.
Нина замахала было на них руками. Еще не хватало – она горожанка почтенная, в краденую одежду рядиться не собирается. Однако же в женском наряде по городу шататься в ночи тоже не дело – мало ли кто увидит. Пьяные раздумывать не станут, порядочная ты или продажная, а Галактиону с Павлосом потом разбирайся с приставучими гуляками.
Подумав, Нина ушла в темноту облачение сменить. От одежды пахло смесью свежего мужского пота, вина и каких-то ароматных трав. Видать, не из бедноты бедолага – и одежа из хорошего льна, и в бане был недавно, и одежду в сундуках травами перекладывает. Ну ничего, научится в другой раз пить в меру. Тунику свою и мафорий она свернула и затолкала в суму.
Нина вышла на освещенное луной место, протянула мальчикам свою просторную столу:
– Вы на него наденьте, всяко лучше, чем голым-то лежать. Застудится еще, а мне потом лечи его.
Вернулись они быстро, похохатывали только. Галактион глянул на Нину, стоящую перед ними в слишком широкой для нее мужской одежде.
Вздохнул, покачал головой:
– Хоть платок надо бы замотать иначе, как персы носят.
Нина так и сделала. Руки тряслись, шелк соскальзывал, но наконец удалось. Они опять побежали, хоронясь по темным улочкам. Ипподром и дворец были уже близко.
Глава 16
Похмельный отвар
Смешать вместе чабрец, тысячелистник, ромашку и шалфей по одной мере каждого. Залить секстарием кипящей воды, поставить на очаг протомить, пока молитва о здравии читается пять раз. Пить часто, по глотку, пока головная боль не уйдет и нутро не утихомирится.