Фейк

– Я боялся, что вас ищут, и решил будет не лишним спрятаться от любопытных глаз.

Он ставит на огонь кастрюлю и наливает молоко. Пусть удача будет на его стороне, и получится действительно каша, а не клей.

– Перестань обращаться ко мне на вы. Мне всего двадцать один, а с тобой я словно состарилась на десяток лет.

– Простите… – Даня прикусывает кончик языка. – Прости. Привычка. Я редко общаюсь с девушками тет-а-тет.

– Я заметила, – хмыкает Алекса.

Она складывает руки на стойке и кладет на них голову. Подсматривать плохо, но Даня ничего не может с собой поделать. За окном белые сугробы и высокий соседский забор. И на этом фоне она кажется такой одинокой.

Он планировал провести воскресение тихо наедине с собой, а в итоге стоит с чугунной головой возле плиты и варит кашу для девушки, в которую влюблен. Порой мечты исполняются самым неожиданным образом. И пусть так, но кажется он счастлив.

– Почему вы… ты не хочешь позвонить семье? – рискует спросить Даниил, глядя на бурлящую кашу. Интересно, сколько он положил крупы? – Я слышал о смерти твоего отца. Прими мои соболезнования… Но у тебя же еще есть братья и сестры. Они точно волнуются.

– Его убили, – отрезает Алекса. – А им нельзя доверять. Не сейчас. Мне надо залечить ноги. Я едва сумела… – она вздыхает, прерывая саму себя. – В следующий раз вряд ли так повезет. Но, если я тебя стесняю, ты скажи…

– И ты уйдешь? – Даниил не смог удержаться от иронии. Он быстро переглядывается с Алексой, и она улыбается. – Вряд ли в таком виде тебя можно куда-то отпустить. Сейчас я живу один, родители путешествуют и вернуться не скоро. Так что гости, сколько душе угодно. К тому же, я и не мечтал, что когда-нибудь смогу с тобой познакомиться…

Глупо скрывать свою симпатию после того, как она видела картины. Может он и правда сталкер?

– А ты осмелел. Прям такой бравый стал.

– Ой, я это говорил каше, а не тебе, – и в ответ она смеется.

Как часто он слышал ее смех в инстаграме. Но вживую он еще прекраснее.

Даня быстро заваривает черный чай и ставит на стол вместе с липовым медом.

– Спасибо, – шепчет Алекса. – Я уверена, тебя послал мне сам Господь, – ее взгляд становится задумчивым. – А вот моя семья – подарок дьявола. Потому что у каждого из них был мотив убить отца. Даже у меня.

Глава 3. Серое пятно на холсте

Тревожное чувство, как неровные мазки на картине. Неделю живешь с ним бок о бок и ничем не унять. А когда к нему примешивается боль утраты и вовсе хочется лезть на стену от безысходности.

Галина касается семейной фотографии, стоящей на потухшем камине. Ее сделали в этой самой гостиной за полгода до смерти отца. Он гордо восседает в громоздком кресле, которое словно заключило его в объятия. Черный костюм стройнит папу, молодит лет на десять, хотя на тот момент ему уже исполнилось шестьдесят, о чем гордо заявляла седина. А светло-голубые глаза глядят с легким прищуром. Он всегда так смотрит. Точнее смотрел… Как человек уверенный в завтрашнем дне, знающий наперед, что следует делать, а чего лучше избежать. Галя вздыхает и обводит пальцами его лицо.

Она слишком привыкла полагаться на советы отца, и теперь жизнь без него, как постоянное блуждание во тьме. Возможно, именно это чувствовал Казимир Северинович, когда рисовал свой знаменитый черный квадрат. Но… зато она, наконец, исполнит мечты. И в душе снова звонит тревога – любящие дочери о таком не думают.

Галя обводит взглядом братьев и сестер. Все они стоят вокруг отца. Прямо за креслом высокий Арсений и аристократичный Клементий. Следом она и ее двойняшка, Злата, которая как цыганка обвешана золотом. Интересно, а если бы Галину при рождении назвали Златой? Тогда бы она не казалась на фоне семьи столь невзрачной и белой вороной? Даже нет. Она, как серая клякса на чистом холсте. Ее полнит любой наряд, а макияж наоборот уродует.

Галина снова вздыхает. Нет, вряд ли в ее лишних килограммах и неуверенности в себе виновато имя. Хотя, если бы ее назвали «тумбочкой», этот вариант, как никогда лучше подошел бы.

Последний человек на фотографии – Саша. Младшая сестра сидит на пушистом ковре в ногах отца. Вот кто главная счастливица в семье. Гордость отца. «Мой личный кусочек востока» – как он часто любил повторять.

Неординарная внешность, цепкий ум и обаяние. Уже в двадцать лет стала успешным блогером, а еще через год прослыла законодательницей мод в их городе. Все девочки хотят быть, как Александра. И Галина тоже. Ей бы толику упрямства сестры, и тогда бы она отстояла свои интересы перед отцом. Но Галя решила пойти другим путем.

И снова чувство тревожности дает о себе знать.

– Рефлексируешь? – в гостиную врывается Злата и невольно замирает. – Нашла место, – ее голос хрипнет: – После смерти папы здесь все напоминает о нем. Его любимое кресло. Наше детство, – она подходит к массивному камину, выложенному из красных кирпичей. – Я до сих пор помню, как мы ждали здесь появления Деда Мороза, а папа посмеивался над нашими надеждами. Он умел разрушить мечты и заставить повзрослеть. Болезненно, зато быстро.

Злата напоминает маленький сверкающий смерч. По десять колец, браслеты, массивные серьги. И без того светлые волосы выкрашены в платиновый, а губы – тонкая красная нить. Ей следовало родиться в двадцатые годы, когда в моде были худые девушки с мальчишечьей фигурой. Но во всей этой безвкусице есть некий шарм, на который ведется большинство мужчин. Злата, как цвет фукси или ядовито-салатовый, приметна и выделяется среди женщин ярким пятном.

Только глаза у них одинаковые. Глубокие, серые с темным ободком. Фамильные. Единственное, что Галине нравится в себе. Возможно, еще картины. Хотя нет. Они тоже весьма посредственны.

– Он старался уберечь нас от разочарований, – Галина отворачивается от фотографии и размашистым шагом подходит к окну. Сколько раз она училась элегантной походке, но слоновость никуда не исчезла. – На самом деле я переживаю за Сашу. Она пропала, а ее никто не ищет.

– Успокойся. Ты же знаешь Лекси. Это ее стиль жизни. Сейчас ее нет, а через пару дней уже спит в своей кровати. Ее эгоизм не знает границ. Ах, наша милая сестрица, сведет с ума свою семью. Но эта хитрая лисица еще найдет себе судью, – пафосно декламирует стихи Злата.

Галина незаметно морщится. Поэзия Златы – огромная палитра красок. А если все цвета смешать, получится отвратно.

– Вспомни, даже отец перестал реагировать на выходки Лекси, хотя поначалу поднимал на уши весь город, чтобы найти ее у очередного поклонника, – она подходит к Галине и крепко обнимает за плечи. – Не грусти. Ты – моя сестра, и я не люблю, когда наше домашнее солнышко печалится, – Злата широко улыбается.

Галя с тоской разглядывает природу за окном. Чудесный вид знакомый с детства. Летом лишь самые верхушки покрыты молочным снегом, зато зимой даже буковые леса кутаются в снежные перины.

Их дом затерялся в горах, как неприступная крепость, и в детстве Галина часто представляла себя принцессой. Она должна была вырасти и стать такой же красивой, как мама, которую знала лишь по фотографиям. Но чудо не свершилось. И сейчас даже любимый вид на горы причиняет боль.

– Саша тоже твоя сестра, – с легким укором замечает Галя.

– Наполовину. Она – китаеза.

– Злата! – Галина скидывает ее руку. – Прекрати так называть Сашу.

– Да ладно. Она все равно не слышит. Кстати, не удивлюсь, если она смоталась в Москву к своей крутой матери. Я бы на ее месте так и поступила. Ей-то хорошо. Это мы остались сиротами.

– И ничего не взяла? Конечно, у нее очень много вещей, всех и не упомнишь, но мне кажется, из ее гардероба ничего не пропало. Даже мобильный. Почему нельзя уехать по нормальному? – Галина поджимает нижнюю губу. – Я все равно еще раз поговорю с Арсением. Он должен сообщить следователю об ее исчезновении. Как его? Павел Николаевич, кажется. Весьма разумный мужчина, на мой взгляд.

Злата закатывает глаза и плечом упирается в стену:

– Сеня ругался с полицией. Оказалось, наше дело передали другому следователю. Точнее следовательше, – презрительно цедит Злата. – Молодой, зеленой. Если бы наш отец был жив, они бы так не посмели себя вести.

– Будь он жив, никакого бы дела не было, – отмахивается Галя. Она кладет руку на прохладное стекло. – Как ты думаешь, что произошло на самом деле? Он и правда сошел с ума?

– Так утверждает Лекси. Хотя те крики, что мы слышали… До сих пор жутко, – Злата порывисто берет Галю за руку. – Галочка, я боюсь тебе не понравится, то что я сейчас скажу, – шепчет она, – но мне кажется, отца убили. И убийца – Лекси.

От неожиданных слов Златы перехватывает в груди, и Галина отшатывается. Растерянно оправляет черное платье, которое и без того туго сидит на ней, а теперь словно еще больше уменьшилось в размерах.

– Ты хоть слышишь себя? Саша – убийца? Она до безумия любила папу. Больше всех!

– Галочка, послушай, – Злата настойчиво берет ее за руки и подводит к дивану, – присядь. Александра не такая, как ты думаешь. Я знаю ее настоящую. Она еще та интриганка. Часто жаловалась мне, что отец ограничивает ее свободу. Заставляет соответствовать его идеалам. Лекси для папы была райской птицей, и он очень боялся, что однажды она вырастит и улетит. Поэтому запирал ее в золотую клетку на все замки.

– Злата, хватит твоих метафор. Мне сейчас не до этого. Пусть так. Папа всегда был строг. К нам тоже, но это не повод убивать.

– Но почему тогда столько совпадений?

– Совпадений? – Галина притихает. Висящие на стене часы с кукушкой вдруг начинают тикать слишком громко, эхом отражаясь в голове.

– Да. Мы же не знаем точно, что произошло между ними тем вечером? И его комната… Знаешь, что в ней особенного?