Ты мой вызов

«Лучше убей, только не трогай» – просила, искренне желая умереть и не испытать это снова.

– Что за херню ты несёшь, Хрустальная? – ворвался в мой сон Грозный, превращая его в худший кошмар.

Глава 7 Что ты скрываешь, Хрустальная?

Мой зверь, спит и видит, как бы трахнуть эту девочку, чтобы она посыпалась, как перемолотый хрусталь

Грозный

Еду в общагу, забив на правила дорожного движения, и не потому что тороплюсь, а потому что не терпится этому идиоту малолетнему надавать по роже за прерывание сладкого занятия.

Правда какой-то осадок внутри, не вставляет меня, как яростно она сопротивляется. Словно и в самом деле не по кайфу, но разве такое может быть.

А с другой стороны, слишком долго Хрустальная корчит из себя недотрогу, не похоже на тупую игру по прибавлению себе веса. Однако, я учуял, как она задрожала, когда подошёл к ней у окна и озвучил свои мысли. Стоило увидеть её, стоящую там, так заворожённо смотрящую на открывшийся перед ней вид, и картинка прижатого к толстому стеклу голого тела всплыла перед глазами мгновенно. Чуть в штаны не кончил, представив, как я вдалбливаюсь в неё сзади, а голые сиськи скользят по холодной, гладкой поверхности.

И ведь поддалась ощущению, почувствовал это отчетливо. Сама воспроизвела мои слова в мыслях и увидела ту же картину. Но быстро справилась и давай снова корчить из себя святую.

Взбесила своей тирадой, чушь какую-то несла, только уши завяли. Я привёл её для конкретной цели, а она мне херню несёт. Задолбался играть в её постановке, член болезненно ныл, штаны рвал. Церемониться вообще не привык, и так слишком много времени на неё трачу.

И поплыл как пацан, едва сорвал с неё лиф. Кровь прилила к паху, и мозг отключился, на автомате что-то отвечал, сейчас хрен вспомню, что. Не видел ничего, кроме своего желания оказаться наконец между длинных ножек. Оставалось каких-то пару минут, и я бы избавил себя от мучений. Эта мысль поднимает во мне новую волну дикой ярости, я сейчас должен был трахать хрустальную девочку, а не возиться с малолетними торчками.

Когда паркуюсь у входа в общагу, я готов рвать на куски всех, кто попадётся на моём пути. Выхожу из тачки и хлопаю дверью так, что стёкла дребезжат. Поднимаюсь по ступенькам и захожу в холл, где наматывает круги Лохматый. Не колеблясь и секунды, подхожу к нему и с размаху въёбываю по роже.

– Где он? – рычу, схватив за горло.

– Грозный, – хрипит парень. – Я бы не стал тебя тревожить, но ты велел сообщать о любых происшествиях…

– Где он, я спрашиваю, – рявкаю на него, встряхивая.

– У медички, – отвечает и вытирает кровь с подбородка, когда я отпускаю его.

– Не смей дёргаться с места, – бросаю через плечо, направляясь в медблок.

– Дава, – встаёт на моём пути Макс. – Давай без жести, он просто тупой малолетний пацан.

– Отойди! – цежу сквозь зубы.

– Они слабые, гонятся за крутостью, вспомни себя в пятнадцать, – не унимается друг.

– В пятнадцать я спал на улице и зарабатывал себе на жизнь, ты прекрасно это знаешь, – напоминаю ему о тех временах, испепеляя взглядом.

– Дав…

– Убивать не буду, – перебиваю и, оттолкнув, шагаю вперёд.

Распахиваю дверь медкабинета и захожу в помещение. Виновник испорченного вечера лежит на кушетке под капельницей и весь подбирается, когда видит меня.

– Вышла! – приказываю Наташе, и та со вздохом поднимается на ноги.

– Капельницу не трогать, – ровным тоном говорит и удаляется.

Привыкла ко мне и моим воспитательным «беседам». Знает, что перечить нельзя, это чревато последствиями. Право кидать мне ответки имеет Макс, только ему за это ничего не будет, и это знают все.