Что губит королев

Когда девочке было всего тринадцать лет, ее начал преследовать своими домогательствами учитель музыки Генри Мэнокс. Под его руководством Кэтрин пыталась освоить игру на вёрджинеле (разновидности клавесина) и лютне. Кэтрин была жизнерадостной хохотуньей; невзирая на малый рост, у нее рано сформировалась ладная фигурка с соблазнительными округлостями. Были ли ухаживания Мэнокса действительно непритворным увлечением своей ученицей или же он, ничтожный музыкантишка, преследовал свои далеко идущие цели – теперь этого никто сказать не может. Судя по всему, это были эротические игры молодых людей, но, похоже на то, Кэтрин не решилась переступить границу, хотя подруги уверяли ее, что ничего опасного в этом нет. Как-то герцогиня застала обнимавшуюся парочку в укромном уголке замка и задала обоим хорошую головомойку. После этого Мэнокс несколько поумерил свой пыл, а Кэтрин вскоре нашла новый предмет для обожания.

Фрэнсис Дерем (1513–1541), отпрыск довольно знатного рода, но не королевского, как Говарды, произвел сильное впечатление на Кэтрин с первых же дней своего появления в замке. Он состоял в свите герцога Норфолка, а затем служил секретарем вдовой герцогини. Фрэнсис сразу пошел в решительное наступление, и Кэтрин не особо сопротивлялась. Молодой человек пообещал позаботиться о том, чтобы их связь не имела нежелательных последствий. Они вступили в близкие отношения и даже иногда называли друг друга «муж» и «жена». И он, и Кэтрин впоследствии подтверждали, что Фрэнсис несколько раз делал ей предложение, но девушка гордо отвечала:

– Говарды не выходят замуж за Деремов.

Некоторые историки полагают, что, имея хорошее представлениях о могуществе герцога Норфолка, Дерем задумал сделать карьеру, женившись на его племяннице. Здесь необходимо упомянуть об одной английской традиции того времени: если молодой человек и девушка давали друг другу брачный обет и затем вступали в половую связь, по церковному канону это приравнивалось к браку. Близкие отношения между Кэтрин и Фрэнсисом продолжались около двух лет.

Это вызвало бешенство Мэнокса, который даже написал анонимное письмо вдовой герцогине Норфолк, призывая ее ночью заглянуть за полог кровати Кэтрин. Однако герцогиня всего-навсего пожурила девушку, а Мэнокса уволила. Потом говорили, что Агнес волновало только то, что ночные забавы могут оказать дурное воздействие на внешность ее воспитанницы. Тем не менее свидания под покровом тьмы продолжались, впоследствии Дерем признал, что они занимались тем, «что проделывают муж со своей женой». Кэтрин упорно отказывалась выйти за него замуж. По-видимому, со временем Фрэнсис понял, что из его замысла ничего не выйдет, и уехал в Ирландию, где, по слухам, можно было сколотить себе состояние, занимаясь пиратством. Перед отъездом он оставил Кэтрин на хранение сто фунтов стерлингов, весьма значительную сумму по тем временам, сказав, что, если он не вернется, девушка может считать деньги своими.

Неожиданный поворот судьбы

Надо полагать, что именно тогда, когда ей исполнилось шестнадцать лет и она буквально расцвела, дядя решил, что пришла пора серьезно заняться устройством судьбы племянницы. Она выросла в привлекательную девушку с соблазнительной фигуркой, и весной 1540 года герцог Норфолк пристроил ее во фрейлины ко двору Анны Клевской. Кэтрин была в полном восторге: до сих пор она была вынуждена облачаться в обноски, которые выдавала ей вдовая герцогиня, теперь же дядя справил ей у отличного портного несколько модных платьев из хорошей ткани, дабы она не уронила в глазах придворных честь дома Говардов.

Кэтрин полюбилась Генриху VIII с первого же взгляда. Свежая, здоровая, жизнерадостная, она напоминала ему румяное зрелое яблочко: не зеленовато-желтый, слегка тронутый на бочке розовиной, кисловатый плод сорта Костард из графства Кент, а тот налитый соком, ярко-алый сладкий пепин, что привез в 1533 году из Франции и развел в своих садах его поставщик фруктов Ричард Хэррис. Это яблочко так и звало отведать его, оно катилось ему прямо в руки. Как утверждала вдовствующая герцогиня Норфолк, «его высочество проявил склонность к Кэтрин Говард с первого раза, когда увидел ее». Король тут же начал засыпать девушку дорогими подарками, драгоценностями, мехами, богатыми платьями. Вскоре Кэтрин поселили во дворце Гардинера, епископа Винчестерского, чтобы король мог без особого шума посещать свою новую возлюбленную. Кэтрин также часто получала приглашения в королевский замок Вестминстер, ослепивший ее своим великолепием. Вдовствующая герцогиня Агнес Норфолк держала своих пансионерок в черном теле, пища была скудная, одежда, если ее не обеспечивали более состоятельные родители или родственники, – более чем скромной и весьма поношенной. Во дворце же Кэтрин наедалась до отвала всякими изысканными яствами на пирах и до упаду веселилась на танцах. Именно там встретилась она с Томасом Калпипером, постельничим Генриха VIII и его любимцем.

Калпипер (1513–1541) принадлежал к довольно родовитой семье, был очень красив, элегантен и до предела развращен и циничен. Он рано сделал блестящую карьеру при дворе, став постельничим Генриха VIII, а затем получив должность gentleman usher (по обязанностям что-то вроде дворецкого) в королевском доме. Ему также были пожалованы земли. Однако тщеславие молодого человека не знало меры, и он уже видел перед собой другие горизонты. Томас полагал, что для него не существует никаких запретов. В документах того времени остались сведения о том, как он изнасиловал жену охранника парка какого-то королевского замка (упоминались омерзительные подробности того, что несчастную женщину по просьбе постельничего держали четверо его спутников), а когда взбешенный муж созвал местных жителей, чтобы задержать насильника, тот ударом ножа убил одного из них. За убийство любому подданному короны полагалась смертная казнь, но король помиловал своего любимца, уверившего его, что он действовал исключительно в целях самозащиты. Некоторые историки полагают, что преступление совершил не сам Томас, а его старший брат, которого также звали Томас, но это не особенно меняет дело.

Уже 25 июня ничего не подозревавшая Анна Клевская получила извещение о предстоящем аннулировании ее брака. При этом было важно не вызвать гнев ее брата-герцога, а потому требовалось некоторое содействие Анны. Она, памятуя трагическую судьбу своей тезки, заявила, что согласна со всем и подписала подсунутое ей формальное отречение. Генриху понравилось ее разумное поведение, и он проявил несвойственное ему мягкосердечие, назвав ее «доброй сестрой». Далее 6 июля состоялось заседание парламента, на котором члены обеих палат высказали королю сомнение в законности его брака с королевой Анной. Основанием для этого послужил некогда данный обет Анны принцу Лотарингскому. Монарх заявил, что вступил в этот брак против своей воли, а поэтому не стал пользоваться своими супружескими правами, и брак является недействительным, каковым он и был немедленно объявлен. Прямо на заседании парламента был арестован и отправлен в Тауэр министр Кромвель, склонивший короля на заключение этого брака, причем одолевший соперника герцог Норфолк полностью насладился местью, лично сорвав с его шеи орден Св. Георгия. Кромвелю было предъявлено обвинение в государственной измене и ереси.

С разведенной королевой Генрих расстался мирно. За ней, как за «сестрой короля», сохранялось превосходство над всеми прочими знатными дамами, она считалась первой по рангу после короля и его детей. Ей обеспечивалось содержание 8 000 фунтов в год, в ее распоряжение для проживания были предоставлены замки Ричмонд с огромным парком и Блечингби с охотничьими угодьями. Для обстановки замков туда были отправлены ценные ковры и гобелены, золотая и серебряная посуда, различные предметы домашнего обихода. Лично ей были выделены дорогие туалеты и множество драгоценностей. Невзирая на роскошный образ жизни разведенной королевы, посланник герцога Клевского, доктор Карл Харст считал Анну «полуузницей». Все было обставлено таким образом, будто Анна остается в Англии добровольно. 9 января 1541 года она принесла присягу верности английскому королю и переехала в замок Хивер, где в относительной независимости проживала как богатая вдова, прославившаяся в округе своей щедростью и благотворительными деяниями. Анна умудрилась поддерживать хорошие отношения как с королем, так и с его пятой супругой. Сохранилось упоминание о том, как они вместе танцевали на одном из придворных приемов.

Бракосочетание короля и Кэтрин состоялось 28 июля 1540 года во дворце Оутлэндс – в тот же день в Лондоне был казнен Томас Кромвель, причем, как это, к прискорбию, случалось нередко, палач не сумел отсечь жертве голову с первого удара меча.

Генрих считал обряд бракосочетания чисто приватным делом, и потому на нем присутствовали только придворные из самого ближнего круга. Кэтрин нарядили в платье из светло-коричневого бархата, из-под коротких рукавов, отделанных широкими манжетами собольего меха, ниспадали разрезные рукава из светло-зеленого атласа. Корсаж платья был расшит драгоценными камнями, а квадратное декольте украшено жемчугом. Каштановые волосы невесты были гладко зачесаны по сторонам головы и разделены посередине ровной ниткой пробора; над ними возвышалось то, что называли чепцом, но на самом деле это было нечто вроде шляпы в форме полумесяца, украшенной драгоценными камнями, с нижней кромки свисали огромные жемчужины. Шею обвивали широкие цепи, инкрустированные рубинами и изумрудами, перемежающимися с жемчужинами. На короткой цепи была закреплена подвеска из большого рубина и еще более крупного изумруда, заканчивавшаяся внушительного размера каплевидной жемчужиной. С пояса, также инкрустированного драгоценными камнями, свешивался помандер, аксессуар средневековых кавалеров и дам, давно исчезнувший из обихода. Стоит упомянуть о плачевном состоянии гигиены в те времена, когда даже самые знатные люди годами не мылись и от них исходил ужасающий запах. В попытке заглушить эту тошнотворную вонь использовались ажурные яйцевидные сосуды из драгоценных металлов, украшенные драгоценными камнями и жемчугом, в которые закладывались вещества, источавшие приятный запах: гвоздика, корица, мускатный орех или кусочки амбры. Они-то и назывались «помандеры», по-французски это означало «мускусное яблоко». У Кэтрин было несколько помандеров, один из которых, изящное изделие из золота, богато украшенное рубинами и жемчугом, она подарила своей падчерице, будущей королеве Марии I, печально известной в истории под прозвищем «Кровавая».

Казна королевства была пуста, откуда же взялись все эти украшения, которыми король осыпал свою избранницу? После отделения от католической церкви король конфисковал имущество соборов и монастырей. Только из часовни святого Томаса Бекета было вывезено два сундука ювелирных изделий, каждый из которых с превеликим трудом поднимали 7–8 дюжих молодцев. Церковные же здания были выставлены на продажу. Одно такое, аббатство Ньюстед, купил предок великого английского поэта Джорджа Байрона, приспособил его для проживания, и тот провел в нем годы своей юности и молодости, оставившие свой след в его творчестве.

Король появился в одеждах из золотой парчи с алмазными пуговицами, могучая шея была отягощена толстыми цепями. Герцог Норфолк, выступая в роли покойного отца племянницы, подвел ее к жениху. Вдвоем они представляли несуразную пару: Кэтрин была на 30 сантиметров ниже и выглядела подле тучного и неповоротливого жениха чрезвычайно хрупкой и невинной. Кстати, современники не выражали особых восторгов по поводу ее внешности. Французский посол Марийяк считал ее «посредственной», хотя ему нравились изящные движения, приятная манера в разговоре и элегантная одежда.

Епископ Боннер прочел положенный по канону текст из Библии. Кэтрин поклялась хранить верность королю «в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в постели и за столом быть бодрой и веселой, пока смерть не разлучит нас». Кэтрин получила королевский герб, в котором стоял поистине провидческий девиз: «Ничья воля, кроме Его». В качестве своей эмблемы она выбрала коронованную розу, возможно, проявив некоторую поспешность: ее коронование должно было состояться лишь после рождения наследника. Король Генрих все еще не терял надежды стать отцом, ибо Кэтрин происходила из плодовитой семьи.

Молодая жена, которая знала толк в любовных утехах, вдохнула в Генриха заряд молодости. Он уже пребывал в том возрасте и в том пошатнувшемся состоянии здоровья, когда для возбуждения ему требовалась инициатива партнерши. Кэтрин же после связи с Деремом воспринимала выполнение супружеских обязанностей как занятную игру, доставлявшую ей удовольствие, и не знала стеснений, свойственных предыдущим супругам короля. Как Генрих не заметил, что она уже не была девственницей, и не задумался, откуда у нее ухватки опытной женщины, – навсегда останется загадкой. Видно, это увлечение на склоне лет совершенно ослепило его. Он называл молодую жену и «зардевшейся розой без шипов», и «перлом женственности», потакал всем ее капризам и не переставал осыпать самыми различными подарками: штуками редкостных тканей, дорогими украшениями или грамотами на пожалованные в разных графствах Англии либо земли, либо строения. 8 августа он объявил о своем новом браке и приказал регулярно служить в храмах благодарственный молебен за дарованное ему Господом счастливое супружество.

Кэтрин с упоением принялась играть роль королевы, привнеся в нее много чисто ребяческого. Ей ужасно нравилось каждый день надевать платье с иголочки, сшитое по последней французской моде, часами разучивать новые танцевальные па под руководством придворного танцмейстера-итальянца, упражняться в игре на лютне и пении, придумывать различные увеселения. Разумеется, ни о какой ее роли в политике и речи быть не могло. Она ввела в свой штат многих женщин и девушек из числа тех, кто воспитывался вместе с ней под началом вдовствующей герцогини Агнес Норфолк. Сама Агнес получила должность статс-дамы, обязанности которой она исполняла чисто номинально, выпросив себе разрешение удалиться в свой замок Ламбет, нуждавшийся в хозяйском присмотре. Кэтрин также сделала своей фрейлиной мачеху, последнюю жену покойного отца, Маргарет Говард, оставшуюся без средств к существованию после смерти мужа. По указанию дяди она приняла на должность камер-фрау Джейн Болейн, леди Рочфорд, вдову брата Анны Болейн, Джорджа, казненного вместе со своей сестрой. И вскоре она была вынуждена назначить личным секретарем Фрэнсиса Дерема.

По-видимому, надежды, возложенные молодым человеком на замысел поймать удачу в Ирландии, не оправдались. Естественно, прослышав о невероятном счастье, которое привалило его бывшей «женушке», Дерем немедленно отправился в Лондон, заявился к новоиспеченной королеве и весьма развязно потребовал от нее пристроить его при дворе, в противном случае он готов рассказать первому встречному историю их прошлого романа. Это был чистой воды шантаж, но до смерти напуганная Кэтрин уступила бывшему любовнику. Это стало первым шагом к ее падению.

А вторым стала связь с Томасом Калпипером. Некоторые историки считают, что сам Калпипер не испытывал особых чувств к ней, но лелеял далеко идущие планы. Как постельничий, он прекрасно знал о быстро ухудшавшемся здоровье короля и надеялся, что после смерти своего повелителя сможет приобрести значительную силу в качестве супруга вдовы. Кэтрин же попала в сети этого опытного соблазнителя и была готова на все, лишь бы время от времени иметь возможность замирать от страсти в его объятиях. Как это ни странно, помогать ей в организации тайных свиданий вызвалась леди Рочфорд. Видимо, тяготы опалы, в которую она угодила после казни супруга Джорджа, брата Анны Болейн, и золовки, несколько подзабылись. Ей удавалось проводить Калпипера даже в покои королевы, когда Генрих уезжал. Она же передавала письма Калпиперу. Одно из таких посланий от Кэтрин – вы поймете, почему их было, по всей видимости, немного, – сохранилось в подлиннике. Оно уснащено таким количеством ошибок, что вполне способно вызвать смех: