Честное хулиганское!

– Да не волнуйтесь вы так, – отмахнулся Леня. – Ничего с вашей ПАНТЕРОЙ не случилось. Кстати, может, мне кто-нибудь нальет чаю? – Он выразительно уставился на Лолу.

– Чаем тебя пусть поят там, откуда ты пришел, – по привычке отмахнулась Лола, но тут же спохватилась, что в гостях посторонний человек, и потянулась за чайником. – Вот я только что говорила Арику…

– Как, уже Арик? – возмущенно воскликнул Маркиз. – Дорогая, тебя на минуту нельзя оставить без присмотра!

– На минуту? – Она приготовилась к грандиозному скандалу и уперла руки в бока. – Да ты бросил меня в этом гадюшнике, в этом осином гнезде, в этом разбойничьем притоне под вывеской санатория на целую вечность! Я была там совершенно одна, без защиты, без мужской поддержки… Если бы не Арсений, просто не знаю, как бы я выжила! Ты должен быть благодарен ему по гроб жизни!..

– Что вы, Ольга, вы преувеличиваете, – стушевался Арбузов. – Я совершенно ничего не сделал…

– Я благодарен, – отчеканил Маркиз. – Арсений Анатольевич, вы всегда можете на меня рассчитывать. Если я чем-то могу…

– Очень даже можешь, – подхватила Лола. – Арсений ждал в санатории человека из фирмы, которой он рассчитывал продать схемы нового компьютера, но того человека убили, и теперь…

– И теперь у меня не осталось никаких контактов, – грустно закончил Арбузов.

– М-да. – Маркиз машинально насыпал в чашку три ложки сахара, потом, задумавшись, пододвинул к себе солонку и посолил чай. Он был так погружен в себя, что сделал глоток и даже не заметил вкуса. – Похоже, мы возвращаемся на исходную точку. У нас снова никаких зацепок. Ничего, кроме бумажника.

– Бумажника? Какого бумажника? – заволновался Арсений.

– Бумажник первого связного, того самого, которого убили в океанариуме.

Он ушел в комнату и вернулся с бумажником из мягкой коричневой кожи.

– Вот все, что у нас есть. – Маркиз вытряхнул дисконтную карту магазина «Эль-Радио» и несколько мятых купюр.

– Розе Тиграновне надо позвонить, – задумчиво проговорила Лола.

– Что? – Леня удивленно уставился на нее. – При чем здесь Роза Тиграновна?

– А? – Лола захлопала глазами. – Роза Тиграновна?

– Ты только что сказала, что ей нужно позвонить!

– Правда, почему-то я о ней вспомнила… – Лола пожала плечами, взглянула на стол и опомнилась: – Да вот же, этот номер похож на номер ее телефона!

– Номер телефона? – Леня схватил дисконтную карту. По нижнему краю шел семизначный серийный номер.

– Телефон! Как же я сразу не догадался! – Леня торопливо набрал номер с дисконтной карты.

– Переведите ваш аппарат в тоновый режим и наберите добавочный номер, – произнес приятный женский голос.

– Добавочный номер! Добавочный номер! – Маркиз забарабанил пальцами по столу, оглядываясь в поисках подсказки. – Где взять этот добавочный номер?

– Переведите ваш телефон в тоновый режим и наберите добавочный номер, – повторил автоответчик, и Лене послышалось в его голосе нетерпение.

В минуты максимального напряжения Леня Маркиз вспоминал самые неожиданные вещи. Вот и сейчас он вдруг вспомнил Кешу, предприимчивого мужичка из магазина «Эль-Радио».

«Оттого я запомнил, сколько их было, что мне аккурат столько же годов, сколько в том кошельке находилось. Те же пятьдесят четыре с полтиной!» – кажется, так он говорил?

Леня торопливо пересчитал купюры на столе.

Получилось шестьсот восемьдесят рублей: пятисотка, сотенная, полтинник и три мятые десятки.

Леня перевел телефон в тоновый режим и набрал «шесть», «восемь» и «ноль».

В трубке раздался щелчок, и тот же приятный женский голос произнес:

– Неверно набран номер!

Послышались гудки отбоя.

– Проклятье! – Леня отбросил трубку. – Конечно, сколько же может везти!

– А лампочка снова погасла, как только он ушел… – задумчиво протянула Лола.

– Какая лампочка? Кто ушел? – еще больше разозлился Маркиз. – Лолка, мне иногда кажется, что ты бредишь!

– Сам ты бредишь, – обиделась она. – Электрик дядя Миша, я его вызвала, когда перегорела лампочка в ванной, а тебя, как обычно, не было дома. Он взял сто рублей, а лампочка тут же погасла…

– Сто рублей? – перебил Маркиз.

– Считаешь, это слишком много?

– Ты дала ему сто рублей из этого бумажника?

– Ага. Кредитные карточки электрики пока не принимают, а других денег под рукой не оказалось. А что, что-то не так?

Леня снова потянулся к телефону.

Он набрал номер с карты, перевел телефон в тоновый режим и, ужасно волнуясь, ввел добавочный «семь», «восемь», «ноль».

В трубке снова щелкнуло, и раздался негромкий мужской голос:

– Слушаю вас!

– Одну минуту.

Маркиз протянул трубку Арбузову.

Через полчаса Арбузов простился с новыми знакомыми. У подъезда уже дожидалась машина с охраной, которую прислал покупатель.

– Для него все закончилось благополучно, – вздохнул Леня, возвращаясь в кухню. – Может, и меня в этом доме наконец покормят?

– Да? – Лолин голос опасно зазвенел. – А это что такое? – Она сняла с Лениного рукава короткий черный волос. – С каких это пор ты увлекаешься стрижеными брюнетками?

– Ах это! – Ленины глаза мечтательно затуманились. – Это же Эсмеральда!..

– Мерзавец! Сексуальный маньяк! – Лола залепила ветреному компаньону звонкую пощечину.

– Лолочка, да ты что? – Маркиз отшатнулся и попытался заслониться от новых ударов. – Да это же совсем не то, что ты…

– Пока я рискую жизнью, голодаю, гроблю свое здоровье в этом ужасном санатории, он крутит любовь с какой-то черноволосой мымрой!

– Лолочка, успокойся же ты ради бога! – Леня тоже перешел на крик. – Эсмеральда вовсе не женщина!

– А кто же она, ангел бесплотный? А как же тогда волосы?

– Она пантера!

– Пантера? – Лола недоверчиво уставилась на него. – Какая еще пантера?

– Обыкновенная пантера, черная. Ее попытался натравить на меня этот липовый заказчик, но я сумел с ней подружиться. Очень милая дама! Она даже хотела переехать к нам…

– Что? – Лола снова разъярилась. – Поселить в нашем доме дикого зверя? Только через мой труп! А ты подумал, как к этому отнесется Аскольд? А Пу И? А Перришон?

– Лолочка, что ты кипятишься! – миролюбиво проговорил Маркиз. – Я же не сказал, что пригласил ее к нам. Да, я тактично убедил Эсмеральду, что ей здесь будет не очень удобно, и пристроил ее в цирк, в семейную труппу Запашных. Они как раз едут в Париж на гастроли, а Эсмеральда давно хотела посмотреть Европу… А перстень Макульского я отдал Касе, его дочке. Она у Запашных пока на подхвате, клетки чистит, но с животными прекрасно управляется, видно, папины гены сказываются. И представляешь, они с Эсмеральдой сразу нашли общий язык – как будто сто лет знакомы!

– Ах, теперь еще и Кася? – Лола залепила Маркизу еще одну пощечину. – И что это за перстень, почему я не знаю?

– Пока не накормишь, ни слова больше не скажу!

– Что это вы притащились? – Лола оторвалась от мутного зеркала.

– Пу И очень хотел посмотреть тебя в этой роли, – примиряюще ответил Маркиз и собрался чмокнуть Лолу в щеку, но она отстранилась, поскольку уже успела нанести грим.

– Нечего пока смотреть, – бубнила Лола, – обычная репетиция.

– Ты расстроена? – Леня с тревогой смотрел на нее. – Не уверена, что сможешь сыграть старуху процентщицу?

– Если бы только старуху! – взорвалась Лола. – Ты представляешь, этот Каргопольский заставляет меня играть старуху, ее сестру Лизавету, шкатулку с закладами и даже топор!

– Топор? – рассмеялся Леня. – Постой, если Раскольников зарубил старуху топором, выходит, ты должна сама себя убить? Оригинальная трактовка…

– И не говори, – вздохнула Лола. – Пу И, немедленно прекрати!

Она подхватила песика, который пристроился поваляться на сценическом костюме из лохмотьев и блесток, и пересадила его на стол. Пу И переключился на игру с гримировальными принадлежностями. Честно сказать, ему здесь не очень нравилось – тесно, пахнет пылью и даже, кажется, мышами. Мышей Пу И не любил, он их боялся. Как и его хозяйка.

– Даже не знаю, зачем только я согласилась на эту роль, – с горечью протянула Лола.

– Ничего, – Леня погладил ее по плечу, – ты справишься. Ты ведь у нас умница. И очень талантливая…

– Угу, – уныло согласилась она.

– А что это у вас какие-то странные декорации? – осторожно спросил Маркиз. – Пускай я в театральных делах не очень разбираюсь, но эти штуки не слишком напоминают Петербург Достоевского.

– Авангард, – скривилась Лола, – новое слово в режиссуре. Эти металлические конструкции должны символизировать дворницкую и черную лестницу.

Прозвенел звонок, и Лола вытолкала своих посетителей за дверь. Началась репетиция.

– Оленька, двигайтесь, двигайтесь! – кричал режиссер из зала. – Поймите, вы – это все зло, с которым пытался бороться Раскольников! А разве зло может быть неподвижным?

– Как я могу двигаться, – со слезами спросила Лола, – когда здесь так неудобно?

По замыслу режиссера она стояла на самом верху странной конструкции, собранной из двух ржавых железных бочек, чугунного основания древней швейной машинки, холодильника без дверцы (дверца тоже была, но от автомобиля «Победа») и телевизионной антенны того образца, которые устанавливали когда-то на крышах. По бокам этого сооружения были вставлены два подсвечника каслинского литья.

– Что неудобного, вы же молодая гибкая женщина! – Каргопольский бросился на сцену. – Вы должны энергично взмахнуть рукой и нагнуться, – втолковывал он, пока актер, играющий Родиона Раскольникова, подсаживал его наверх.

Чтобы дело шло быстрее, Каргопольский схватился за один из подсвечников. Тот не выдержал его веса и отвалился, видимо, был плохо закреплен. Падая, режиссер потянул на себя дверцу от «Победы», она зацепилась за бочку. Лола взвизгнула, чувствуя, что опора под ней заколыхалась.

– Держись за воздух! – крикнул Раскольников и отпрыгнул, не желая быть заживо погребенным под железными обломками.

Лола очень выразительно взмахнула руками, Каргопольский, несомненно, был бы ею доволен, если бы мог это видеть. Но нет, в эту минуту он пытался уползти от летящего холодильника. Спрыгнув с холодильника, Лола довольно ловко приземлилась на катящуюся бочку и проехала на ней, перебирая ногами, что, несомненно, сделало бы честь цирковому эквилибристу.

Бочка наткнулась на холодильник и встала, как взнузданная лошадь. Тотчас же ее толкнула другая бочка. Лола с разгона перелетела через холодильник и шлепнулась на пол, а все составляющие конструкции погребли под собой незадачливого режиссера-авангардиста. На месте осталась только чугунная станина от швейной машинки.

– Не, ну ё-моё! – содержательно высказался Раскольников и почесал затылок, куда попало чугунным подсвечником.

Когда улеглась пыль, все присутствующие ринулись на сцену. Холодильник подняли вчетвером, бочки откатились сами. Каргопольский, как ни странно, почти не пострадал, если не считать головы, застрявшей в дверце «Победы».

– А я? – раздался душераздирающий вопль. – Обо мне забыли?

Лола сидела на полу, странно вывернув ногу, которая раздувалась на глазах.

– Леня, – она подняла огромные от страха глаза на Маркиза, – Ленечка, что это?

– Вот-вот, – дернулся Каргопольский, – вот, именно такое выражение! Теперь еще двигаться…

– Да пошел ты! – заорал Маркиз, а Пу И на ходу умудрился цапнуть режиссера за палец. – Лолочка, девочка моя, что с тобой?

Хотя и так все было ясно. В машине «Скорой помощи» Лоле было так больно, что она наконец вышла из роли. Всю дорогу она ругалась. Досталось всем: и режиссеру за идиотскую трактовку Достоевского, и Маркизу за дурацкий санаторий, где, на свою беду, она встретила Каргопольского. Досталось и самой Лоле – за то, что была такой дурой и согласилась на роль в этом диком спектакле. Водителю «Скорой» тоже досталось – за то, что торопился и резко тормозил на перекрестках, отчего нога у Лолы взрывалась адской болью. Не тронула она только песика. На пороге приемного покоя Лола слабым голосом простилась с ним, просила не скучать и слушаться Леню. Дальше Лола вспомнила, что она актриса, сделала лицо Жанны д’Арк перед казнью и позволила санитарам себя унести, трагически глядя в потолок.

Через полтора часа загипсованную Лолу выдали Маркизу под расписку. На этот раз нога была левая.