Абиссинское заклинание
– Знали бы твои родители… – вздохнула я.
– А кто им скажет, интересно? – прищурился нахальный ребенок. – Уж не вы ли?
Я вспомнила злополучный пикап, который поджидал меня на улице, вздохнула и шагнула на доску. Хорошо, что сегодня на мне удобные ботинки и джинсы.
Доска была шаткая, тринадцатилетних мальчишек она еще выдерживала, но выдержит ли меня?
Я сделала шаг, еще шаг, еще… доска пружинила, но пока вполне выдерживала мой вес.
Теперь мне было проще дойти до конца, чем вернуться.
Еще шаг…
Я обернулась, чтобы попрощаться с Петькой и его приятелем, но их уже не было видно.
Зато во дворе, совсем недалеко от меня, я увидела приближающийся силуэт мужчины.
В сгущающихся сумерках я разглядела светлые растрепанные волосы, круглое кукольное лицо…
– Стой! – крикнул он, нагоняя меня.
В его движениях, в его повадках, во всем его облике было что-то от опасного, безжалостного хищника, что странно контрастировало с безобидной кукольной внешностью.
Страх придал мне новые силы.
Я сделала еще несколько шагов – и оказалась на другом конце ямы, возле арки, выходящей на улицу.
– Стой, не уйдешь! – крикнул мой преследователь, подбегая к краю ямы.
Мне следовало бежать не оглядываясь, бежать как можно быстрее, не теряя ни секунды – но голос злодея как будто загипнотизировал меня, мои ноги словно налились свинцом, и какая-то неведомая сила заставила меня обернуться.
Я увидела, как злодей с кукольным лицом шагнул на перекинутую через яму доску и пошел по ней, ловко и уверенно, как опытный канатоходец…
На его лице появилась злобная, самоуверенная улыбка. Он уже предвкушал победу. Еще несколько шагов – и он будет на моей стороне и моя песенка спета…
Но тут я увидела в темном углу двора, неподалеку от ямы, Петьку Самохина. В руках у него был конец веревки, привязанной к доске. Он подмигнул мне, дернул за веревку…
Мой страшный преследователь нелепо покачнулся, взмахнул руками и свалился в яму. Из глубины донеслись громкие проклятия, но я их не слушала. Сбросив гипнотическое влияние кукольного убийцы, я пустилась наутек, выбежала на улицу и остановила первую же проезжавшую мимо машину…
И совершенно машинально назвала водителю адрес той Роминой квартиры. И опомнилась только когда увидела знакомый до боли дом. Зачем я сюда приехала?
– Постойте! – сказала я водителю. – Мне нужно…
– Ну что еще? Что ты мямлишь? Сама не знает, куда ей нужно! – вдруг вызверился он.
Я отдала ему деньги и вышла из машины. Потому что осознала, что в данный момент у Ромы меня искать не будут.
Этот тип пока вылезет из ямы, пока почистится и доберется до машины… Конечно, хорошо будет, если он, к примеру, сломает ногу… Или прилично головой ударится… Но надеяться на такое значило бы сильно переоценивать способности своего ангела-хранителя. Ангел и так хорошо работает – позволил мне уйти от Ильиничны, позволил не упасть с карниза вниз, не переломать себе все кости, послал Петьку с приятелем, чтобы перевели через яму…
Так, выходит, что я везучая? С трудом верится…
Ладно, пока суд да дело, я заберу из Роминой квартиры оставшиеся вещички, не хочется оставлять все этому паршивцу, а мне в хозяйстве пригодятся.
Я открыла дверь своими ключами и прислушалась. В квартире было тихо. Спит он, что ли? Или снова ушел на работу?
Я тихонько прокралась в комнату и окаменела на пороге, увидев на полу лужу крови. И что это значит? Кровь, судя по всему, Ромина. Значит, этот тип его убил? Но где же тогда тело? Уж такое большое, как Ромино, я бы не пропустила.
Я обежала всю квартиру, но тела не нашла. Уже увезли в морг? Да нет, если бы была здесь полиция, то опечатала бы двери, и вообще натоптали бы тут, погром устроили.
В квартире, конечно, был беспорядок, но самый обычный, привычный, и я решила, что убийства не было. А куда Рома делся – мне теперь все равно.
И я быстро прихватила еще пару сумок и тюк с одеялом и подушкой и собралась уже уходить отсюда навсегда, как в дверях заскрежетал ключ. Не повезло.
Я принесла из кухни топорик для отбивания мяса, который остался у Ромы от родителей, и встала с ним на изготовку.
Дверь открылась медленно, и кто-то за дверью громко стонал и кряхтел. И наконец я увидела странную личность.
Судя по габаритам, это был Рома, но узнать его было невозможно. Он был весь скособоченный, лицо представляло собой один большой синяк, левый глаз заплыл, нос свернут на сторону, а нижнюю часть лица поддерживала какая-то странная конструкция, я не сразу догадалась, что это челюсть загипсовали.
И если вы думаете, что, увидев такое, я ощутила ростки жалости, то глубоко ошибаетесь. Если бы не Петька с приятелем, то я сейчас имела бы более страшный вид.
Увидев меня, Рома выронил ключи.
– Ты… – прохрипел он.
И, видя, что я молчу, расхрабрился.
– Вот видишь, что со мной сделали из-за тебя…
– Ах ты! – Я шагнула к нему, размахивая топориком. – Сдал меня тому бандиту?
– А что мне было делать… – с неожиданной прытью Рома отскочил в сторону, – если он ножом грозил.
– Да я сейчас еще добавлю! И ничего мне не будет! – Глаза застилала ярость.
Два года своей жизни потратила на этого мерзавца! Два года! Хотя, если бы не квартира, то я бы и месяца с ним не продержалась. Но всему есть предел.
Я схватила вещи, бросив в Рому топориком, от которого он ловко уклонился.
– Я уезжаю домой! И посмей только об этом кому-нибудь рассказать! Найду тебя и самолично изувечу! Козел!
Соврала я на всякий случай, уезжать никуда не собиралась. Не хватало еще, чтобы мама обо всем узнала, да ее удар хватит!
Рома забился в угол и выглядел со своими синяками жалко.
Я отвернулась и ушла, еще раз простившись с квартирой, на этот раз навсегда. Так я, по крайней мере, подумала.
На лестничной площадке я столкнулась с Николаем. Он сообщил, что потихоньку обустраивается после ремонта и хочет кое-что забрать. И я сразу оценила его деликатность. Мог бы и без меня зайти, квартира-то его, ключи есть. А он небось меня из окна высматривал, чтобы вместе в квартире оказаться.
Николай забрал чучело абиссинского вахноеда и оружие. Маски и календарь пока оставил.
За вахноеда я была ему очень благодарна и подумала, что неплохо бы хоть чаем человека напоить. Но продуктов не было никаких, так что я сделала вид, что очень занята, а когда они с чучелом ушли, решила, что куплю торт и приглашу его по-соседски. Отчего-то мне было ясно, что воспримет Николай приглашение как надо, без всякой задней мысли.
Снова напившись пустого чая, я задумалась.
Ясно, что этот тип злодейской кукольной наружности от меня не отстанет. Ему меня заказали, небось и аванс уже взял, так что денежки надо отрабатывать. Как говорят в сериалах – ничего личного.
И сколько я смогу еще от него убегать? Не всегда же будет везти. Свою порцию везения я уже выбрала.
Значит, нужно что-то придумать, чтобы этот «пупс» отвязался. Причем если даже его нейтрализовать, то те люди, которые использовали меня в виде Марии Войтенко, пошлют вместо него кого-нибудь другого. Рано или поздно они меня найдут – человек, как известно, не иголка, а Петербург – город маленький.
Самой мне с ними ни за что не справиться, и защитить меня некому. Если только… если только не обратиться к самому папе Войтенко. Ведь этот тип в темном костюме его шантажировал. Я же помню, что они заставили меня говорить: «Папа, сделай все, что им нужно…» Или как-то так.
Значит, если я засвидетельствую, что его дочери у них нет, то он и делать ничего не станет. Но тогда возникает другой вопрос: где же его дочка? Я понятия не имею, но рискну предположить, что ее и на свете нету. Убили ее ненароком. В общем, это, конечно, печально, но пускай Войтенко сам разбирается. А мне бы выйти из этой истории целой и невредимой. И больше мне от них ничего не нужно.
Теперь еще один конкретный вопрос: как это сделать? Как пробиться к Войтенко и поговорить с ним без свидетелей? У него небось охраны целый батальон.
Я открыла ноутбук (Николай благородно не стал отключать в квартире вай-фай) и нашла там все, что было по поводу Андрея Войтенко.
Так… биография, где родился, где учился, это мне не нужно… так, создавал бизнес с нуля… ну, это вряд ли… сейчас владеет крупной строительной компанией «Стройинвест».
Компания принимала участие в строительстве таких крупных объектов, как… Замелькали фотографии каких-то промышленных корпусов, торговых центров и жилых зданий.
Вот Войтенко перерезает ленточку на открытии больницы, вот симпатичная девчушка вручает ему букет перед новым зданием лицея. Букет больше ее самой. Вот прием по случаю открытия чего-то там еще, Войтенко пожимает руку сам губернатор, и дальше сплошь чиновничьи физиономии, этих сразу узнаешь.
Я пролистывала снимки… ага, вот, кажется, то, что нужно.
На сайте Смольного анонсировали форум «Перспективы строительной отрасли». Проходить он будет в Таврическом дворце и дата… ага, это послезавтра.
Ну, что Андрей Войтенко точно там будет – это и к гадалке не ходи, но вот как мне-то туда попасть? Только если представлюсь журналисткой.
Есть у меня одна знакомая журналистка – мама девочки-ученицы. Девчонка хорошая и в отличие от Петьки Самохина – умница. Но вот подхватила мононуклеоз и проболела полгода. На второй год оставаться не захотела, учителя пошли навстречу, сама подтянула все предметы, кроме математики, вот ее мама и наняла меня. Живут они вдвоем с дочкой, живут, судя по тому, что я видела, бедновато, так что я и денег с этой Дарьи поменьше взяла.
Не понаслышке знаю, как одной ребенка растить, моя мать вечно то в школе пропадала, то по урокам частным бегала.
Этой Дарьи тоже вечно дома нет, но пару раз мы с ней столкнулись и даже кофе вместе попили. Так она рассказывала, что на таких больших сборищах охрана, конечно, есть и документы проверяют, но главное – в списки попасть. Если твое имя есть в списке, то смотрят только на пропуск, паспорт уже не проверяют, некогда им.
А иногда и без списка можно пролезть, лишь бы бейдж был. Она, Дарья, сколько раз так делала.
Весь следующий день я ломала голову, как бы мне попасть на этот форум. Послала даже Дарье эсэмэску, но никто не ответил. И только на следующее утро мне позвонила Дарьина дочка.
– Аленка, что случилось? – забыла сказать: мы с ней тезки, от того, наверное, и симпатизируем друг другу. Хотя есть для этого и другие причины. – Отчего у тебя голос такой грустный?
– Маму в больницу увезли…
– Что такое? – всполошилась я.
– Еще вчера, приступ аппендицита, уже прооперировали.
– Ну, значит, все будет хорошо, ты не переживай!
– Ага, а я что звоню-то? Меня сегодня папа к себе забирает на неделю или дольше, пока маму не выпишут.
– А… – Я хоть и удивилась, но вовремя прикусила язык.
Вот те раз! Оказывается, и папа там есть, а до сих пор про него и разговоров никаких не было.
– Мама деньги оставила, – продолжала Аленка, – так что, Алена Сергеевна, вы не можете сегодня приехать на урок? А то я потом не смогу, они за городом живут…
– Конечно, я приеду! Тебе когда нужно?
– Да хоть сейчас, ну… папа сказал, что в обед за мной заедет, так что время есть.
– Сейчас соберусь и приеду. Жди!
Девочка была бледная и осунувшаяся. И так-то после болезни похудела, а сейчас на лице одни глаза остались. Однако в квартире не было никакого беспорядка, только в прихожей стоял ее собранный чемодан. Вот ответственная личность эта Аленка!
Мы позанимались, причем я старалась не сильно ее нагружать. И вот, когда я собралась уходить, зазвонил домофон.
– Это папа!
И пока она ходила открывать дверь на площадку, я выдвинула ящик тумбочки в коридоре и среди всяких ненужных мелочей нашла там бейдж с надписью «Пресса».
Искала я целенаправленно, потому что Аленка рассказала мне, что Дарья собиралась непременно присутствовать на каком-то там важном форуме и даже заранее договорилась об интервью с важным чином из Смольного, и вот все сорвалось из-за аппендицита. Ну, болезнь всегда некстати.
А я сообразила, что, если Дарья договаривалась об интервью с тем типом из Смольного, то уж в списках ее имя точно присутствует. И это дает мне шанс.
В прихожей появился крупный мужчина с очень недовольным и озабоченным лицом. Очевидно, Аленка уже сказала ему, кто я такая и почему нахожусь в этой квартире, так что он только скользнул по мне равнодушным взглядом.
Одет мужчина был в фирменную куртку, и костюм был хороший, и ботинки дорогие. Пострижен прилично, выбрит чисто, только глаза недобрые и какие-то пустые.
– Давай быстрее, – отрывисто приказал он дочери вместо ответа на мое «здравствуйте», – у меня времени совсем нет. Жду тебя в машине. Не задерживайся.
После чего взял ее чемодан и пошел к лифту. А мы с Аленкой проверили, выключен ли свет, перекрыли воду и заперли двери на все замки. Она взяла ранец с учебниками, а я ее сумку со всякими мелочами.
– Не переживай, – ободрила я ее в ожидании лифта, – маму быстро выпишут, сейчас просто так в больнице не держат. Как-нибудь перекантуешься там недельку.
– А вы, наверное, думали, что у меня вообще папы нету? – спросила девочка тихо.
– Ну-у… меня, в общем, это и не касается… – смутилась я.
– Ну да, но у меня и фамилия его, и у мамы… просто они развелись, когда я совсем маленькая была. И… он алименты, конечно, платит на меня, только так документы оформил, чтобы мама оттуда ничего взять не могла. Можно только на образование и на лечение, на кружки разные оттуда переводить.
– А если на одежду? – невольно спросила я, глядя на поношенную курточку, из которой Аленка явно выросла, вытянулась после болезни, просто журавлик какой-то.
– Тогда нужно все чеки прилагать и обосновать, почему мне это необходимо. Это он так страхуется, чтобы мама на себя эти деньги не тратила…
«Ну и скотина твой папа!» – подумала я, но вслух, разумеется, ничего не сказала.
– А мама говорит, что обойдемся мы как-нибудь, чтобы у него каждый раз разрешения не спрашивать, оттого и работает так много.
Тут мы вышли из подъезда, и дорогая машина сердито крякнула – мол, торопись, кулема, у меня времени нет.
По дороге домой я вспоминала вечно заполошную Дарью, которая мечется между работой и дочерью. Да уж, папочка небось и не навестил доченьку, пока та болела.
У меня самой отца никогда не было. Мама в ответ на мои детские вопросы смущалась и отводила глаза, а потом спрашивала, так ли нам с ней плохо. Так что я сама сообразила, что мужа у нее никогда не было и она решилась на ребенка от полного отчаяния и одиночества. Родила она меня в тридцать восемь лет, что по тем временам было поздновато.
Жили мы, конечно, бедно, но неплохо. Так что такого папашу, как у Аленки, я бы себе не желала. С другой стороны, хоть деньги какие-то платит, деньги и потом пригодятся.
Дома я взглянула на часы и поняла, что нужно торопиться, чтобы поспеть на этот самый форум.
Я тщательно накрасилась, почистила пальто как могла и решила, что обязательно нужно скрыть волосы. Повязала шарф – получилось как у мусульманки, еще привяжется охрана, мне такое внимание ни к чему.
Время поджимало, в безумной надежде я порыскала по шкафам и нашла темно-зеленый берет. Ага, на календаре видно, что берет этот был когда-то надет на Николае. Что это – тамошний африканский спецназ так ходит?
Вместо кокарды на берете была дырка. Я передвинула дырку так, чтобы она была над ухом, и прицепила туда перо, которое выдернула из африканской маски, понадеявшись, что охрана посчитает меня просто экстравагантной.
– Фамилия! – строго проговорил охранник в черном костюме, преисполненный чувства собственной значимости.
– Сударушкина, – ответила я и ткнула пальцем в краденый бейдж.
Он пробежал глазами по списку и кивнул:
– Есть такая…
Он хотел еще что-то сказать, может быть, потребовать у меня документы, но сзади подпирала очередь, и какой-то представительный дядька в золотых очках выразительно посмотрел на часы и недовольно проговорил:
– Нельзя ли побыстрее?
– Сейчас, Евгений Игоревич! – угодливо проговорил охранник и шикнул на меня:
– Проходите, не задерживайте людей!
Я прошмыгнула внутрь, сдала пальто в гардероб и смешалась с толпой. В зеркале отразилась самая обычная молодая женщина в джинсах и черном свитере. Не считая берета, конечно.
До начала мероприятия оставалось еще полчаса, но людей было уже очень много.
Войтенко я нашла быстро – узнала его по фотографиям в Интернете. Он был мрачен и значителен, волевое лицо казалось вырубленным из камня или из большого куска дерева.
Когда я приблизилась, к нему с другой стороны подрулила шустрая журналистка и, вытянув перед собой обтянутый плюшем микрофон, затараторила:
– Господин Войтенко, вы можете как-то прокомментировать циркулирующие в городе слухи о вашей дочери?
Он повернулся к ней, грозный и внушительный, как статуя командора, и рявкнул:
– Без комментариев!
Журналистка еще что-то хотела сказать, но возле нее появился крупный парень с низким лбом и выпирающими сквозь пиджак мускулами и страшным тихим голосом проговорил:
– Вы чего-то не поняли?
На этот раз девицу как ветром сдуло.
Я поняла, что поговорить с Войтенко будет непросто… но другого выхода у меня нет. Нужно что-то придумать…
Я крутилась по залу, стараясь не удаляться от Войтенко далеко. Толпа все прибывала, к нему подходили какие-то люди – мужчины в хорошо сшитых костюмах, женщины чиновничьего вида (на этих как раз одежда сидела неважно).
Эдак мероприятие начнется, все рассядутся по местам, так меня и вовсе к нему не подпустят.
Наконец меня осенило. Сейчас или никогда!
Я подошла к Войтенко как можно ближе, протиснувшись мимо полноватого озабоченного типа с красной шеей, и окликнула, чтобы привлечь внимание:
– Андрей Витальевич!
Между мной и Войтенко тут же возник тот мускулистый парень с низким лбом пещерного человека, лицо его грозно нахмурилось. Но своей цели я добилась – Войтенко повернулся ко мне.
Я знаю, что, если ты хочешь, чтобы на твои слова обратили внимание, нужно говорить не громко, а, наоборот – тихо. Тогда твой собеседник поневоле начинает прислушиваться. Это мама меня научила, она-то прекрасно знает, каким образом нужно держать в повиновении класс, полный орущих шестиклассников.
Я понизила голос и проговорила на одном дыхании:
– Пожалуйста, сделай то, что они просят, тогда со мной все будет в порядке. Пока со мной обращаются хорошо, но все зависит от тебя.
В зале вдруг на мгновение стало удивительно тихо. Возможно, мне это только показалось, но в этой тишине мои слова прозвучали очень отчетливо.
Лицо Войтенко страшно изменилось. На нем проступил ужас, как будто он увидел призрак. Казалось, камень, из которого высечено это лицо, покрылся трещинами.
Охранник шагнул ко мне с угрожающим видом, хотел оттеснить, но Войтенко остановил его повелительным жестом и спросил меня внезапно охрипшим голосом:
– Кто ты такая?
И тут я сорвала с головы берет, так что волосы рассыпались по плечам. Говорила уже, что у меня не волосы, а лошадиная грива, как в сердцах выражалась мама, когда пыталась заплести мне косы. И цвет от природы темно-рыжий.
– Да кто ты, черт тебя побери, такая? – повторил Войтенко, и в глазах его я различила гнев и страдание.
– Нам нужно поговорить, – ответила я.
– Еще как нужно! – прохрипел Войтенко. – Только не здесь, а в более удобном месте! Там, где нам никто не помешает!
– Где? – спросила я. – Где мы с вами поговорим? – Но тут какие-то люди оттеснили меня от Войтенко.
Я вертела головой, но он снова затерялся в толпе.
Черт, неужели у меня ничего не получится? А ведь был такой удачный момент… вряд ли еще раз все так благополучно сложится…
Вдруг ко мне подошла невысокая худенькая блондинка с ангельским личиком и круглыми голубыми глазами. На груди у нее был приколот такой же, как у меня, бейдж представителя прессы.
– Ты здесь не первый раз? – прощебетала эта девица. – Покажешь мне, кто есть кто? Кто здесь самые важные персоны, эти, чтоб их, ньюсмейкеры. Я на практике, мне очень важно проявиться… если не сделаю приличный репортаж, меня отчислят!
Вот только этого мне не хватало! У меня свои дела, а она будет путаться под ногами…
– Детка, извини, мне сейчас не до тебя! – отмахнулась я и попыталась отойти.
Но не тут-то было.
Блондиночка мертвой хваткой вцепилась в мой локоть.
С виду она была совсем хрупкая, воздушная, пальчики – как спички, но в этих тонких пальчиках оказалась неожиданная сила, и сбросить их мне не удалось.
– Пойдем покурим! – проговорила она, с невинным видом хлопая ресницами. – Буквально по сигаретке! Здесь ведь нельзя курить, так пойдем в туалет.
– Ты чего? – спросила я удивленно. – Сдурела, что ли? Я вообще не курю, а сейчас тем более мне не до того!
– Пойдем, тебе говорят! – повторила она настойчиво и подтолкнула к выходу из зала.
– Да что происходит? – возмутилась я. – Кто ты вообще такая? Отпусти меня сейчас же, или я охрану позову…
– Вот этого не надо! – Блондинка яростно сверкнула глазами. – И вообще, не шуми, не привлекай внимание! Ты ведь хотела поговорить с Войтенко?
Я взглянула на нее в немом изумлении и снова спросила:
– Да кто ты такая?
– Кристина, – ответила она с милой улыбкой. – Учусь на журналиста, на четвертом курсе, а пока практикант в крупном интернет-ресурсе…
И тут же добавила совсем другим голосом, очень тихо, но серьезно и убедительно:
– Я – начальник охраны Войтенко. Ты хотела поговорить с Андреем Витальевичем? Вот он и поручил мне организовать эту встречу, только так, чтобы никто ничего не заметил. Так что веди себя естественно, как будто мы с тобой идем покурить…
– Ты – начальник его охраны? – изумленно повторила я и новыми глазами взглянула на блондинку.
Теперь я заметила то, что раньше прошло мимо моего внимания. Она, конечно, была миниатюрная и тоненькая, но при этом явно тренированная, сухая и жилистая, с точными скупыми движениями. И сила в ней чувствовалась.
– Давай уже, соберись с силами, и пойдем! – прошептала она. – Надо исчезнуть незаметно…
– А кто же тот неандерталец, который ходит рядом с Войтенко? – задала я новый вопрос.
– Юра, новичок. Он у нас недавно, мы его используем в качестве витрины.
– Витрины?
– Ну да, у него на лице, и не только, написано, что он охранник. Так что все только на него смотрят, а настоящую охрану не замечают. Меня, например…
– А как же ты сейчас шефа оставляешь?
– Ничего, без меня справятся. Тем более совсем недолго. Шеф сказал, что очень хочет с тобой поговорить…
Местный охранник в темном костюме покосился на нас пренебрежительно – мол, ходят тут всякие куклы, работать только мешают. И то сказать, со стороны мы выглядели вполне безобидно – идут две дуры-журналисточки, болтают о своем…
За этим непринужденным разговором мы вышли из зала, немного прошли по полутемному коридору и свернули к двери, на которой был нарисован женский силуэт.
Кристина достала пачку сигарет и потянулась к ручке двери.
– Так мы что, и правда курить пойдем? – снова удивилась я. – Ты же говорила…
– Говорила, говорила! – раздраженно перебила она меня. – Это для отвода глаз! Здесь всюду камеры! – Она скосила глаза в угол над дверью и добавила:
– Возьми сигарету!
Я послушно взяла у нее сигарету, тоже посмотрела в угол – но ничего там не заметила.
– Не смотри туда! – шикнула на меня Кристина, открыла дверь, и мы вошли в туалет.
Она тут же выбросила свою сигарету в унитаз и мне жестом показала сделать то же самое.
– А что – здесь нет камер?
– Здесь нет, – успокоила она меня. – Сначала тоже хотели поставить, но женщины подняли скандал.
– И что мы теперь будем делать?
– Ты будешь делать, что я скажу!
Она подошла к большому зеркалу, занимавшему полстены, поколдовала над ним. В зеркале что-то щелкнуло, и оно открылось, как дверь. За ним обнаружился узкий темный коридор.
– Заходи первой! – приказала Кристина.
Я неуверенно шагнула вперед.
В коридоре было темно, душно и пыльно. Кристина вошла следом за мной и закрыла за нами дверь – или, точнее, зеркало. Потом она протиснулась мимо меня и пошла вперед, освещая путь перед собой мобильным телефоном.
Мы прошли несколько минут по этому коридору, потом он разделился на два, Кристина уверенно выбрала правый. Прошли еще немного, спустились по металлической лестнице и оказались перед железной дверью.
Дверь была заперта, но Кристину это ничуть не обескуражило. Она достала из сумочки какой-то инструмент, отдаленно напоминающий металлический штопор, приставила его к замку и покрутила ручку.
Раздался щелчок, похожий на звук вылетающей пробки, и дверь открылась.