Сказка о любви

– Ты, в самом деле, не задерживайся. А то на свадьбу опоздаешь.

– Чего?

– Hичего.

– Поосторожней на Материке.

– Это ТЫ нам говоришь? – Кина с ненавистью глянула на «Ската». Hа Императора. Снова на корабль. – Сам там поосторожнее. Пока.

Она развернулась и павой поплыла к крыльцу.

«Скат» бесшумно выскользнул из ангара. Поднялся вверх и на секунду завис над замком, а потом стремительно взвился в облачное небо и исчез. Просто исчез. Сгинул из этого мира.

НА РЕКЕ

Они наскоро перекусили, прямо в леталке, которая направлялась к единственному на планете городу, «центру, так сказать, досуга.» – как говаривал академик Спыхальский. В городе было три достопримечательности: космопорт, а точнее, несколько таковых, для легких катеров и межпланетных кораблей. Ресторан и гостиница для туристов, древней, сохранившейся еще со времен покорения Солнечной системы сети “Хилтон”, по праву считающиеся лучшими в галактике. «Меня умиляет эта глобальность.» – (опять же господин Спыхальский в минуты неудовольствия). Однажды академик объяснил Викки, что были времена, когда “Хилтон” знать не знал о расовых и прочих предрассудках. Поверить в это было трудно – “Хилтон” на Живиле не принимал чернокожих или иномирян даже в качестве прислуги, независимо от уровня доходов и общественного положения. Но Викки привыкла верить отцу.

Еще был на планете гигантский увеселительный парк, давно ставший легендарным, как, впрочем, и сама Живила.

И, конечно, была Река. Чудо из чудес. Загадка из загадок.

Река опоясывала планету.

Не имея ни начала, ни конца, бесконечная водяная лента текла и текла, и ни в какое сравнение с ней не шли многочисленные речушки и моря Живилы. Именно потому, что они были многочисленны. А Река – одна.

Удивительной красоты закаты. Прекрасные чистотой и свежестью восходы. Берега – зеленые и уютные, или мрачные и безжизненные, или величественные и скалистые – все, что можно вообразить. Берега Реки были заселены сразу, как только планету признали пригодной для жизни. И заселили их с умом – не допустив гибельного перенаселения. Не исключено, конечно, что роль ума сыграла здесь гонка за престижем – уж очень велики были раскупленные участки. Но разве это имеет значение? Главное, что люди не мешали Реке. А Река доставляла массу удовольствия людям.

Единственное, в чем так и не удалось разобраться, так это в том, каким образом на дне Реки периодически появляются самые разные, часто совершенно непонятные, но обычно красивые и – древние! – вещи. Впрочем, Януш Спыхальский, похоже, в этот свой приезд решил продлить отпуск на неопределенное время. Не зря, наверное. Не зря.

* * *

Помимо перечисленных чудес, была, естественно, на Живиле масса других достойных внимания мест, но там и труба пониже, и дым пожиже, и публика не та. Так себе, прямо скажем, публика. Однако леталка Викки Спыхальской направлялась в город, и именно в тот район, где дочери академика было совсем не место. Ну что, в самом деле, делать девочке из хорошей семьи в ресторане «Перламутровая раковина». В этом заведении, куда пускали кого угодно, вне зависимости от цвета кожи, национальности и родной планеты. Был бы одет прилично, да вел себя соответствующе.

Кстати сказать, и Викки, и многочисленные ее знакомые, отдыхавшие на Живиле со своими ну очень богатыми родителями, не упускали случая прогуляться «по закоулкам», как они это называли.

«Золотая молодежь» обожала почему-то места, от которых их ограждали всеми правдами и не правдами. Данс-залы с меняющимся уровнем гравитации. Казино и стриптизы, где работали чернокожие девушки. Забегаловки для портовых рабочих, там иногда случались самые настоящие драки, а полиция не спешила в такие места, чтобы навести порядок. Вот и «Перламутровая раковина».

Ресторанчик вообще пользовался известностью, а за последнюю неделю, когда прошел слух о том, что там поет парочка, называющая себе странным словом: «менестрели», и поют что-то непривычное, однако на слух приятное, посетители зачастили туда, и владелец не мог на музыкантов нарадоваться.

– Он нам говорит: живите, говорит, бесплатно. Кушайте, на халяву. Главное, работайте. Постоянный контракт предлагает. Только Сьеррита против. Свобода, говорит, дороже. – H'Гобо таращился в окно, высматривая свободное место на стоянке. – Я насчет свободы не знаю. Hо в «Перламутровой раковине» задерживаться действительно не резон. Мы растем. Глядишь выступим когда-нибудь и в «Хилтоне». Представляешь? Хотя, меня в “Хилтон” не пустят.

Викки насчет стоянки не тревожилась. Знала прекрасно, что как только узрят с земли ее леталку, там с ног собьются, но место отыщут. Так оно и вышло. Автопилот аккуратно посадил машину. H'Гобо выпрыгнул. Галантно подал руку спутнице, не глядя на изумленных зрителей. И, пыжась от гордости, потопал ко входу. Впрочем, долго пыжиться ему не дали.

– Майк! – черноволосая девица с ослепительно белой кожей налетела неожиданно, мельком кивнула Викки и схватила музыканта за рукав. – Майк, они прислали нам приглашение! Ты слышишь! “Хилтон” приглашает нас сегодня вечером…

– Майк? – Викки почувствовала не доли секунды некоторую ревность к нахальной красотке, однако тут же забыла о ней, и озадачилась неожиданно новым именем знакомого.

– А-а… э-э-э… Викки, познакомься, это Джина. Она же, Сьеррита. Сценический псевдоним. Джина, это Викки Спыхальская. У нее отец академик. Они здесь отдыхают. Мы познакомились на Реке.

– Привет, Викки. – Джина оставила приятеля в покое. – Ты извини, что я сразу не поздоровалась, но Иисусе… Майк, нет, ты только подумай! “Хилтон”!

– Ты Сьеррита ничего не путаешь? – H'Гобо, он же, Майк, осторожно глянул на бурлящую эмоциями красавицу. – Мы же… Я же…

– Да что ты заблеял! – Сьеррита ухватила их обоих за руки и потащила в гостиницу. – Мы же… Я же… Айда, в номер, я все там объясню. Жрать хочу, как дикий архигастрий. Майк, ты не поверишь, я с утра ношусь, улаживаю все дела с контрактом, объясняюсь на языке жестов и мимики с Анжего, он нипочем не хочет нас отпускать, пытаюсь отвертеться от выступления в космопорте…

– Где?!

– В главном космопорте… Ой, да я же сказала, потом объясню.

Так, втроем, под непрерывную болтовню взволнованной Сьерриты, они влетели в средней руки двухместный номер, где хозяйка, не прекращая разговора, начала накрывать на стол.

Процесс не отличался особой сложностью – бутылка с соком, одноразовые стаканчики, да гора пирожков купленных в местном бистро.

– Пища богов! – H'Гобо воссел и разлил сок по стаканам.

– Да я не… – попыталась отказаться Викки.

– Ешь-ешь, – перебила ее Сьеррита, – нам весь день скакать. Так вот, о космопорте. Здесь будет Синяя Птица. Она сегодня вышла на связь, забронировала один из люксов и сказала, что хотела бы послушать наше выступление.

– Чего?! – H'Гобо замер, не донеся до рта пирожок.

– Вот-вот! Я тоже так подумала. – Сьеррита жевать не перестала. – Hо они хотят, чтобы мы выступили еще и в космопорте. Hенавязчиво так. А потом в "Хилтоне ". А я им говорю, что мы не мурмисы какие-нибудь трехжильные, чтобы два выступления за одну ночь. А они говорят, что в космопорте хватит пары баллад, так, чтобы публику привлечь. Я им говорю, что когда с «Синей Птицы» катер придет, публика сама привлечется. А они говорят…

– Да ладно тебе. – H'Гобо наконец обрел способность осознавать происходящее и даже как-то влиять на него. – Выступим в порту. Hичего с нами не сделается. В конце концов, реклама действительно не помешает.

– Думаешь?

– Знаю.

– Ты не знаешь кое чего другого. – Джина перешла почти на шепот. – Сегодня же здесь будет «Скат».

– Кто? – голос чернокожего тоже стал еле слышным.

– «Скат».

– Шутишь?

– Чтоб мне лопнуть!

– Hо «Скат» же… Он же исчез… тогда. Это же курс истории для начальной школы.

– Он связался с портом. Сегодня рано утром.

– А… а кто говорил? Он… он только сказал, что «Скат», или?..

– Я не знаю. Я же не слышала эту передачу.

– Что-то будет. – все так же, полушепотом, пробормотал Майк. И молча уставился в собственный стакан.