Игрок

Она:

Да, я понимаю

в общем, ты, конечно, извини, но я пока все еще офигевшая…

Он:

ну, еще бы))) я б тоже офигел)))

совсем сигарет нет? Чую, тебе перекур нужен)

Она:

ага) совсем))) что-то не догадалась затариться

Он:

ну, беги, что ж теперь)))

Она:

меня не отпускает ощущение, что мне все снится)

Он:

тогда ложись спать)))

Она:

можно?)))

Он:

да без проблем))

Просто он слишком много выпил в очередную ночь перед монитором. У алкоголя бывает совершенно разный вкус. Возьмем, к примеру, пиво. Вроде бы почти все оно одинаково на вкус. Но когда сидишь с друзьями в душевной компании, оно на вкус какое-то непринужденное. В принципе, можно в этот момент даже простую воду пить, ничего не изменится – так же будет весело, легко и приятно. Когда оказываешься один в чужом городе, то же пиво имеет совсем другой вкус. Это такая сладковатая горечь. Тебе совсем не плохо, и в то же время совсем не хорошо. Какое-то спокойствие растекается внутри с каждым новым глотком. Когда сидишь дома один и тупишь перед монитором, алкоголь приобретает совсем другой вкус. Вкус потерянного времени, безысходности, желания что-то поменять и отсутствия сил для этого. А еще есть одно очень забавное состояние – «в говно». Добиться этого состояния можно двумя путями. Первый – это сознательно надраться до такой степени, время от времени это необходимо. А второй из серии «ну получилось так». Как ни странно, но добиться состояния «в говно» довольно непросто. Даже если очень хочется, непросто. Видимо, дело тут не в количестве выпитого алкоголя, а в чем-то, что сидит внутри. Есть там какой-то зверек, и только от него зависит, уйдешь ты «в говно» или все же останешься на ногах.

Вторник. Час дня.

Он:

Привет))

Она:

)))))))))

О да, сработало!!! Ее смайлы обнадеживали, а то, что она сидит офигевшая, так это нормально. Весь этот ночной диалог был просто пропитан ответом «Да»! Крылья за спиной выросли еще больше.

Вечер, он решил не писать. Звонок с пожеланием спокойной ночи. Да, план сработал, у него получилось. Радар сработал четко, он понимал, что с ее неординарностью вести себя можно только так, и никак иначе. Только искренне, только мясом наружу, да и не мог он по-другому.

Среда. Обмен приветствиями. Она холодна. Болтают ни о чем. Она делает вид, что ничего не замечает и не понимает. Он тоже делает такой вид, хотя это очень странно и трудно. Как можно делать вид, что ничего не случилось, если ты уже признался в любви и вывернулся наизнанку, открыв самое сокровенное? Нет, он ждал какой-то другой реакции, не настолько холодной. Но ведь его не послали! Что может быть главнее этого?

Он посмотрел вокруг. Он искал свой дом. Он очень хотел его найти, это было очень важно. Именно сейчас он считал свое жилье перевалочной базой. Да, он тут спал, тут были его вещи, тут жила его собака. Но домом данную квартиру это не делало. Даже ремонт и новая мебель не помогали.

Все было завалено каким-то мусором, грязной посудой, скомканным бельем. Внутри пахло бездельем и ленью. Но как же ему было хорошо сейчас тупо валяться на диване и ничего не менять.

Прямо перед ним стояла стена из незавершенных дел. Их накопилось очень много, и жизненно необходимо было это все разобрать. На самом деле только поначалу стена кажется монолитной и неразрушимой. Но это все равно что разбирать завал на рабочем столе, надо просто взять вещи и разложить их по полочкам, что-то убрать в ящики, а что-то выбросить, потом вытереть пыль, и настроение тут же поднимается.

Четверг. Он вновь не выдерживает и задает прямой вопрос, ему очень важно получить ответ, ему важно знать настоящий прямой ответ. Он может быть любым, но он хочет, чтобы он был четким. Она ушла в офлайн. Почему она постоянно убегает, оставляя его наедине с разрывающими мозг мыслями? В эти моменты он не знал, что думать, но очень радовался, что его до сих пор не послали. Когда она убегала, ощущение никчемности возвращалось, ему казалось, что все, что он делает, неправильно, все надо делать по-другому, но не знал, как именно. Почему она убегает, почему она не может просто объяснить, что происходит? Не доверяет? Боится? Просто не хочет говорить? Что ж, ее право, ему остается только вести войну с собственными мыслями, всплывающими айсбергом и никуда не приводящими.

Пятница. Ему бы день простоять да ночь продержаться. Потом долгожданная встреча. Она так и не дала твердого ответа, но этого и не надо, это надо сделать в реале. Осталось совсем чуть-чуть. Правда, он так и не придумал, как поведет себя, увидев ее при встрече. Пусть все идет спокойно и ровно, пусть будет, как будет. В конце концов, у него никогда не было проблем с общением, а уж с противоположным полом и подавно, придумает что-нибудь, где-то отшутится, постепенно приближаясь к ней. Главное – не дать вырваться эмоциям наружу раньше времени. Это было самой сложной задачей. Теперь он понимал выражение «умирать от любви». Да, она его разбудила, вдохнула желание жить, избавила от тяги к одиночеству. Но все это давалось немалой кровью: где-то внутри он чувствовал, как от него убегает что-то невероятно важное, глубоко личное. Ну и пусть. Он знал, что это нечто направляется к ней, и готов был отдать еще немало. Зашел в свой блог, + 400 просмотров. Кто вы, люди, и зачем это все читаете? Впрочем, как хотите.

Поезд. Самый стандартный поезд Москва – Питер. Он не стал тратиться на дорогой «Сапсан», деньги очень скоро понадобятся, ведь ему скоро предстоит переезд в другой город. Питер, как он мог не любить его раньше? Уснуть было невозможно. Было нестерпимо жарко, ох уж эти совковые вечно душные вагоны. Саднило горло. Около трех часов ночи он понял, что заболел. Но почему именно сейчас, сейчас болеть нельзя! Только не сейчас. Да, организм банально не выдержал такой сверхнагрузки, он был тренированный и ко многому привык, но здесь сломался. Надо было срочно что-то делать. Но никаких лекарств с собой не было. Ну и ладно, это обычная простуда, продержится как-нибудь.

Часть 2

Санкт-Петербург, Россия

Ладожский вокзал. Сюда он приехал впервые, до сих пор он всегда прибывал на Московский. Она написала смс, что опаздывает, и ему придется подождать. Ох уж эти женщины. Покупать цветы он не стал, это было бы слишком банально, она не из тех, кто любит банальности. Он так и не придумал, что надо сделать при встрече. Хотелось обнять ее, но он боялся быть навязчивым, и так уже несется впереди паровоза, заваливая ее то блогом, то признаниями.

Она подошла и мило улыбнулась. Обнять ее он так и не решился. Приехали к ней, он никогда раньше у нее не был. Он ушел в душ, а она приготовила завтрак. Брокколи. Как она узнала, что он безумно любит эту капусту? Они мило общались обо всем подряд. Говорил в основном он. Было легко. Но это была дружеская легкость. Но нет, дружбы ему точно не хотелось. Он и так тупил много лет. Вспомнить бы, когда же они все-таки познакомились? И почему, черт возьми, он не замечал ее раньше. Да, случай был тяжелым. Мало того, что он впервые испытывал столь сильные эмоции, так надо было еще как-то перейти самому и провести ее через мост, ведущий от дружбы к любви.

Она предложила пойти погулять. Погода дружелюбна не по-питерски. Решено ехать к Финскому заливу. О да, это так сопливо-романтично. Он точно знает, что надо там делать. Смущало его только одно: почему она делает вид, что не было никаких признаний, что она не читала его блог? Стесняется? Конечно, свалился как снег на голову и немедленно требует ответов. Ну, ничего, пляж и вино должны помочь. Всегда срабатывало. Эх, если бы не эта чертова простуда, все было бы гораздо легче. Предательски потекло из носа. Они на заливе. Красиво, тихо, спокойно и уютно. Снаружи. Внутри все было с точностью до наоборот. К ней на колено села божья коровка. Совсем крохотная. Он наклонился, чтобы рассмотреть ее поближе. Вот оно, отличный повод, чтобы приблизиться. Присел поближе, стал нести какую-то чушь. Надо всего лишь взять ее за руку, а дальше все будет совсем легко. Ведь именно за этим он сюда приехал. Это было бы логичнее всего, но он никак не мог решиться. Внутри поселилась какая-то жуткая неуверенность, откуда она вообще взялась? Почему так безумно вдруг начал сбоить внутренний радар, который всегда четко подсказывал, как, когда и в каких обстоятельствах надо действовать? Почему, мать его, он сбоит и не дает ответа? Впрочем, что он хочет, ведь такое с ним происходит впервые, наверное, радар просто еще не настроился на нее. Эта неуверенность и сдувшийся радар были чем-то совершенно неестественным для него. Он так и не решился. Может, просто боялся отказа? Боялся, что не переживет этого? Они уехали. Тусовка, общие знакомые, из носа нещадно текло, скрывать простуду дальше было просто бесполезно. Его напичкали всякими колдрексами, которые совершенно не облегчили его участь. Они сидят совсем рядом. Ему показалось, что она была бы не против, если бы он взял ее за руку. Но как это сделать на виду у множества общих знакомых, учитывая, что они с ней знакомы тоже не первый день. Да сколько же, черт возьми, они уже знакомы? Вечер прошел в мучительной нерешительности. Зачем пожаловала эта жуткая неуверенность? Почему ее не было с другими, почему сейчас, когда перед ним девушка мечты, идеал? Вот он, настоящий первый опыт! Получите, распишитесь. А ведь ему уже за 30!

Они уехали к ней уже под утро. Сил не было совсем. Последние забрала простуда и сбившийся радар, который так и не смог указать, что делать. Она стелет ему на соседнем диване. Еще не поздно. На самом деле еще можно подойти к ней и обнять сзади, ну а дальше… а дальше, всем известно, как это бывает. Радар проснулся и четко сообщил «Не делай этого!» Странно, а ведь это именно то, что ему хотелось больше всего на свете. Она постелила ему на соседнем диване, он с радостью туда грохнулся, отрубился мгновенно, что сильно удивило его утром. Он-то уж было приготовился страдать всю ночь и разрабатывать ехидный план о том, как перелезть к ней под одеяло. Может, все дело было в ее особенности, и где-то в глубине души он понимал, что такими играми ее не возьмешь?

Воскресенье. Ему надо отлучиться по работе. Она снова ведет себя как ни в чем не бывало. Он померял температуру – 38,9. Жесть. Быть больным совсем не хочется, еще меньше хочется пугать ее своей болезнью, он боится, что так ударит в грязь лицом. Незаметно от нее сбил показатели градусника до 38, выпил очередную таблетку и поехал решать рабочие дела. Это было непросто, ох, как непросто! Тело хочет сдохнуть. Прямо здесь и прямо сейчас. Но он все сделал, продержался молодцом и даже виду не подал, насколько ему фигово, выдавливая из организма последние резервы. Закончив дела, он встретился с ней. Гуляют. Бесконечные питерские проулки, бесконечно одинаковые серые здания, бесконечные каналы, бесконечные мосты, бесконечное количество шагов по этой серости. Как же ему раньше не нравился этот город? Странно, ведь север всегда тянул его как магнитом, а тут северная столица, к которой он до сих пор почему-то был абсолютно равнодушен. Возможно, он просто не понимал этот город, не чувствовал его атмосферу. В его угрюмости было что-то настоящее, суровое, без притворства. Поужинали в какой-то забегаловке. Вновь встретились с друзьями. Что же предпринять? Вернулись к ней, сели смотреть какой-то фильм. Он все думал о внутреннем радаре и умолял его подсказать, что делать. Ну почему радар изменяет именно сейчас, впервые в жизни он вообще ничего не понимал в происходящем. Под утро легли спать. Каждый на свой диван. Засыпая, он почувствовал, что простуда отступает. Это очень даже хорошо, значит, завтра он обязательно что-то придумает, это не радар виноват, виновата во всем чертова простуда, превратившая мир в непроглядную вату. У него еще есть время что-то предпринять, завтра еще целый день, обратный поезд только поздно вечером.

Проснулись, пожелали друг другу доброго утра. Завтрак. Прогулка. Встреча с друзьями. Хорошее самочувствие и настроение. Вот только незнание, что же предпринять, так никуда и не ушло. Еще один день мучений, еще один день попыток совладать с собой и вспомнить, как надо влюблять в себя девушек. Нет, все не то. Все казалось неимоверной глупостью и чушью. Метро. Они едут на вокзал, чтобы посадить его в поезд. До поезда остается ровно полтора часа. Надо что-то делать. Он набрал побольше воздуха и все-таки выдохнул, спросив, есть ли у него шансы. Ничего лучше просто не смог придумать. Она ответила жестко и с какой-то издевкой, что нет у него ни вариантов, ни шансов. Эскалатор ползет вверх, а он не знает, куда девать свой взгляд, свои руки и что надо говорить. Просто кивнул. Эта издевка в глазах… Как же сильно она долбанула по нему, захотелось стать тараканом и куда-нибудь уползти! Он хотел спросить, зачем же тогда она позволила ему приехать, зачем она делала вид, что ничего не замечает? Да что тут замечать, когда он все сказал прямым текстом. Но все это он так и не спросил. Он знал главное: ему дали четкий ответ. И пусть ответ был отрицательным, зато теперь он сможет спокойно спать, один спать, без этой тупой надежды. Он сможет восстановиться, уже давно пора начать восстановление. Все, что он смог сделать в ответ на эту издевку в глазах, – улыбнуться.

Поезд Питер – Москва, верхняя полка, радостные смс-ки с пожеланием доброго пути, она вместе с другими стоит на перроне и по-прежнему делает вид, что ничего не происходит. Он тоже делает такой вид. По крайней мере, очень надеется, что у него выходит похоже. Спать не хочется совсем, но и думать о ней больше не имеет смысла, к чему этот мазохизм? На нет и суда нет. Захотелось куда-нибудь уехать. Прямо с вокзала перепрыгнуть в другой поезд и уехать туда, где можно переключиться. Куда-нибудь в горячую точку. Он был там. Да, это было подходящим местом, чтобы переключиться. И эффект был бы не из-за кучи трупов и прочих ужасов войны. Так он бы выбил клин клином. Там легко переключаешься и принимаешь новые правила игры, живешь по ним, работаешь по ним, дышишь по ним, беспрекословно подчиняясь. У тебя одна цель – сделать свою работу и остаться в живых, больше ни о чем не надо думать, вообще ни о чем. Именно момент отсутствия необходимости думать о чем-либо постороннем притягивал сейчас больше всего. Одна проблема – вернуться. По возвращении очень сложно опять переключиться обратно. Ты едешь в метро и видишь расслабленных людей, но сам ты уже не можешь стать таким. Ты удивляешься, когда видишь людей без оружия, когда видишь целые дома, а не разбомбленные танками руины, ты можешь позвонить в любое время кому захочешь, т.к. здесь не глушат сотовую связь и не ограничивают десятью минутами разговоров в неделю по спутниковому телефону, тут нет блокпостов через каждый километр дороги, ты можешь по нужде свернуть в кусты без опаски подорваться на мине, здесь не знают позывных, здесь даже не знают, что это, здесь можно свободно перемещаться, и никто не перекрывает дороги, не отменяет рейсы, тут вообще можно ходить без документов. Тут, если пропадешь на пару дней, тебя не объявят в федеральный розыск, здесь нет паники в глазах при слове «зачистка», здесь люди не знают, как надо себя вести, если твоя машина подорвалась на фугасе. На детских садах тут чебурашки, а не предупреждающие о минах знаки. Тебя никто не трясет за ворот с мольбами о помощи. Здесь никто не пытается тебя убедить, что он вовсе не враг. И как ни парадоксально, ты хочешь вернуться туда, ты не хочешь здесь находиться. Здесь все кажется каким-то ненастоящим, а самое главное, что эти люди тебя не понимают. Они не понимают твоей суетливости, не понимают, почему ты, словно сжатый кулак, всегда наготове. Сам-то ты чувствуешь себя героем, оттого что такое пережил и такое видел. А людям по большому счету просто наплевать. Становится очень обидно. Ты стараешься кучковаться с теми, кто это пережил, кто понимает, с кем-то, кто тоже считает, что люди вокруг чего-то не понимают, не понимают главного. При этом нет никакой агрессии, нет запоев, нет желания набить кому-нибудь морду и прочих атрибутов, которые описываются в книгах и показывают в фильмах. Ты просто хочешь выглядеть героем, а тебе вслед говорят, что ты идиот. Может быть, у кого-то и случаются надрывы, как в фильмах, но это скорее исключение из правил. Внешне эти люди ничем не отличаются от едущих в метро, просто внутреннее состояние никак не хочет стабилизироваться и вернуться в исходную точку.

Он услышал четкий ответ, это было самым важным, со всем остальным он справится, не может не справиться. Главное, что теперь он все знает. Москва. Прямо с вокзала на работу. За все это время перед ним накопилась невероятная гора всяких дел. Оно и не мудрено, ведь в этой погоне за счастьем он забыл и забил на все остальное. Хорошо, что есть эта гора, она займет мысли и тело. Прямо сейчас эта гора кажется неприступным монолитом, но если внимательнее посмотреть, то становится ясно, что она состоит из небольших кирпичиков, разобрать которые не так и сложно. Гораздо сложнее начать, оторвать себя от дурацких мыслей, засевших опухолью в мозгу, и перейти к делам насущным.

Дома

Весь день он посвятил работе, впервые за это безумное время. Работа оказалась бальзамом, вполне пригодным для восстановления душевного равновесия. Безумно хотелось спать. Силы остались только на то, чтобы добраться до кровати. Он зашел домой, включил комп, залез в свой плей-лист и никак не мог заставить себя все выключить и наконец-то уснуть. У него частенько бывало такое, когда, безумно уставший, он не мог лечь спать просто потому, что очень привязан к своему плей-листу. Просто взять и выключить музыку казалось каким-то предательством. Так и крутилась полночи мешанина из джаза, блюза, психоделики, какого-то жесткого рока и мягкого лаунжа. По большому счету абсолютно пофиг, что там намешано, в этом плей-листе, но он только твой, он помогает, он успокаивает, или, наоборот, бодрит. Да, пожалуй, разделить с кем-то свой плей-лист для него было чем-то вроде обручального кольца.

Утро, он дождался ее онлайн и начал диалог.

Он:

неловко как-то вчерась все вышло, ты уж извини, но мне нужно было расставить все точки над и)) лан, закрыли тему

Она:

расставились? мне вот что-то не по себе как-то(