ЛИМБ

Когда над нами, несколько раз мигнув, с треском погас фонарь, Паша положил ладонь на мою руку, вцепившуюся в его предплечье, и сказал спокойно:

– Ничего страшного, просто я немного… перебрал. Энергетика слегка деполяризировалась. К утру приду в норму.

– Может и впрямь не нужно таким, как мы, принимать алкоголь? – неуверенно спросила я.

– Если ты мне запретишь, то больше не буду, – он улыбнулся, наверное первый раз за весь вечер, да и вообще за наше недолгое знакомство. – Мы почти пришли. Поцелуешь меня на прощанье?

Я отступила на шаг назад, но он, придержав под локоть, сам чмокнул меня в щёку:

– Это я должен тебя бояться, а не ты меня. Беги, маленькая. Сладких снов. Я позвоню завтра.

* * *

Всю следующую неделю я пыталась научиться видеть оргон. Я почти без труда видела Пашкину ауру, когда была пьяна, но на трезвую голову ничего не получалось. И хотя биологичка утверждала, что энергетическое зрение у нас откроется не раньше середины семестра, тянуть так долго не хотелось. Если я буду знать, какими цветами светятся люди, я смогу предположить, чего от них ждать. От Чернова – в том числе.

Увы, упражнения из учебника не помогали. Спустя три дня постоянных тренировок со стереоизображениями, мне стало казаться, что такими темпами я скорее ослепну – как наш философ. И правда, уж не таким ли образом дедуля лишился зрения?..

С другими дисциплинами тоже складывалось неважно. Мне с трудом удавалось сконцентрироваться на заданиях по всем предметам – кроме, разве что, географии. Домашку по астральным путешествиям я подготовила без проблем и с нетерпением ждала следующего четверга. Надеюсь, тот милый тихий дядечка, вечно витающий где-то в облаках, сегодня хотя бы ненадолго спустится на землю, чтобы поставить мне заслуженную пятёрку.

Упражнение называлось «Лестница». Выходить из тела нужно было на выдохе. Глубокий вдох – и долгий выдох со счётом до двенадцати. Ориентироваться лучше не на секундную стрелку часов, а на удары сердца – положив пальцы правой руки на запястье левой. С каждым новым ударом надо представлять, будто поднимаешься по лестнице с цветными ступенями: красная, оранжевая, жёлтая, зелёная, голубая, синяя, фиолетовая, розовая, белая, серая, коричневая, чёрная… Обычно на зелёной ступени у меня кончался воздух, на голубой пульс сильно замедлялся, на синей сдавливало грудь, на фиолетовой начинала кружиться голова. На розовой становилось легко и беззаботно – как в детстве или даже и вовсе до рождения. На белой я слышала беспорядочные, сливающиеся в один хор, мужские и женские голоса – иногда они переговаривались, иногда пели, а иногда начитывали какие-то научные тексты на самые разные тематики, перебивая друг друга. На серой ступени меня начинало потряхивать, будто по телу проходит ток. И, наконец, на чёрной всё заканчивалось. Я словно выныривала из пульсирующей, гудящей плотной воды на поверхность, где всё успокаивалось. Голоса стихали, вибрации прекращались. Тело оставалось позади – точнее, сантиметрах в тридцати внизу. Дальше, теоретически, можно было отправиться куда угодно, одной только силой мысли. Главное условие – больше не дышать до момента возвращения, иначе «выкинет».

Обычный человек может продержаться без кислорода в среднем минуту, подготовленный – минут пять. Маг, способный входить в состояние «самадхи» – до двух-трёх часов без ущерба для жизненно важных функций организма. Фениксы и уроборосы при должном уровне тренировки выдерживают и более долгие путешествия, но, как правило, дольше и не нужно. В астрале всё случается моментально, со скоростью мысли, а скорость мысли превышает и скорость звука, и даже скорость света.

В детстве я занималась плаваньем, мы делали в воде специальные упражнения на задержку дыхания, так что продержаться секунд сорок было не проблемой. Думаю, ещё через неделю я легко доведу это время до минуты, а потом и до двух, но пока достаточно и того, что я уже умею. Сегодня нужно только подняться по лестнице – выйти на верхний уровень, отделиться от тела и тут же вернуться.

– Антипова, прошу вас к доске. Сюда, пожалуйста.

Вот это да! А я ведь даже руку вытянуть не успела! Наверное, Виктор Николаевич почувствовал, что я активно готовилась, поэтому и вызвал меня первой.

Поднявшись на кафедру, я встала в паре шагов от его стола. Монстры и горгульи пытливо смотрели на меня со стен.

– Смелее, моя хорошая, – подбодрил астралётчик. – Если что-то пойдёт не так, я вам помогу. Прошу, начинайте.

Я хотела уточнить, что именно может пойти не так, но мой взгляд скользнул по разложенным перед ним бумагам, и я вмиг забыла, зачем вышла к доске. Поверх атласов и карт лежала свежая, ещё пахнущая типографской краской газета, на первой странице которой горел жирным шрифтом новостной заголовок:

«Четверо закадычных товарищей пропали без вести в Санкт-Петербурге».

Глава 10. Кровавый инструмент

Фотография была чёрно-белая, но лица моих ночных знакомых угадывались без труда. Я быстро пробежалась глазами по тексту новости: пропали неделю назад, написано заявление в полицию, начаты розыскные мероприятия. «Жигули» были угнаны, но вчера их нашли брошенными в пригороде Петербурга. Мать одного из пропавших даёт интервью и рассказывает, какой её сын хороший – с детства помогал животным, усердно учился, следует здоровому образу жизни и имеет спортивные достижения по боксу. Да-да, тот самый лысый тип, который тряс передо мной своим фаллическим атрибутом, оказывается, был прилежным маменькиным сынком, и его ждали дома…

Меня резко затошнило. Наверное, в этот момент я сильно изменилась в лице, потому что преподаватель озадаченно спросил:

– Ника, что с вами? Вы не отрабатывали дома упражнение?

– Я… нет, я… – заблеяла я слабым голосом.

– Вы меня неприятно удивляете. Впервые вижу, чтобы феникс не подготовился к уроку географии – это ведь ваш профильный предмет. На первый раз, так и быть, я вас прощаю, не бледнейте. Но должен предупредить: если такое повторится вновь, я вынужден буду доложить о вашей неуспеваемости куратору потока.

Ко мне тут же вернулся голос, и даже краска, судя по загоревшимся щекам, снова прилила к лицу.

– Не надо куратору! – воскликнула я. – Я готовилась! Сейчас, Виктор Николаевич!.. Просто нужно… настроиться.

Минутой позже свою заслуженную пятёрку я всё же получила, но настроение было неисправимо испорчено, и остаток пары я не могла думать ни о чём, кроме той газеты. Как назло, Яшку с Лизкой к доске не вызвали, а сразу после конца занятия препод сгрёб вещдок в портфель вместе с остальными бумагами и отправился восвояси – быстрее, чем я успела рассказать ребятам про то, что прочла.

– Вы что, опять мне не верите?! Давайте его догоним!!!

– Антипова, тише, не ори, – осадила меня Чародеева. – Полагаю, это был не единственный в природе экземпляр газеты. Ты название не запомнила?

– Нет, – выдохнула я.

– Тогда сегодня сходим в газетный киоск, пересмотрим их все. Только не сейчас, а после пятой пары.

– Я к Чернову не пойду! – меня снова начало внутренне потряхивать. – Не могу его видеть! Неужели вы не понимаете?! Это было на самом деле! Он убийца!

– А вдруг всё же совпадение? – тихо спросил Яшка. – Ну пропали и пропали – они же наркоманы, тусуются где-то. Сегодня пропали – завтра найдутся. В любом случае, семинары Льва Станиславовича я прогуливать теперь не рискну и вам не советую! Лучше скажите, кто-то первый параграф в его методичке читал?..

* * *

Только к началу пятой пары я поняла, почему именно сегодня – в четверг – почти все наши девчонки пришли на занятия в мини-юбках. По всей видимости, закадрить молодого куратора считала своим долгом каждая уважающая себя первокурсница. То тут, то там по аудитории постоянно раздавались кокетливые перешёптывания. Ножки в туфлях с высокими каблуками, призывно выглядывали в проёмы между рядами парт.

Чернов, казалось, всего этого безобразия не замечал. Уверенным жестом сняв с плеча чехол со скрипкой, он оглядел зал. Из женской половины группы его внимание привлекла лишь Лизка, которая сегодня была одета неброско и даже линзы выбрала скромные – орехово-карие:

– Чародеева, а ты что здесь делаешь? Если мне не изменяет память, тебя, по стопам твоей матушки, отправили на факультатив по астрономии?

– Не изменяет, Лев Станиславович, – протянула она ангельским голосом, вскочив с места. – Всё правильно, вы не внесли меня в список, но я всё равно пришла. Просто я очень… очень!.. хочу посещать ваш курс. Я совсем не такая как моя мать. Меня тянет к искусству, понимаете? Я чувствую в этом своё призвание!..

Чернов искривил губы в подобии улыбки. По-моему, едва сдержался, чтобы саркастически не рассмеяться, но всё же взял себя в руки и проговорил:

– Что ж, Чародеева, если ты всё хорошо взвесила и это твоё сознательное решение…

– Сознательнее некуда, Лев Станиславович!

– Учти, обратно я тебя посреди семестра не отпущу.

– Обратно и не нужно, – воодушевлённо щебетала Лизка. – Клянусь, я пойду с вами до конца! Я…

– Да будет так, – бесцеремонно перебил её Чернов. – Начнём. Сегодня нам предстоит отработать технику пассивного подключения.

Сев за стол, он раскрыл журнал и вписал туда Лизкину фамилию, а потом за пару секунд, будто бы между прочим, отметил красной ручкой отсутствующих – даже не устраивая переклички. Неужели запомнил нас всех с одного раза?!

– Как вы могли бы прочесть в первом параграфе, если бы его открыли, любое произведение искусства – будь то музыка, живопись, поэзия или скульптура – это канал. С помощью него можно соединиться с автором, живым или мёртвым, и получить гораздо больше информации, чем изначально было вложено в его творение. Художник Бэзил Холлуорд в романе Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» сказал: «Я не хочу никому показывать эту картину, потому что вложил в неё слишком много меня самого». И он такой не единственный. В любую работу автор всегда вкладывает себя самого – всего, без остатка. Такова суть творчества. Этим мы и намерены воспользоваться для выполнения задания.

Щёлкнули запоры чехла. Какой знакомый звук! В руках Чернова оказался смычок – тот самый, с чёрной каменной рукоятью – а вместе с ним и скрипка из тёмного дерева.

– Сейчас вы прослушаете отрывок из произведения великого композитора и виртуозного скрипача. Попробуйте открыть канал и установить подключение к его личности через музыку, используя инструкции, приведённые в первом параграфе. У тех, кто не соизволил накануне изучить методическое пособие, есть примерно две минуты, пока я готовлю инструмент. В конце упражнения я попрошу вас рассказать всё, что вы смогли прочесть между нот.

Кстати о нотах – никакой нотной книжки у него с собой не было. Похоже, он собирается воспроизводить мелодию по памяти. Удивительно! До этого момента я и не думала, что он на самом деле умеет играть. Я даже не уверена была, что его скрипка настоящая. Глядя, как Чернов натирает канифолью рыжеватый волос смычка, я мысленно передёргивалась. Неужели эта штука, помимо того, чтобы кромсать людей, может извлекать из струн звуки?