ЛИМБ

Запах моего любимого борща, который доносился до носа с нижнего этажа, положению не помог. На очередной перемене в столовую я снова не пошла. Правда, Яшка поделился со мной бутербродом – с капустой, укропом и соевым сыром. Он, как выяснилось, веган – с детства не ест мясо и молоко.

Чтобы не обидеть нового друга, я захрустела пресным сэндвичем. Напряжение внутри нарастало пропорционально увеличивающемуся непониманию всего происходящего. Это, наверное, не шутка и даже не страшный сон – хотя с каждой новой парой всё сильнее хочется проснуться.

Аудитория преподавателя географии напоминала помпезный музейный зал, в котором проходила выставка фантастических тварей по мотивам картин не то Босха, не то Дали. Отовсюду с полотен и скульптур на нас смотрели монстры, бесы, драконы и змеи, люди с головами зверей, звери с головами людей, создания многорукие и многоногие, многоглазые и многоголовые, вооруженные до зубов, танцующие, сражающиеся, поедающие друг друга или совокупляющиеся. Многие из них были изображены настолько правдоподобно, что, казалось, вот-вот оживут – спрыгнут со своих пьедесталов или сойдут с холстов.

Яшка шепнул, что хобби географа – разыскивать по всему миру художников и скульпторов, которым «посчастливилось» воочию столкнуться с необычными существами и запечатлеть их в своём творчестве. За такую порцию вдохновения большинство мастеров заплатило дорогую цену – многие теряли рассудок, а единицы и вовсе накладывали на себя руки. И, кажется, я отчасти могла их понять.

После того, как мы всю пару рисовали контурную карту нижнего астрального мира, сникли все – даже неутомимый Яшка. Вздыхая над атласом, парень скрипел грифелем карандаша, с дотошной точностью копируя иерархию сущностей: бесы, черти, суккубы, подселенцы, паразиты, неупокоенные, лярвы… Их в нижнем астрале, как назло, оказалось превеликое множество – будто полезных ископаемых на карте России, и к концу пары они высосали из нас все силы.

Препод – высокий худой дядечка с большим носом – в самом начале занятия извинился и сказал, что ему срочно надо отойти по одному важному делу. Дал задание, а потом сел за учительский стол, сложил руки в замок, закрыл глаза, глубоко вздохнул – и больше ни на что не реагировал. Наверное, действительно отошёл очень далеко – в другой город или страну, а то и вовсе на другую планету – и оттуда нас не слышал. Не вернулся он даже тогда, когда приглушённой колокольной трелью прозвенел звонок, и студенты с облегчением повскакивали из-за парт.

– Так, вместо биологии у нас биоэнергетика… – откинув карандаш, рассуждала я вслух. – Вместо химии – алхимия, а вместо географии – астральные путешествия. И даже понятно, для чего нам правоведение – для усмирения мятежного бессмертного духа. Но история искусств-то зачем?!

– Да ещё и пятой парой, – недовольно буркнул Яшка, разминая спину. – Издевательство какое-то над студентами! А что если нам…

– Пойдём хотя бы посмотрим, как кабинет выглядит, – Лизка по-быстрому помогла мне покидать вещи в сумку и потянула прочь по коридору, подальше от Сыроежкина.

Правда, как она ни старалась от него отделаться, когда мы поднялись на третий этаж в нужную аудиторию, парень каким-то образом уже оказался там. Жёлтые глаза с узкими зрачками сверкнули ярче обычного:

– А что если нам забить! – радостно выпалил Яшка, встречая нас на пороге.

Ну точно, змей-искуситель!

– Предложение, конечно, заманчивое, – аккуратно ответила я, опустив сумку на ближайшую парту. – Но начинать первое сентября вот так, с прогула…

– Знаешь, а в чём-то Сыр прав, – неожиданно согласилась Лизка. – В прошлом году у нас вообще такого предмета не было. Явно это какая-то лажа, чтобы заполнить норму часов. Да и вводное занятие всегда скучное, ничего интересного не пропустим.

– Лиз, ты что, в третий раз хочешь остаться на первом курсе? – пожурила её я.

– Нет, вы как знаете, – в сердцах воскликнул Яшка, махнув рукой, – а лично я вымотался до смерти! Пойду в общагу отсыпаться!..

Я открыла рот, чтобы напомнить ему, что бессмертный при всём желании не сможет вымотаться «до смерти», но тут из коридора раздалось мрачное:

– На том свете отоспишься.

Вот те раз! Неужели препод никому-не-нужной истории искусств пришёл раньше времени?! Да ещё и застал прогульщиков с поличным! Какое неловкое вышло знакомство…

– В класс, – прохладный, я бы даже сказала безразличный, голос, но властный настолько, что не подчиниться ему невозможно. – Живо.

Все притихли. Пухленькая девочка сзади даже перестала хрустеть чипсами и спрятала подальше шуршащий пакет. Горе-прогульщики кубарем влетели в аудиторию, будто их вдуло шквалистым ветром.

Я узнала его – ещё раньше, чем он вошёл. В просторный зал ворвался запах жухлых листьев, приближающейся грозы и сладковато-кислой, свежей крови. Всё вокруг поплыло жаркими волнами, как вчера ночью, и я опять едва не потеряла сознание.

Больше всего на свете я боялась, что мои кошмары начнут сбываться.

Глава 6. Двенадцать спиралей

С чего я вообще решила вчера, что он студент?! Сейчас, когда на его скулах и подбородке проступила однодневная щетина, он казался старше.

«Казаки» с цепями гулко стучали по полу. Насильно усадив несостоявшихся беглецов за первую парту – прямо перед своим столом – высокий блондин с бритыми висками, спустил с плеча плотный узкий чехол, расширяющийся книзу. Вытащил ежедневник в чёрном кожаном переплёте. Сел. Снял с обложки гелевую ручку с бурым содержимым внутри, прищурился, изучая студентов. Брови и ресницы у него были темнее волос, и по-особому оттеняли глаза, от чего становилось ещё сильнее не по себе.

Я невольно потупила взор и перевела внимание на его руки. Ногти обычные, светлые, коротко подстрижены. На запястьях нет ни повязок, ни пластырей, ни шрамов – в общем, ни единого намёка на недавние раны.

– Начну с главного: мою подпись подделать ещё никому не удавалось. Присутствие на парах отмечаю самостоятельно. Журнал заполняю исключительно красными чернилами, – он прервался, потом добавил с усмешкой. – Вообще-то я предпочитаю кровь девственниц, но в условиях сложившегося дефицита приходится использовать более доступные варианты.

Его тяжёлый взгляд выудил меня из общей массы студентов и словно поймал на крючок. Слегка кивнув, он улыбнулся незаметной улыбкой, которая была понятна только мне.

– Да, вы тоже садитесь, – бросил будто бы между прочим. Одногруппники, не успевшие занять места, покорно подчинились – как в зале суда. Через несколько мгновений и я, наконец, заставила негнущиеся ноги согнуться и опустилась за парту у двери – словно собиралась, едва вчерашний убийца отвернётся, бежать.

– Итак, – когда все расселись, музыкант невозмутимо откинулся на спинку своего кресла, крутя в руках красную ручку, – я тот самый препод по истории искусств. По новому, бесполезному предмету, который вам всем придётся волею судьбы в совершенстве освоить. Меня зовут Лев Станиславович Чернов.

Молчание наконец нарушилось, по аудитории поплыл шумок.

– Если у вас уже появились вопросы, задавайте вслух.

– А правда, что вы профессор? – пискнул вдруг кто-то.

– С чего вы взяли? – он обвёл взглядом зал и в два счёта определил говорившего. Музыкальный слух, наверное.

– Так в нашем расписании написано, – с опаской пояснила девчонка из группы «М». – Под вашей фамилией.

– Иван Иванович мне льстит, – холодно хмыкнул препод. – Ещё вопросы?

Все снова замолкли. В полной тишине шелестнули страницы журнала:

– Что ж, тогда давайте знакомиться с вами. Какой у нас тут состав?.. – его указательный палец с тяжёлым перстнем-пентаграммой проскользил по списку студентов. – Ого, целых пять фениксов на потоке. Примите мои соболезнования. Кто-то из пернатых знает, сколько у него спиралей ДНК? Анисимов?

– Шесть.

– Богданова?

– Четыре.

– Егоров?

– Семь.

– Карпова?

– Три.

– А у меня девять! – с гордостью выкрикнул Яшка, вскочив.

– Сыроежкин, сядь, тебя не спрашивали. Так, Антипова, ну а ты?

– Я… – поднявшись, я осеклась. Голос звучал тихо – вот-вот совсем сойдёт на нет.

О чём они вообще?! Какие ещё спирали? И почему так много? Разве у человека их не должно быть две?..