Кассандра в Тавриде

– Чего молчишь? Или хочешь сказать, что кто-то другой посмел ударить мою рабыню?

– Нет, моя госпожа. Я сама виновата, – залепетала девушка.

Александра брезгливо фыркнула. Бесполезно! Устраивать революцию и менять общественный строй она здесь не станет. Рабы не воспринимают свое положение, как трагедию. Скорее – неудачу. Кому-то повезло родиться красивым, а другому «подфартило» уродом. Жребий богов, который бессмысленно оспаривать, ведь он не зависит от твоих заслуг или преступлений. Так, игра в кости.

Но поразмышлять о превратностях судьбы долго не получилось, в комнату неожиданно вбежала черная собака, а вслед за ней вошла троянская царица. Высокая и статная, одетая в яркую тунику, задрапированную на талии во множество складок, для укладки которых требовалось огромное количество ткани и невероятное терпение служанок. В воздухе густо растекся и повис масленичный запах сандалового дерева. Татьяну, как ветром сдуло. Александра недовольно поморщилась – похоже, что представления о приватности в монаршей семье находились в зачаточном состоянии, если не отсутствовали вовсе. Пришлось встать и приветствовать Гекубу по всем правилам этикета.

– Возрадуйся, царица!

Мать раздраженно махнула рукой, что означало «расслабься!» и села в глубокое кресло, застеленное мягкой козьей шкурой. Александра на низкий треножник, напротив. Черный пес растянулся у ног владелицы и уставился на девушку по-человечьи умными глазами. Казалось, что он знает и понимает больше, чем положено неразумной твари. Челядь и рабы безумно его боялись. Собака, словно ночной страж Гекаты, беспрепятственно бродила по закоулкам дворца и могла в любой момент появиться в месте, куда ее хозяйка никогда не спускалась. Шушукаясь между собой, слуги были уверены, что это сама Гекуба вселялась в тело псины, чтобы следить ее глазами за всем, что происходит во дворце и городе. Судя по недовольному виду властной женщины, предстоял разговор, который Александра давно ждала, но надеялась оттянуть как можно дольше.

– Ты дома уже целую неделю. Не загостилась ли? Когда ты собираешься назад в Дельфы?

На прямой вопрос надо было отвечать также прямо.

– Не знаю! Я не хочу туда возвращаться.

– Почему?

– Они там все врут.

– Что значит, все врут? Потрудись объяснить понятней.

– Все мои пророчества они переиначивают и толкуют так, что правды в них почти не остается. Я устала от их лицемерия и больше не хочу быть соучастницей в их обмане. И не говори мне, что это почетно! Это постыдно! И главное …

Александра осеклась.

– Что главное? Говори, раз уж начала.

– Мне кажется, Лучезарному безразлично, чем занимаются жрецы его святилища. Ему только одно важно, чтобы дары и мольбы паломников никогда не иссякали.

Услышав эти слова, царица выглядела непривычно растерянно и смущенно. Ее как будто поймали на воровстве – собственная дочь только что сказала очень опасные слова, которые никто и никогда не должен был произнести вслух. Даже под пыткой. Это выглядело преступным безрассудством, бунтом или даже помешательством.

– Не нам обсуждать волю богов. Наши судьбы в их руках. И твоя не самая худшая. Ты не захотела выходить замуж. Впрочем, достойные мужи к тебе и не сватались. А теперь ты отказываешься от почетной миссии пифии. Из моих детей ты пугаешь меня больше всех. Даже бестия Александр более предсказуем. А ты нет. Ты странная. И ведешь себя странно. Уже поползли слухи, что царская дочь не совсем в себе. Подобные разговоры надо пресекать в зачатке. Порядок в венценосной семье – порядок в государстве и городе. Ты понимаешь меру своей ответственности?

Царица ждала ответа долго. Но не дождалась. Упрямая девчонка, нервно покусывая губы и дергая накрученную на палец бронзовую прядь длинных волос, упорно не желала оправдываться. Еле сдерживая гнев, Гекуба, наконец, медленно произнесла:

– Прежде чем принять какое-либо решение, мне надо переговорить с твоим отцом. Так что жди продолжения разговора.

Потом встала и величественно удалилась из комнаты, не оглядываясь. Пес лениво поднялся и ушел следом.

Оставшись одна, Александра достала из сундука шкатулку, подаренную Аполлоном в Дельфах. Ту самую. Смахнув с резной поверхности тонкий слой пыли, она прочитала: «Кассандре царице тавров». Это была прозрачная и недвусмысленная цена за ее послушание и любовь. Двумя пальцами девушка сдвинула замочек и медленно приподняла крышку. Взяв в руки статуэтки двух богинь, Александра задумалась: а есть ли хотя бы узкий просвет между «шальной удачей» и «неотвратимостью рока»? Тот, что разрывает причинно-следственную нить? Что предпочесть? Царский трон, обещанный Светоносным или покориться уже предначертанному? По преданию, Приам объявил дочь сумасшедшей и запер в покоях. Где здесь правда, а где вымысел или художественные преувеличения? И что на самом деле двигало мифической Кассандрой?

Александра захлопнула шкатулку. Тяжелый запах бальзамических духов царицы гнал наружу. От неприятного разговора с матерью захотелось чем-нибудь отвлечься и выйти на свежий воздух. Из покоев Кассандры по наружной галерее можно было спуститься в сад. Стараясь не скрипеть деревянными половицами, Александра осторожно прошла по лестнице мимо комнат сестер, из которых доносились негромкие девичьи голоса и тихий смех. Наверное, сейчас обсуждают потенциальных женихов. Общаться с ними не хотелось – хорошенькие пустышки, предназначенные стать резервуарами для вынашивания других царских отпрысков – вполне довольные своей участью. Неинтересно!

В темноте благоухающий цветник искрился от танца тысяч светлячков. Цикады надрывались, стараясь перекричать друг друга. Александра прошла сквозь розарий по белеющей в отраженном свете дорожке к ротонде, увитой виноградной лозой. Поднявшись по ступенькам, она села на прохладную скамейку напротив входа. В кустах уже отцветшего жасмина послышалось хлопанье крыльев, а в траве крадущийся шорох какого-то животного. Наверное, дворцовые кошки вышли поохотиться. Спрятанная от человеческих глаз ночная жизнь природы слегка пугала разыгравшееся воображение. Но залитая лунным серебром беседка с белыми колоннами выглядела торжественно, как маленький храм посреди Элизиума. Постепенно спокойствие вновь вернулось …

Сознание даже не успело среагировать испугом, когда в проеме ротонды внезапно возник, словно из телепорта, мужской силуэт. Александра завороженно смотрела на приближающегося к ней Светоносного бога и не могла пошевелиться. Уверенности, что она не видит сон или не переживает галлюцинацию, не было. Но он стоял перед ней – как всегда, безупречный. Оторопь быстро прошла, и до нее начала доходить невеселая мысль: уйти от него по своей воле, было предельно наивным решением.

– Зачем ты здесь? – спросила она мрачно.

– Ты ушла. Я ждал. Ты не вернулась. Я удивился.

Самоуверенность, граничащая с глупостью! Одинокий, гордый и любящий себя бесконечно, он даже не допускал мысли, что уже ее не контролирует.

– Удивился?! Почему? От тебя никогда не уходили?

– Никогда! Разве что в Тартар.

Это была наглая ложь. Равнодушного к браку, его несколько раз отвергали, предпочтя простое женское счастье со смертными мужчинами, за что он ревниво мстил. Любовников обоих полов у Лучезарного было много. Но почти всем его эгоистичная страсть принесла только страдания, а впоследствии многие от нее и погибали. Никого и никогда он не сделал счастливым. Александра тяжело вздохнула: знание будущего лишает жизнь вкуса.

– Я не вернусь в Дельфы.

Эмоция удивления обычно длится недолго. В такие короткие мгновения в голове нет ничего, кроме пустоты. Человек просто открывает рот и стоит, как столб, неподвижно. Чем выше самоуверенность, тем грандиознее потрясение. Светоносный смотрел на свою пифию, как на что-то невообразимое и недоступное для понимания. Оказывается, даже богов можно ошарашить.

– Женщина, ты в своем уме?! – произнес, наконец, пришедший в себя Аполлон.

– В своем, Лучезарный.

– Объясни!

– Я не желаю нести ответственность за творимое твоим именем зло.

– О каком зле ты сейчас говоришь, женщина?

Удивление на лице сменилось гримасой недоумения.

– О тотальном вранье твоих жрецов, убежденных в своей безнаказанности. Убаюкивание обреченных.

– А ты уверена, что заешь какая она эта правда, глупая?

– Это все знают! – в голосе девушки раздался металл.

Олимпиец сморщил высокий лоб и долго разглядывал бунтарку, видимо, что-то обдумывая.

– Сначала я решил, что ты просто играешь со мной в обычные бабские игры, чтобы я женился на тебе и сделал бессмертной. Не ты первая и ты не последняя. Но все оказалось гораздо запущенней. Ты, действительно, очень странная. Пророческий дар и почет моего ложа для тебя ничего не значат?

– Пророческий дар?! Зачем он, если не делает мир более безопасным и справедливым? Что на фоне твоего любовного ложа нескончаемая сага о страдании людей?

Это было уже слишком.

– А ты точно дочь Гекубы? Впервые встречаю женщину, которую занимают подобные вопросы. Ты вторгаешься в смыслы, принадлежащие миру богов, а не смертных. Даже интересно стало. Неужели я стану обсуждать с тобой, что такое правда, а что ложь?

– Раз ты сейчас здесь, то, очевидно, будешь.

Сраженный запредельной дерзостью, Аполлон расхохотался, словно увидел, как полудохлая мышь напала на льва.

– Мне уже начинает это нравиться. Во всяком случае, теперь понятно, почему родители не смогли тебя выдать замуж. Ты либо сумасшедшая, либо, действительно, сверх меры особенная, чтобы стать женой даже царя. Ну, тогда слушай. Ложь – это гранильный камень. Одна из причин распространенности лжи в том, что сокрытие правды почти всегда приносит прибыль и ведет к нужному результату.