Она задумалась. В конце концов, Алик больше десяти лет ее менеджер. Сеси в искусстве ничего не понимает. Альберт Дере – дело другое.
Он бывал и за границей, на престижных выставках, аукционах, следит за тенденциями в современном искусстве, за тем, что хорошо продается. Она решилась.
– Пойдем.
И Дере был допущен в святая святых – в ее мастерскую. Она кивнула на неоконченную скульптуру: смотри. Он долго молчал. Это ее насторожило. Если бы Дере начал ругать ее работу, это было бы логично. И она бы успокоилась. Но он молчал.
– Ну, что скажешь? – не выдержала она.
– Тебе надо успокоиться.
– То есть?
– Я понимаю: тебя переполняют чувства. Когда мы с тобой поженились, было что-то подобное. Ты захлебываешься. Теряешь форму, Дуся. А ведь ты за нее так боролась! Но это уже не неоклассицизм. Это – кич! И ты опять промахнулась с руками.
– Убирайся вон!
– Не нервничай, – сказал теперь уже он.
– Вон, я сказала!
– Разве я в этом виноват? В том, что у тебя не получается? Это влюбленность тебе мешает. Ты ослеплена. Заметь: я не сказал «любовь». Любовью здесь и не пахнет. Ну хорошо. Хочешь – ставь в московском сквере это. Наплевать. Только одень его. Создай видимость благопристойности. Найдутся почитатели. Юноша и в самом деле красив. Я тебя понимаю… А о нем ты подумала? Что будет, когда все закончится? Когда скульптура будет готова?
– Я выйду за него замуж.
– Ты спятила!
– Ничуть. Я уже всем об этом сказала.
– Кому это «всем»? – оторопел Дере.
– Соседям. Весь поселок знает. Придут журналисты – я и им скажу.
– Дура!
– Счетовод!
– Никакого развода ты не получишь!
– А мы посмотрим!
– Да я тебя…
– Сеси!
Он влетел в мастерскую.
– Что такое?
– Альберт Валерианович уходит. Проводи его.
– Это мой дом! – заорал Дере. – Если захочу, я останусь!
– Дом мой, – возразила она. – Захочу – и квартира будет моя! И деньги мои!
– Размечталась! Да пусти ты меня! Щенок!
Дере попытался оттолкнуть ее любовника. Он был шире в плечах и тяжелее – но Сеси выше ростом, спортивнее, моложе и проворнее. Завязалась небольшая драка. В конце концов Сеси заломил Альберту Валериановичу руку и повел его к дверям. Дере ругался. В ее адрес сыпались проклятия.
А на следующий день нагрянули журналисты. Она давно их ждала. Лето летом, а сплетни желтой прессе нужны постоянно. Чтобы огонь пылал, в топку надо постоянно подбрасывать дрова. Полено по имени Маргарита Мун с марта месяца в деле, но, как оказалось, и до половины не сгорело. Только-только закончили с Лимбо – а она живые картины приготовила! А натура какова? Замелькали вспышки.
Сеси сначала растерялся от такого внимания, а потом вошел во вкус. Начал объяснять, где они познакомились и как собираются жить дальше. О скульптуре, которую лепит с него великая Маргарита Мун. В конце концов она велела:
– Заткнись!
И затолкала его в дом. Им удалось сделать несколько снимков и получить заявление двадцатилетнего юнца, что он собирается прописаться в ее особняке. И что скоро свадьба. Она задернула шторы и мысленно сказала себе в утешение: ничего, привыкнут. Неделя – и скандал утихнет.
На следующий день они с Сеси были на первых полосах газет.
– А я фотогеничен, – счастливо улыбнулся он, рассматривая фотографии.
Заголовки были впечатляющие. «За натуру платят натурой?» «Новая любовь Маргариты Мун – это надолго?» «Замуж за натурщика!» «Постигнет ли Сеси судьба Лимбо?»
– Твою мать! – с чувством сказала она. И отшвырнула газеты.
– А мне нравится!
– Зачем ты ляпнул, что скоро свадьба?
– Разве ты не собираешься за меня замуж?
– Собираюсь, но…
– Значит, я сказал правду!
А вечером нагрянула Клара. На этот раз без шампанского. Увидев ее, Сеси фальшиво сказал:
– Я пойду в гараж, посмотрю машину.
И испарился. Клара прошла в гостиную и, усевшись на диван, начала ей выговаривать:
– Ну знаешь! Могла бы предупредить!
– Зачем?
– Я твоя подруга! Могла бы посоветоваться!
– В таких делах совета ни у кого не спрашивают. Я влюбилась и решила, что нам с Сеси надо быть вместе.