Курт Сеит и Шура

Сеит, не переводя дух, выпаливал один вопрос за другим. Мехмет смеялся, дожидаясь, пока сын успокоится. Сеит совершенно позабыл о боли, сполз с софы на пол и, встав на колени перед произведением искусства, гладя лак, любуясь изящными рисунками, засунул нос в сундук.

– Чтобы получить разрешение отправиться домой, я объяснил важность церемонии обрезания для моих сыновей. Судя по этому подарку, я сумел рассказать о важности этого обычая. Получить такой подарок от самого царя – огромная честь. Сеит, дорогой мой сын! Удостоиться такой чести в двенадцать лет – неслыханно. Ты должен ценить это. Я уверен, что ты будешь дорожить этим подарком, беречь его всю свою жизнь, будешь с гордостью рассказывать о нем и передашь своим детям и внукам.

– Можно мне рассказать о нем своим друзьям? В смысле пока у меня нет детей?

Сеит пытался выглядеть взросло, но горел юношеским энтузиазмом. Мехмет улыбнулся:

– Конечно, ты можешь рассказывать о нем своим друзьям, пока у тебя не появятся дети. Хотя у тебя едва ли хватит на это времени.

– Почему? Что, после обрезания сразу же женятся?

– Нет, дорогой сын. До женитьбы еще далеко, но ты недолго пробудешь здесь.

Сеит неохотно оторвал взгляд от подарка и внимательно посмотрел на отца:

– Куда мы поедем?

– У меня есть кое-какие дела неподалеку. Я должен встретить и сопровождать царя с семьей в летний дворец в Ливадии. Через три недели я вернусь. Затем мы с тобой поедем в Санкт-Петербург.

– Ура-а-а! Это правда? Я поеду с тобой прямо в Петербург?

– Да, сынок. Отныне ты начнешь обучение, которое необходимо для твоего будущего. В оставшееся время, пожалуйста, позаботься о себе. Не вздумай заболеть. Когда твои раны заживут, не ленись, потренируйся в искусстве наездника. До моего возвращения ты должен хорошо кушать и ездить на лошади каждый день. Будь осторожен и не устраивай сумасшедших выходок. Отложи свое удальство для будущего. Договорились?

Сеит утвердительно кивнул. Он был так взволнован, что на глаза навернулись слезы. Он долго стоял на коленях перед сундучком, после того как отец поцеловал его и вышел из комнаты. На одной из картинок молодой мужчина в красном кафтане дарил цветы красивой девушке, сидящей под ветвями плакучей ивы. Девушка была в золотом кокошнике, с золотыми косами, перевязанными лентой и ниспадавшими ей на плечи, словно ветви ивы. Встретит ли он такую красивую девушку в Санкт-Петербурге? Сеит погрузился в мечты, в которых видел себя на месте молодого человека с картинки.

Глава 6

На пути в Санкт-Петербург

1904

Месяц спустя после церемонии обрезания Сеит начал готовиться к своему первому далекому путешествию с отцом в Санкт-Петербург. Он был очень взволнован. С того самого дня, когда новость об этом приключении неожиданно свалилась на него, он не мог заснуть. Ему было уже двенадцать, он был достаточно взрослый для поступления в юнкерское училище. Он понял теперь, почему родители так настойчиво занимались его образованием. Он с четырех лет брал уроки русского языка у бывшего преподавателя одной киевской гимназии, перебравшегося на старости лет в Алушту. Он ездил на лошади не хуже взрослого. Его отец и Джемаль-кахья научили его таким замысловатым трюкам, которых многие наездники даже не знали, не то что выполняли.

– Впереди у нас долгое и утомительное путешествие, – сказал отец, но мальчик не беспокоился. Он не мог поверить, что увидит большие города, царский дворец и, может быть, даже самого царя. Он пытался представить все это, и в воображении начинал переживать свои новые приключения.

Остальных Эминовых подготовка к отъезду печалила. Захиде, которая привыкла провожать своего мужа, не могла сдержать слез всякий раз, когда думала о том, что ее сын тоже уезжает. Дети притихли. Отъезд Сеита был потерей для них. Непонятно, что им теперь было делать.

День отъезда наступил быстрее, чем казалось. Мехмет Эминов блистал в своей роскошной форме с адъютантскими эполетами. Сеит облачился в белую рубаху с пуговицами на шее, «верховые» штаны и сапоги. Поцеловав Захиде и остальных домочадцев, помахав рукой слугам, они вскочили на лошадей. Захиде внезапно осознала, каким взрослым стал ее сын. Несмотря на грусть, она улыбалась. Один из этих двух красивых всадников был ее мужем, второй – сыном. Ее переполняла гордость.

Отец и сын тронули лошадей, кивнули в последний раз и пустились с места в галоп. Верхом они доехали до Одессы, где сели на поезд до Киева с пересадкой в Москве, и в конце концов приехали в Санкт-Петербург. Всю дорогу Сеит с интересом разглядывал открывающийся перед ним мир. Он никогда не представлял себе, что в мире столько разных людей, и был любопытен и любознателен. Гомонящие на перронах пассажиры, ругань носильщиков, запах угольного дыма, вырывавшегося из труб паровозов, провожающие – все это было так непохоже на Алушту, его родину, которую он не покидал с самого своего рождения. Мальчик наслаждался новыми впечатлениями.

Они путешествовали в первом классе, с чистыми и хорошо одетыми пассажирами. В других вагонах людей было как сельдей в бочке. Там ехали небритые мужчины, с грязными лицами, в поношенной одежде; неопрятные женщины, с жирными нечесаными волосами, в старых, покрытыми пятнами платках и шалях; грязные дети, с сопливыми носами, в стоптанных башмаках и залатанной одежде; никогда не улыбавшиеся девушки, с хмурыми лицами, прижимавшие к груди свои сумки так, будто они были им дороже жизни. На каждой станции толпа толкалась у вагона так, будто поезд был последним, мешая тем, кто пытался выйти, затевая драку за проход. Те, кто пытался выйти, рисковали быть растоптанными напирающей толпой. Начальники станции вмешивались, свистели в свистки и осыпали руганью всех вокруг, пытаясь восстановить порядок. В конце концов поезд трогался и путешествие продолжалось. Сеит прилипал к окну. Путешествие на поезде заняло несколько дней и ночей, и мальчик наслаждался каждой его минутой.

Когда они наконец прибыли в Санкт-Петербург, был вечер. Огромный паровоз затормозил, с шипением выпуская облака пара. Толпа заполнила вокзал. Носильщики в ливреях подошли к их с отцом купе, чтобы забрать багаж. Мехмет, придерживая за руку сына, говорил:

– Нужно поторопиться, иначе не будет ни одного извозчика.

То и дело останавливаясь, они пробирались сквозь толпу, следуя за носильщиком, несшим их багаж. Сеит, держа за руку отца, озираясь на высокие ворота и узорчатые потолки вокзала, пытался поспевать за ним.

Глядя по сторонам, он то наступал какой-либо даме на подол длинного платья, то ударялся о чемодан, который тащил очередной носильщик, и всякий раз смущенно извинялся. Толпа прибывших смешалась с толпой встречающих, в которой стояли и радушные родственники, и полные надежд влюбленные, и веселые друзья. У Сеита закружилась голова – так много вокруг было тех, кто наконец встретился вновь и теперь радостно обнимался.

Извозчики, хорошо знавшие, что чем темнее становится, тем больше народу будет стараться как можно скорее вернуться домой, выстроились у ворот вокзала, набивая цену. Как только один отъезжал с пассажирами и багажом, его место занимал следующий. У Сеита с отцом, на счастье, багажа было немного, и поэтому они оказались в первых рядах в очереди на экипаж. Извозчик слез с козел, схватил их багаж и погрузил его рядом со своим местом. Мехмет с Сеитом забрались в карету и с удобством расположились на кожаных сиденьях.

– В Коломну! – крикнул Мехмет извозчику, который лишь кивнул в ответ. Под свист хлыста экипаж рванулся вперед.

– Что это? – с любопытством спросил Сеит.

Мехмет с улыбкой ответил:

– Это место, где наш дом.

– Разве наш дом не в Алуште?

– Половина моей жизни прошла здесь, сын мой, так что здесь наш второй дом. Отныне мы с тобой будем делить его, ты и я.

– Где эта Колом?

Мехмет улыбнулся и поправил:

– Коломна находится на окраине Санкт-Петербурга. Раньше там были дворцы для отдыха. А теперь остался только парк – маленький рай на островах. Наш столичный дом не такой большой, как в Алуште, но тебе понравится.

– Мы будем долго жить там?

– К сожалению, нет. Мы пробудем там сегодня и, может быть, завтра. Немного отдохнем. После того как тебя зарегистрируют в школе, мы сможем провести еще несколько дней вместе. Санкт-Петербург – один из самых красивых городов в мире. Я хотел бы показать тебе его и представить моим друзьям, надеюсь, тебе понравится.

– А потом?

– Потом ты отправишься в училище, а я в свой полк.

Взгляд и голос Сеита внезапно погрустнели.

– Мы больше не увидимся?

– Увидимся, разумеется, но лишь тогда, когда твое училище и моя служба позволят.

– Я буду по тебе очень скучать.

Мехмет положил руку на плечо сыну и притянул к себе. Сеит был его любимым ребенком. Уезжая на службу, Мехмет именно по нему скучал больше всего. Отныне Сеит должен бороться, чтобы выстоять и даже вырваться вперед других. Мехмет беспокоился за сына, но не сомневался в его успехе.

– Скучать, сын мой, можно только по людям, которых ты любишь и знаешь давно. Счастливы те, кто может соскучиться, это значит, что у них есть настоящая любовь. Самая мучительная боль – это когда твои любимые недостижимо далеко.

Сеит поднял голову и кивнул. Он не мог разобрать, блестели ли в глазах Мехмета слезы или ему только так показалось. Они ехали по широкой улице в окружении красивых домов, освещенных узорными газовыми лампами.

– Эта улица называется Невский проспект, – сказал Мехмет. – Он идет до площади Александра Невского. Его пересекает несколько рек, а дальше, за ним, самая большая река – Нева. Не доезжая до нее, мы свернем и поедем в Коломну; ехать нам не очень далеко.

Сеиту нравилось все. Сидя на кожаном сиденье экипажа рядом с отцом и проезжая на большой скорости по освещенным газом улицам великолепного города, он не беспокоился ни о чем. Он только чуть-чуть скучал по оставшейся дома семье. Но разве отец не сказал, что это – счастье, когда есть по кому скучать? Вскоре он расстанется еще и с отцом. По крайней мере, теперь, пока отец рядом, стоило радоваться.

Через некоторое время яркие огни города остались позади. Когда они пересекли по мосту очередную речушку, то оказались на небольшой дороге, обсаженной деревьями. Покачивание экипажа, скрип колес, стук лошадиных копыт, позвякивание колокольчиков и темнота снаружи убаюкали мальчика. В конце концов он не смог больше сопротивляться и провалился в сладкий сон.