Бой с зеркалом

Я захожу к себе в комнату, она встречает меня свободой. На столе пепельцница, на стене жаба и окна распахнуты настежь. Мне не нужно идти на работу, а в окно влезла молодая ветвь клёна. Я абсолютно счастлив, до диплома ещё месяц. Некому писать, нечего писать и незачем писать. Хотелось немного отдохнуть от всего этого. Аккуратно выставляю своё зеркало в комнате, в нем я – одинокой, спокойный и бесстрашный – никакого намёка на фронт.

Я накидываю на плечо полотенце и выхожу в коридор, спускаюсь на лестницу и вижу что за мной увязалась старая подруга – Света.

– Привет, Васек! – кричит она и хлопает ладонью меня по спине.

Она перекрасила волосы в пепельный цвет. Я побрился налысо. Вот так совпадение. Света обгоняет меня, она красива…чертовски красива. Она подмигивает мне своим подведённым глазом и направляет на меня два пальца.

– Мы не на войне, – примирительно говорю я и делаю вид будто поправляю винтовку.

– То-то же! – кивает она, cдувает воображаемый дым с пальцев и убегает вниз.

К чёрту всё это, думаю про себя и спускаюсь по другой лестнице прямиком в душевые. Там меня окликают товарищи, которые рады меня видеть и совсем не потому что я голый.

– И почему мы до сих пор не празднуем приезд? – говорит один из них.

Думаю что наверное к чёрту, но вслух соглашаюсь. Беру пиво, которое они достают буквально из воздуха, делаю воду ещё горячее и совершаю большой глоток. Чувствую, вот теперь я на месте. Мы договариваемся встретиться с ними через час, в небольшой чаще леса – там скамейки, мало людей и чистый воздух.

В предвкушении я ложусь на кровать, закидываю руки за голову – смотрю в потолок. Мне не нужен телефон, я отвык от него и наслаждаюсь этой свободой. Мне хочется просто помолчать, побыть наедине со своей комнатой, где побывало столько народу, что я позабыл какого это быть одному. С улыбкой вспоминаю, как бежал из этой комнаты и из этого города. Но теперь, после этого захудалого городка Кобадэ всё немного изменилось, будто прошёл курс лечения – нет больше никаких тревог и тьмы. А солдатская наука, кажется мне и вовсе глупой затеей. Может я приближаюсь к тому, что бы наконец стать человеком гражданским, который не видит везде врагов?

Смотрю в зеркало и вижу новое чистое отражение – в нём меня совершенно ничего не заботит, кроме жизни в которой мне не нужно палить.

– На выход, – кричат из-за двери, сотрясая её ударами.

Получившийся праздник прошёл хорошо, да так, что я, еле передвигая ноги, вхожу в общежитие и долго пытаюсь объяснить вахтёрше беспочвенность её беспокойства. Держась за лестницу, мне с каждым шагом всё пьянее. Я останавливаюсь подышать и понимаю что впервые за долгое время мне не хочется звать девушку к себе в кровать. Мне не хочется звонить никому из моих подруг девушек, я не желаю говорить о том, как они прекрасны и чудесны, мне нет нужды и желания связываться с теми, с кем получилось все так нелепо.

Наконец я отталкиваюсь от стены и продолжаю путь к себе в комнату. Я захожу в комнату, где валюсь прямо на пол в куртке и ботинках. Я вдыхаю горячий вечерний воздух, которым до верху забита моя комната с вечно отворенным окном. Пахнет свежей листвой и счастьем – совсем без намёка на мускус. Всё хорошо – я свободен, по-настоящему. Я повзрослел или все же сумел уйти от всего этого дерьма, которое ворвалось в меня со всеми остальными? Не знаю… возможно всё это вместе. Я засыпаю прямо на полу с улыбкой на лице, совсем не думая о будущем, напротив меня чистейшей зеркало.

Нашёл ли я то самое отражение – отражение свободного человека или его вновь ждёт участь трёх предыдущих?

И вот я защитил диплом и отмечаю этот праздник с присущим размахом. В чащу въезжает машина, в ней трещат колонки от громкой музыки. Оттуда вываливается мой знакомый тоже защитивший диплом. Из ближайших домов к нам приходят жильцы и вместо ругани пьют с нами. Всё хорошо, думаю я и меня мало волнует что будет дальше. Но вместе с тем, теперь я отчётливо понимаю что мне стоит уехать из города грехов куда подальше.

Дело ведь совсем не в том что меня выселяют из общежития, нет с этим можно уладить вопрос. Ситуация в том, что моё отражение не подходит ко всему здесь. К прошлому бравому вояке – да. Но теперь я другой. Останься я здесь, мне придётся наблюдать как всё вокруг будет распадаться на части и гореть синим огнём – друзья покидать, девушки заманивать на фронт, а сам я, вновь встречусь лицом к лицу с болезнью. Ведь всё здесь пропитано запахом фронта, всё ужасно – отражение, получившееся в зеркале на этот раз совершенно не подходит к этому месту.

Решено! Даю себе последнюю неделю, на всякий случай. Хожу на рыбалку в одиночестве, рассказываю всем об этом странном городе Кобадэ с запахом мускуса и скисшего вина. Наслаждаюсь своим прощанием.

Я ни с кем не знакомлюсь, в баре висит табличка “закрыто”. Девицы с проколотыми сосками и цветочным пивом, решают что так надо и идут к себе домой. Они готовы ждать, пока их собрания возобновятся, однако ещё не догадались что бар закрыт мной и только я в силах его открыть. Но он больше мне не нужен. Я властен над своей судьбой и личностью!

Однако… они оказались не так просты как мне казалось и нашли того, кто сможет пробраться внутрь, встать барменом и, перевернув табличку, пустить всех снова внутрь.

"Привет, ты очень похож на одного известного русского актёра" – читаю я в телефоне и думаю, что готов к этому.

Это был свет моей души, та самая девочка – Вавилонская блудница.

Что ей нужно от меня? Что мы вообще хотим друг от друга, если для этого нужно непременно залазить в окопы и учиться стрелять? Любовь? Родственная душа? Я не верю во всё это – не верю в такой дешёвый обман. Однако, я считаю – если смог вылезти из окопов, то не стоит ли проверить себя в реальности. Я больше не солдат и мне не нужно держать оскал. Если не принять схватку, то и не станешь ввязываться. И я отвечаю ей. Само отражение велит мне так поступить, проверит себя в реальной ситуации.

И спустя две недели мы договариваемся о встрече. Я давно уехал из города грехов – путь мне туда закрыт навсегда. Но проверка то нужна! Я выкручиваюсь и еду сдавать экзамены на заочную магистратуру, которая мне даже за бесплатно не нужна.

– Ты очень сильно изменился, – говорит она мне и обнимает, чересчур тепло для первой встречи за минувший год.

Девушка из Вавилона не изменилась, может разве чуть слетел налёт сражений – с волос смылась яркая фиолетовая краска, кольцо в носу пропало, тело чуть располнело. Она вновь тараторит без умолку, лоб её покрыт маленькими белыми прыщиками – проблемы с кожей тоже никуда не делись. Она говорит, что тоже отвыкла воевать, а потому мне становится спокойнее.

В этот самый момент кто-то из прохожих задевает её плечом.

– Ёбанные люди, вы не умеете ходить правильно!? Вам что здесь мало места, – надрывает глотку она и топает ногой в старых стоптанных кроссовках. – Ходите по левой стороне!

Ох да, вот теперь я понимаю что всё это старая добрая ложь, всё осталось на своих местах, как было и прежде.

– Отьебись от них, – говорю я и увожу её в ближайший бар.

Мы сидим за столиком, я пью пиво и от скуки слушаю рассказы. Они немногочисленны и упираются в то что отношения были и вот они закончились. Вавилонская блудница интересуется мной. Я нехотя рассказываю и с удивлением отмечаю, что рассказ мой никак не заканчивается – историй много, а я уже выхлебал три бокала пива. И наконец Вавилон предлагает взять выпивки и посидеть на пляже, как в старые добрые времена. Не раздумывая соглашаюсь – я контролирую себя, я уверен в новом себе.

Глава 7 "Клопы и переход к баранам "

Я купался на центральной набережной города грехов голышом, выпил пару пакетов самого дешёвого вина и поцеловал свет своей души прямо в палатке на пляже. И естественно пошёл в своих действиях дальше. Черт возьми я практически контролировал себя – все это паршивое дешёвое пойло…ну и естественно Вавилонская блудница. Не знаю что с этой девицей не так, и почему она срывает шифер с моей крыши, закидывая туда, откуда я много позже буду раскладывать по карманам маленькие кусочки, что остались. Не могу звать её Вавилонской блудницей, началась новая глава произведения. Оставим свет души моей, бог с ней, ни к чему всё это. Мы другие. На зеркале вроде пролегла маленькая трещинка, совсем незаметная. Может и не стоит так волноваться? Образ свободного в одиночестве мне пришёлся по душе, а потому я слишком сильно переживаю за драгоценное отражение себя. И всё-таки думаю что справлюсь и так.

И вот я дома, в родном городе, уже целую неделю и чувствую, что не могу жить больше с родителями. Наплевав на всё, я убалтываю друга-военного снимать квартиру. В первый же день на новом месте напиваюсь и чувствую что свободы больше нет – свобода осталась в городе грехов, там я её вырвал и добился, а здесь....или же я не прав и это просто ломка по тому ужасу, к которому привык там. Пьяный ум не придаёт этому значению, валит все на родной город и продолжает общаться со светом души. Девушка ненароком напоминает, что в том нетрезвом состоянии на пляже, я звал её к себе в гости. Плохо помню это, проклятое пойло! Но отказываться от слов не привык.

Целыми днями я пытаюсь написать здесь хотя бы пару строк. Но ничего не выходит – в съёмной квартире духота и уныние, совсем не атмосфера для марательства бумаги. Однако странно…очень странно – меня это не сильно волнует – дни идут и вот уже совсем скоро кусочек той свободы, от которой я по глупости отказался, свободы города грехов – вернётся ко мне, пускай и на краткий миг. Даже от тяжёлых наркотиков нельзя отказаться мгновенно и наотрез, а здесь целый город грехов, оправдываюсь я.

– Васёк, надо вставить москитные сетки! Мне все ноги комары пожрали, – говорит мне друг, снимая китель и заворачивая штанину.

Мясистая нога сплошь покрыта россыпью красных взбухших блямб.

– Пей почаще – комары не кусают пьяных и пойдём прогуляемся, надоело торчать в этих четырёх стенах, – отмахиваюсь я.

– Иди в жопу, а потом собирайся, – говорит он мне и хлопает дверью туалета.

Мы идём по ночным улицам и пьём газировку, друг рассказывает о том, что нам нужно идти в поля и знакомиться. Я напоминаю ему о своём выборе счастливого одиночества, в ответ получаю целые трехэтажные конструкции из мата. Я смеюсь – мне не обидно.

– Завтра приезжает моя подруга, будь готов, – говорю ему я

– Понял, готовлю цветы и с завтрашнего дня увожу её у тебя!

К обеду свет души моей приезжает в квартиру, товарищ тут как тут. Мы знакомимся, и первым делом этот придурок закатывает штанину, показывая свою ногу, на которой от укусов уже живого места нет.

– Во какие у нас тут комары водятся! – он гогочет и тычет пальцем в кровоточащие раны, – Сосут, что отменные....

– Заткнёшься ли ты когда-нибудь? – обрываю его я, – Ты жирный и некрасивый, от того они на тебя и лезут. Меня же не кусают.

Мы хохочем – грубое общение давно уже стало для нас чем-то привычным, по-другому мы не можем. А эти укусы для нас всего лишь лишний повод для смеха, мы не слишком внимательно относимся к ним.

– А где, Вася, спал этой ночью? – неожиданно интересуется свет души и становится серьёзна.

Вот уже неделю я сплю на полу в тонком спальник, а друг военный, сволочь эдакая, на мягком диване. У нас свой график удобств. Свет моей души просит открыть диван. Там она находит жирного клопа, а потом я свечу ей фонарём, и в два глаза мы находим ещё с полсотни маленьких кладок. Мне становится дурно. Товарищ бледнеет, вспоминая как ездил прямо с этой квартиры к себе домой. Я предлагаю выпить и немного успокоиться. Пока рюмки наливаются, ошарашиваю хозяйку.

В тот вечер мы надрались, свет моей души признался мне в любви – я не задумываясь выпалил тоже самое. Мы переночевали на запасном варианте – небольшой захудалой квартирке, от которой я могу изредка взять ключи.

А товарищ военный остался в логове кровопийц и с утра как ни в чем ни бывало поехал заступать в наряд.