Отверженный

– Я туда не хочу, Сомер.

– Давай… хоть разочек… Ты всегда сможешь повернуть назад.

– Нет! Нет…

– А ты подумай…

Такие разговоры повторялись между ними тем чаще, чем дольше они были знакомы, подтачивая её уверенность следовать наказам Биркана и не иметь никаких дел с королевским двором. Она внутренне сгорала от желания окунуться в эту неизведанную жизнь, о которой Сомер столько всего ей рассказывал. И, кажется, ей, уже освоившейся со Столицей, предоставили большую свободу… Она колебалась, а Сомер продолжал приходить и беседовать с ней. Чаще всего они это делали в саду, где было не так много надменных сторожей в кроваво-красных шляпах, где их разговоры трудно было подслушать.

– Если бы только ты показала свои таланты при дворе, – вслух мечтал Сомер, – ты получила бы возможность иметь собственный госпиталь…

– Сомер… мне это не нужно, – мягко возражала она. – Ведь, Сомер, я многого ещё не знаю.

– Но ты не узнаешь лучшего в Империи, если не посмотришь на королевский двор! Амисалла, сердце Авалории бьётся во дворце! Ты не видела Королевского Парка, ты не видела наших чудесных статуй, не была на балах…

– Мне неплохо танцевать только в одной паре, – улыбалась Амисалла в ответ. – Давай руку, ты же обещал показать новую фигуру вилу!

Но однажды Сомер стал необычно серьёзен. Можно было даже сказать, что он сделался мрачен и угрюм. Присев рядом с ним, Амисалла положила руку ему на плечо и испытующе вгляделась в погрустневшие глаза.

– Что с тобой?

– Ральмунд, всё Ральмунд, – устало вздохнул Сомер, – сегодня случился очередной припадок, он упал без сил и чуть не размозжил себе голову о край стола. Всё это когда-нибудь его доконает, Амисалла.

– Он и вправду настолько болен? – с просыпающимся горьким сочувствием спросила она, и внутри неё зашевелилась змея, упрекающая её в черствости и самовлюблённости, в трусости, что удерживали её в уютном доме Биркана и не допускали к страдальцам.

– Да, – глухо отозвался Сомер, – и ему делается всё хуже…

Эти слова непрекращающимся горьким эхом отзывались у неё в голове, не позволяя спать по ночам и спокойно, усидчиво заниматься делами Биркана. Каждый час промедления для неё был полон стыда и раскаяния, она лихорадочно составляла планы и искала в книгах, чем можно помочь Принцу. И она боялась, что может упустить момент, что в любой момент к ней прискачет Сомер с печатью страдания и горечи на лице и расскажет, как в мучениях умер наследник престола. Она тщательно готовилась, подделывала документы, чтобы незаметно ускользнуть из-под бдительного надзора Биркана, и всё-таки чудилось ей, что она слишком нерасторопна, и что сердце у неё становится твёрже от мгновения к мгновению.

Одним погожим свикильским утром Амисалла, захватив пропуск в Королевский Парк, поскакала на охоту. А Биркан и Берта, возившиеся на четвёртом этаже в это время, наивно верили, что она умчалась улаживать проблемы с вредным клиентом, которого на самом деле не существовало…

Глава V. Лиэс. Амисалла

Ворота, ведущие в Королевский Парк, были распахнуты. Солнце весело скакало по светлым столбикам; белёсые пятнышки то появлялись на них, то исчезали снова, то растягивались, то, наоборот, съёживались. Стучали копыта коней, болтали друг с другом радостные придворные, но из этих звуков Лиэс привычно выделял птичью трель, разливавшуюся под сенью тёмно-зелёных куп старинных деревьев, что, по легенде, были посажены ещё прославленным предком Ральмунда, основателем династии Вампьерде, великим Олуэйном. Лиэс крепче вцепился в поводья, чувствуя, как холодок пробегает по его спине. Придворные надвигались на беззаботно звенящий, свистящий и стучащий лес словно тёмная грозовая туча или непредсказуемый шторм, они ехали сюда убивать. И он, Лиэс, он тоже собрался… убивать…

Стрелять в беззащитных животных, нападать на тех, кто мог защититься, но первым не набрасывался, под свист, улюлюканье и кровожадный лай и сопение гончих… а потом видеть эту кровь, кровь, которая течёт ручьями, собирается в озёрца; чувствовать тяжёлый обволакивающий запах смерти, давящий на плечи, словно объятия рока… Но самым ужасным и омерзительным было то, что он собрался смотреть, как в глазах животного медленно гаснет искра жизни и недоумевающий взгляд, полный боли, в последний раз фокусируется на убийца. Он собрался наблюдать, как вылетает последний вздох из истерзанного тела; но не только быть отвлечённым зрителем при этом кошмаре, а и его деятельным участником – в угоду Ральмунду! Ральмунд в течение всего того времени, что Лиэс и Оруэн ехали рядом с ним, не спускал с Лиэса тяжёлого торжествующего взгляда, но почему-то скрывал это. Каждый раз, замечая, что Лиэс смотрит на него в ответ, он недовольно передёргивал плечами, тянулся дрожащей рукой к ружью, затем встряхивался и отворачивался, надвигая шляпу на лоб.

Пышная кавалькада придворных поднималась по пригорку; с его высоты простиравшийся внизу лес казался детской игрушкой, вырезанной затейливыми мастерами. Лиэс чувствовал даже с расстояния, сколь много жизни и энергии в этих переплетённых друг с другом ветвях, он предвидел будущее кровопролитие, и от встававших перед взором кошмарных картинок ему делалось дурно. Солнце, поднявшееся выше, вызолотило снежно-белую дорогу под конскими копытами; многие из придворных вскинули, заслоняясь, руки и сощурились. Поверх рукава Лиэс увидел, как с другой стороны пригорка появился тёмный конный силуэт.

Придворные, столпившиеся позади Принцев и их приближённых, недоумённо зашептались. Фигура, стоявшая прямо напротив Лиэса, вскоре разделилась на две части: конскую и женскую. Верхом на лошади сидела девушка примерно одних лет с Лиэсом, одетая в непритязательный дорожный костюм и слишком большую для её головы шляпу с пером, что норовила съехать то на глаза девушки, то вовсе свалиться на дорогу под копыта её коня. Лошадь была породистая, тонконогая, гнедая в тёмных яблоках, с умными тёмными глазами, изучавшими королевскую свиту с таким же удивлением и настороженностью, с какими свита изучала коня и его обладательницу. Девушка, судя по нездоровой бледности и растерянному выражению лица, сама не понимала, откуда у неё взялась наглость преградить путь самому наследнику; она пыталась что-то вымолвить, но язык её не слушался.

– Ваше… Высочество… – прошептал Сомер Мо, побледневший едва ли не больше девушки. – Позвольте мне… объяснить…

– Ступай к чёрту со своими объяснениями, – отмахнулся от него Ральмунд. Нездорово блестя глазами, он протянул к всаднице руку и крикнул: – Леди Виллиэн! Большая честь с Вами увидеться, Сомер мне столько о Вас рассказывал…

Девушка выронила поводья и даже приоткрыла рот от изумления, отчего вид у неё сделался совершенно глупый. Лиэс предпочёл с презрением отвернуться от неё: чем дольше он на неё глядел, тем больше антипатии ему внушала она: почти в мужском костюме, сидящая в мужском седле, непонятным образом проникнувшая на королевскую дорогу и теперь испугавшаяся своих смелых начинаний. А между тем Лиэс чувствовал, что девушка смотрит именно на него с надеждой; ведь он был единственным, кто поехал сюда не по своей воле и впервые, и она это поняла. Ему хотелось повернуться к ней и крикнуть: «Я ничем не могу помочь! Я так же растерян, как и ты!»

– Ваше Высочество… – хрипло проговорила девушка. Краснота прилила к её щекам, и она намного чётче и увереннее воскликнула: – Ваше Высочество! (шляпа у неё на голове опасно накренилась, девушка поправила шляпу и выше подняла голову). Раз Вы знаете меня, значит, Вы должны знать цель, с какой я приехала сюда по просьбе Со… господина Мо!

– Да, конечно, я знаю, – отозвался Ральмунд, – мой идиот говорил, Вы никогда не почтите нас своим присутствием, но я чувствовал, что Вы здесь окажетесь. Вот почему эта охота – особенная.

Лиэс злобно прикусил палец и наклонился к холке лошади, лишь бы не видеть, как смущённо краснеет незнакомка. Ральмунд был истинным талантом по части комплиментов, но несчастье его заключалось в том, что комплиментам он всё чаще и чаще предпочитал избиение. Даже сейчас, когда он галантно обхаживал девушку, оказавшуюся иностранкой из Хевилона, глаза у него оставались звериными, а взбешённый медведь в них выглядывал настойчивее.

– Сомер, – лениво сказал Ральмунд, когда девушка боязливо подъехала ближе, – уступи своё место леди, давай.

– Ваше Высочество…

– Давай!

Обозлившись, Ральмунд схватился за кнут и привстал в стременах, нависая над Сомером. Тот покорно склонил голову, и из-под полей его шляпы послышалось приглушённое:

– Как скажете, Ваше Высочество.

Девушка заняла место Сомера, и процессия весело двинулась дальше. Никто, наверное, не видел, что гостья и Сомер нарочно едут настолько близко друг к другу, дабы иметь возможность держаться за руки. Увидев это, Лиэс поразился собственной реакции: внутри него будто пробудился тот самый медведь, которого он столько раз замечал в глазах Ральмунда. Девушка и Сомер едва касались пальцев друг друга, как полагалось близким друзьям, но он, пожирая их соединённые руки бешеным взглядом, готов был квалифицировать это как жесточайшее преступление против нравственности. «И почему? – с удивлением спрашивал он у себя. – Почему мне не всё равно? Почему я стыжусь за тех, кто нарушает приличия, словно я виноват в их падении? Почему я еду позади них, чтобы никто не увидел, как они держатся за руки?»

Камни под копытами коней исчезли: достигнув высшей точки пригорка, кавалькада на мгновение замерла – а потом бешеным потоком рванулась вниз, к заманчиво блестящим распахнутым воротам Королевского Парка. Свистнул, резко похолодев, ветер, затрепетали лошадиные гривы, перья на шляпах придворных и заплетённые в косы волосы девушки, бившие её по спине. Лиэс уловил её приглушённый вопль – и краем глаза заметил, как её шляпа, ускользая от рук владелицы, взвивается высоко в синее небо. Ральмунд рассмеялся жутким гортанным смехом и вытянул свою лошадь кнутом.

– Не волнуйтесь Вы так, леди. Я найду для Вас другие шляпы, сколько пожелаете.

– Я ценю Ваше благородство, – в шуме ветра голос девушки звучал приглушённо, но от этого в нём не убывало гордого достоинства, – однако я вынуждена отказаться. Не волнуйтесь, мой кошелёк не опустеет от того, что я прикуплю себе шляпку. Разве Сомер Вам не рассказывал, что…

– Что Вы работаете вместе с купцом Бирканом Каверно, главой Купеческой гильдии, – оборвал её Ральмунд и снова зашёлся в зловещем смехе, – женщина, не стесняющаяся исполнять мужскую работу… Я в это, честно сказать, не верил.

– В Хевилоне, – гордо сказала девушка, оборачиваясь к Принцу в седле, – женщины давно получили свободу, и я считаю, что это гораздо продуктивнее и гуманнее, чем принято у Вас, в Империи…

Когда девушка осмелилась заявить это столь уверенным тоном, вздрогнуло и зашлось гневом не только неукротимое сердце Ральмунда. Почти вся королевская свита метнула на гостью полные ярости взгляды, в том числе это сделал и Лиэс. Он чувствовал, как неприязнь к девушке в нём перерастает в нечто, весьма похожее на ненависть. Он никогда ещё никого не ненавидел, но неожиданно открыл для себя, что ненависть может быть… сладкой и приятной. Империя не была идеальна, но никому не было позволено говорить о ней с таким пренебрежением, в особенности – ничего не смыслящим наглым девицам из Хевилона!

– Тпру! – первым закричал Ральмунд, когда спуск с пригорка стремительно закончился, и Королевский Парк заманчиво и громко зашелестел древесной листвой.

Раздался звонкий щелчок кнута, а вслед за тем – жалобное тонкое ржание и хрипящий от кровожадного нетерпения голос Принца:

– Едем! Едем, скорее! Я чую её!

Лиэс в недоумении вскинул руку с хлыстом над лошадью, но так и не опустил её. Воздух взорвался криками и торжествующим свистом, под небесным куполом замелькали, смешиваясь с толстыми тёмно-коричневыми вековыми деревьями, белые, красные, чёрные перья на шляпах охотников. Загавкали и зарычали гончие, спускаемые с поводков, и слюна закапала с их обнажившихся клыков. Предчувствие смерти, насилия и кровавой бойни снова больно стиснуло сердце Лиэса. Он остался практически один перед распахнутым зевом леса, понимая, сколь нелепо его положение, но не в силах заставить себя броситься за остальными. Сомер и леди Виллиэн тоже задержались: она придерживала его за рукав, хотя видела, как хищно сверкают его глаза и раздуваются ноздри.

– Кого он почуял, Сомер? – тихо спросила девушка. – Я боюсь…

– Добычу, Амисалла, – сдавленным от волнения голосом проговорил Сомер в ответ, – он чует добычу! Если боишься, можешь остаться с Лиэсом. Ведь Вы никуда не едете, верно, Лиэс? – обернувшись, он хитро глянул на Лиэса.

Заметно побледневшая Амисалла пронзительным взглядом взглянула на него, и поводья сжались в её кулаках. Гордость ударила Лиэсу в голову, и злобный голос внутри прошипел: «Не смей поддаваться! Она, и Сомер, и все вокруг только и ждут, когда ты опозоришь свою семью, поставишь на себе клеймо труса… Не дождутся они этого!»

Упрямо вскинув голову, Лиэс фыркнул сквозь зубы:

– Нет, Сомер, я еду с Вами. Искать зверя.

Брови Сомера изумлённо вскинулись.

– О, – изумлённо протянул он, – признаться, я такого не ожидал… Ну что ж, Лиэс, берите ружьё и глядите в оба. Мы достанем для Его Высочества лучшую добычу!