Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга третья

– Завтра, Ваша Светлость.

– Бедный Сиар, – пробормотал Дорап, отворачиваясь к окну и начиная обмерять шагами свои просторные покои, полные бархата, шёлка, золота и вообще всего того кичливого и броского, что одержимые тщеславием выставляют даже у себя в спальне, дабы не уронить себя в собственных глазах. – Такая смерть… – Дорап судорожно вздохнул и замер. Ему показалось, его спину обдало холодом. – Я… не могу… не могу быть там.

– Ваша Светлость, Вы обязаны, – напомнил слуга, чей нос уже почти касался пола. – Господин Сиар был Вашим племянником.

– Да знаю я, Фебад! Душу не трави! – вскрикнул наместник и хлопнулся в глубокое кресло, задрапированное тёмно-бордовой тканью. Снова отвернувшись от слуги, как будто тот не был достоин его внимания, Дорап принялся чесать свой подбородок, уже покрывшийся слоем приличной щетины, с таким ожесточением, как будто собирался содрать с него кожу.

В последние дни у наместника не было ни времени, ни настроения для ухода за собой. Гибель Кеблонского Трибунала и наиболее преданных сторонников полицейского режима в огне, ранение и скоропостижная кончина Сиара окончательно подкосили Дорапа. Он понимал, что больше у него нет сил терпеть. Он был готов отказаться от своего поста в пользу любого, кто захочет его принять, хоть бы даже это был какой-нибудь бешеный демон.

– Фебад… – простонал Дорап, потирая руки, – ну и что мне делать теперь? а?

– Ваша Светлость… – тихо проронил слуга и снова отступил в тень – ответа на этот вопрос он не знал.

Наместник выбрался из кресла, подступил к своему письменному столу и, вынув перо из полупустой чернильницы, поставил последнюю жирную точку в своём длинном письме к Фолди, которое он писал в течение всего того времени, что Сиар умирал в горячке, но никак не мог решительно окончить. Сегодня же он почувствовал, что момент настал. Фолди обязан был, по его мнению, проникнуться к его страданием сочувствием… если у Фолди вообще имелось что-то, похожее на сердце. Дорап давно знал этого человека, видел его ещё зелёным шестнадцатилетним юношей, разносящим королевскую почту, но никогда не думал, что из него может вырасти большой человек государственного ума. Он совсем не понимал Фолди – однако знал, что давить на его жалость бесполезно, ибо он никого не жалеет. И всё равно надеялся.

Итак, Дорап поставил точку и протянул плотно запечатанный конверт в руки своему слуге.

– Отнеси на почту, – сказал он, – пошли с самым быстрым гонцом в Империю, лично в руки Его Высокопревосходительства Фолди. Я не могу уже терпеть…

Опять низко, едва не коснувшись носом земли, поклонился Фебад. Не сказав ни слова в ответ, он только почтительно вынул из сделавшихся твёрдыми и холодными, словно льдинки, пальцев Дорапа послание, попятился мелкими семенящими шажками, затем опасливо прокрутился вокруг своей оси и уплыл в тёмный проход двери, зияющий, будто пасть очередного пугающего создания из кошмарных снов, которые преследовали Дорапа с тех самых пор, как он впервые столкнулся на своём пути с Союзом Справедливости. А ещё этот проход напоминал спуск в длинные, неизведанные подземные тоннели загробного царства.

Дорап снова вернулся к окну и, боязливо отодвинув штору чуть в сторонку, пристальными, красными от продолжительной бессонницы глазами вгляделся в пустынные улицы Кеблоно. Тройная цепь патруля, караулившая дворец самоуправления сутками напролёт, раздвинулась, пропуская во внутренний дворик какого-то человека, укутанного в плащ. Луна посеребрила его фигуру, и Дорап совершенно отчётливо увидел на его боку шпагу в чехле.

Почувствовав резкий укол в сердце, наместник отшатнулся от окна и сорванным голосом закричал:

– Элий! Элий!

Элий вбежал в покои, бряцая мечом на поясе, лихо затормозил и сдёрнул с головы причудливой формы шлем. Его глаза искрились тревогой.

– Ваша Светлость?

– Там… кто-то прошёл во дворец… с оружием! – хрипло пискнул Дорап, хватаясь за шторы. – Он… Элий… задержи… убей… спаси!

– Всё в порядке, Ваша Светлость, – словно встревоженного ребёнка, начал успокаивать его Элий. – Это Его Командирство Ноули Виллимони. Видимо, у него приготовлен для Вас очередной доклад.

– Не нужны мне доклады! – прохрипел Дорап. – Не нужны совсем никакие! Пусть убирается к себе домой и не тревожит до рассвета…

– Но это же Его Командирство, – с осуждением сказал Элий, – Ваша Светлость, Вы не можете проигнорировать его сообщение.

Дорап тяжело опустился на стул и подпёр голову вспотевшей от напряжения рукой. Он долго пытался на что-то решиться, сжимал и разжимал кулак, покусывал губу, и, наконец, приняв истерзанный вид, разрешил Элию:

– Так… пусть заходит… но… отбери оружие. Всё конфискуй!

– Слушаюсь, Ваша Светлость, – спокойно ответил Элий, и, повернувшись, чётким шагом двинулся в коридор.

Дорап невидящим взглядом следил за его могучей фигурой, пока она не растворилась среди темноты и не появилась снова, на сей раз в сопровождении безоружного и вполне безобидного Виллимони, который, представ перед сиятельной особой наместника, в знак уважения снял увенчанную роскошным пером шляпу и отвесил низкий поклон. Тревога и смятение одолевали Дорапа, поэтому он не сразу отреагировал на приветствие Виллимони. Когда же это случилось, он стрельнул в сторону Элия подозрительным взглядом и нервно велел:

– Уходи отсюда! Не твоё это дело!

– Да, Ваша Светлость, – покорно отозвался Элий и снова покинул комнату.

Но Дорап молча и упорно сверлил взглядом Виллимони, пока грузные шаги стражника и характерное бряцание его отполированных новых доспехов не затихли в отдалении. Лишь тогда наместник с усилием сконцентрировал внимание на госте и отрывисто сказал трясущимся голоском:

– Садитесь, не надо тут надо мной маячить… Лучше скажите, что опять?!

– Новые выступления революционеров, Ваша Светлость, – спокойно ответил Ноули, устроившись на жёсткой табуретке напротив наместника. – Они громят типографию «Кеблонского Вестника», уничтожают когорту наших легионеров. Наших сил не хватает.

– Отошлите пятый полк, – бессильно проговорил Дорап, – отошлите и оставьте меня в покое, я больше не могу…

Внизу раздался какой-то странный трескучий звук, больно резанувший по слуху наместника. Он настороженно выпрямился в кресле и закричал:

– Что это было?! Виллимони, Вы это слышали?

– Что? – невозмутимо посмотрел на него Виллимони, и Дорап, устыдившись своей подозрительности, снова откинулся на удобную спинку сиденья.

– Ничего, ничего… это всё, что Вы хотели доложить?

– Нет, – Виллимони неожиданно поднялся и подступил к наместнику ближе. Его глаза как-то страшно сверкнули среди темноты, отчего к горлу у Дорапа подступил плотный комок. – Далеко не всё, Ваша Светлость. Мы обязаны задать себе вопрос, почему это происходит.

– По-почему? – заикаясь, повторил Дорап. – Что Вы имеете в виду?

– Народ недоволен, – шипящим голосом изрёк Виллимони, – Вы совсем его не устраиваете. Эти выступления будут продолжаться, пока Вы не оставите город. Вы обязаны уехать отсюда, Ваша Светлость, потому что, даже если Вы измените свой курс, Вы не сумеете вернуть к себе доверия.

– Вы ещё будете мне указывать? – возмутился Дорап, привставая в кресле. – Что за наглость, Ваше Командирство?

– Если Вы не послушаете меня, Вас убьют, – серьёзным голосом продолжал Виллимони.

– Откуда у Вас такие сведения?!

– Я знаю, – отстранённо сказал Ноули.

– Откуда, откуда, Вы можете сказать?

– От революционеров. Я – член подпольной организации «Союз Справедливости», которую Вы так долго и тщетно пытаетесь рассекретить, и я предлагаю Вам, пока у Вас ещё есть шанс, как один дворянин – другому дворянину: бегите! Я могу обеспечить Вам безопасность и…

– Так вот значит, как?! – разъярился Дорап. – Я всегда знал, что Вы изменник, что Вам нельзя доверять! Его Высокопревосходительство был прав: Вас нельзя оставлять в живых! Элий! Элий, ко мне!

В проходе снова забряцали латы верного ему стражника, а внизу послышались с удвоенной громкостью те странные скрежещущие звуки, что так напугали наместника. Поднимаясь из кресла, он наставил на Виллимони указательный палец и гулко, громко крикнул совсем не своим голосом:

– Изменник! Оскорбление Величества!

– Молчите, идиот! – шикнул на него Виллимони и без особых усилий снова втолкнул в кресло. В глазах Ноули неожиданно появилась сталь, и Дорап почувствовал, как страх сковывает каждую клеточку его тела. – Молчите и спасайтесь, если Вам дорога жизнь, Вы слышите!

– Элий, измена! – прокричал Дорап сорванным голосом.

– Ваша Светлость?!

В комнату ворвался, будто сокрушительное торнадо, тот, кого он так отчаянно призывал. Виллимони мгновенно выпрямился и устремил на Элия непроницаемый взгляд. Доспехи Элия были в нескольких местах пробиты и измазаны кровью, а лицо перекошено пугающей гримасой, от которой всё внутри души Дорапа перевернулось и утихло.