Отверженный

– Амисалла, хотя бы поешь, – предложил ей Биркан, – иначе уже к обеду устанешь.

– Нет, я не буду, – напряжённо отказалась Амисалла, даже не притормозив, и продолжила расхаживать по столовой, крепко переплетя между собою пальцы. – Скоро же подъедет коляска, да? – и она пристально взглянула на Биркана.

Биркан сосредоточенно кивнул:

– Где-то через десять минут. Не волнуйся, я не связываюсь с ненадёжными людьми.

– Так ты точно не сможешь поехать со мной? – Амисалла с надеждой взглянула на него, но он отрицательно покачал головой:

– Нет, сегодня у меня много важных дел. Если хочешь, я могу приказать кучеру дождаться тебя…

– Не надо, – отрезала Амисалла и, заново переплетя пальцы, ускорила шаг. – Сама справлюсь. Не так уж это и страшно.

Она не видела, как Биркан и Берта многозначительно переглянулись у неё за спиной.

* * *

Здание Медицинской Академии привело Амисаллу в состояние восторга, смешанного с ужасом. К ужасу вскорости прибавился стыд: кучер, везший её, не уставал бормотать что-то о «возмутительном падении нравов» и о том, что девушкам совсем не место в медицине. Впервые она обрадовалась своему плохому знанию разговорного имперского: иначе она растеряла бы остатки своей уверенности задолго до того, как столкнулась бы с преддверием приёмной комиссии.

Преддверием комиссии был первый же просторный, отполированный до блеска, с высокими потолками и стенами, в которых мерцал замысловатый витраж, приветственный зал. В каждом конце зала виднелись по шесть дверей под аркообразными карнизами, и перед каждой дверью, будто заградительный барьер, стоял массивный стол красного дерева, и за столом в окружении стопок деловых бумаг, перьев и чернильниц сидела немолодая женщина строгого вида.

Ощутив, как накатывает первый приступ страха, Амисалла решительно наклонила голову и двинулась к центральному столу, пока страх не перерос в непреодолимое желание броситься вон из академии. Женщина, сидевшая за столом, с изумлением взглянула на неё, но она не обратила на это особенного внимания (все её силы уходили на то, чтобы унимать предательскую дрожь в руках и не позволять красноте оккупировать лицо). Хриплым от волнения голосом Амисалла пробормотала:

– Доброе утро, мадам… Меня… меня зовут Амисалла Виллиэн, я пришла подавать документы на хирургическое отделение академии… вчера вам должно было прийти письмо… и я… – потерявшись, она умолкла и стыдливо опустила глаза.

Зашуршав бумагами, женщина сверилась со своими списками. Покусав кончик пера, она задумчиво проговорила:

– Амисалла Виллиэн… ах да, вот Вы, пятнадцатая в очереди. Вы пришли вовремя, сейчас Вы должны идти на вступительный экзамен.

– Идти… прямо… сейчас? – испуганным голоском повторила Амисалла. Ей казалось, весь её мир сейчас проваливается в ничто у неё под ногами. – Ку… куда?

– Центральная дверь за моей спиной, прямо по коридору и налево, а там увидите. На двери будет табличка: «Приёмная комиссия по хирургии». Удачи, – вежливо, но абсолютно холодно проговорила женщина и, утеряв к Амисалле интерес, уткнулась в свои бумаги.

Даже сжатые в кулаки, пальцы её ощутимо дрожали. Она чувствовала себя песчинкой, по воле ветра носящейся в пустыне, и ей было страшно это ощущение, подтверждавшее, что собственной воли и свободы выбора у неё нет. Монументальность всего того, что окружало её, будто было призвано усилить её страх и растерянность. Неизмеримые высоты сводчатых потолков, окна, сквозь которые смог бы промчаться полк имперской кавалерии, плитки, в строгом геометрическом порядке уложенные одна к другой… Люди, окружавшие её, были такими же: высокими, отчуждёнными и холодными, они словно выстроили вокруг себя некий барьер, отталкивавший Амисаллу задолго до того, как она успевала к этому барьеру приблизиться… Она старалась ни с кем не встречаться взглядами, и, хотя на неё тоже никто не смотрел, постоянно одёргивала платье и теребила ленты пояса.

Очутившись в полутёмном, широком и прохладном коридоре, она ощутила некое облегчение: здесь не было никого, если не считать девушки в тёмно-зелёной форме, которая спала, удобно расположившись в глубоком кожаном кресле. Это кресло, причём в единственном экземпляре, стояло в метре от светлого проёма налево, куда предстояло свернуть Амисалле. А в проёме, как она уже могла видеть, суетилась толпа студенток и преподавательниц; ни одного мужского лица среди них она не заметила. Ещё раз одёрнув платье, Амисалла тревожно оглянулась на спящую в кресле девушку. Сердце в груди выдало несколько быстрых ударов, и обжигающая волна сжала всё внутри неё.

«Я опаздываю», – подстегнула себя Амисалла и, перебарывая странное стойкое чувство ужаса перед неопределённым будущим, перешагнула порог.

Толпа мгновенно приняла её в своё бурное русло; имперская речь наводнила её уши, но теперь она сумела не потеряться. Хотя коридор был переполнен женщинами, каждая из которых была чем-то обеспокоена, его шум невозможно было сравнить с шумом столичной пристани. Справившись с первым волнением, Амисалла принялась оглядываться в поисках нужной ей двери. Та оказалась в нескольких метрах впереди неё; перед дверью, как и перед входом в коридор, стоял серьёзного вида стол, место за которым занимала дама средних лет в очках с толстыми стёклами и длинной цепью крохотных бледно-жёлтых бусинок, спускающихся с её шеи, как петля аркана. Сосредоточенно хмурясь, дама просматривала большие веленевые листы и, просмотрев, откладывала их в сторону. Амисалла сглотнула застрявший в горле комок и шагнула ближе.

Дверь с висевшей на ней большой табличкой «Приёмная комиссия по хирургии» распахнулась, и в коридор выглянула светловолосая женщина, казавшаяся намного моложе той, что просматривала листы. Сощурившись, женщина прокричала низким голосом:

– Алана!

– Да? – пробасила женщина с листами, оборачиваясь.

– Кто там следующий по списку? Она пришла?

– Пятнадцатая, – проворчала Алана и усиленно зашуршала листами, – сейчас проверим.

Выпрямившись за столом, она опёрлась локтями о столешницу и трубным голосом воззвала:

– Амисалла Виллиэн! Есть ли здесь Амисалла Виллиэн?

– Да! Да, это я, – торопливо откликнулась Амисалла и сделала ещё пару шагов вперёд.

Обе женщины повернули к ней головы и почти одновременно прищурились. Ощутив, как всё холодеет внутри её груди, она понурила голову и смущённо повторила:

– Это я, Амисалла Виллиэн… простите за опоздание, пожалуйста… Надеюсь, я не доставила вам больших неудобств? – и, набравшись храбрости, она попыталась одарить обеих женщин очаровательной улыбкой.

Но это не подействовало; дама, сидевшая за столом, лишь больше рассердилась. Сдвинув старательно нащипанные брови, она весомо проговорила:

– Десять минут для очереди благородных девиц – это уже много.

Только после этих слов Амисалла заметила, что к двери действительно выстроилась небольшая очередь. Девушки, прятавшиеся друг у друга за спинами, медленно разошлись, и все с гневом, к которому примешивалась толика презрения, взглянули на неё. Амисалла почувствовала, как начинает загораться её лицо, и торопливо отвернулась.

– Проходите, юная леди, – прохладным тоном промолвила светловолосая женщина, и дрожащая в преддверии неизвестного Амисалла переступила порог за нею следом.

Комната оказалась обычных размеров, но после всего того, что Амисалла успела увидеть, она почудилась крошечной и тесной, от острого взгляда экзаменатора тут негде было спрятаться, что, несомненно, являлось целью проектировщика.

Членов экзаменационной комиссии было шестнадцать, и сидели они за одним длинным столом, располагавшемся на возвышении посередине комнаты. Для Амисаллы имелось другое возвышение, имевшее вид трибуны, которая глядела точно в центр стола, между седьмым и восьмым экзаменаторами. Все они, кстати, были мужчинами почтённого возраста, и у всех них лица были совершенно непроницаемы и холодны, точно кусок льда. От этого зрелища душа Амисаллы тоже заледенела, но от страха. Не помня себя, она заняла своё место на возвышении; светловолосая женщина тихонько проскользнула обратно и прикрыла дверь.

– Представьтесь, пожалуйста, – заговорил тот экзаменатор, что занимал почётное место посередине стола и имел самый серьёзный и достойный вид.

– Амисалла Виллиэн, господин!

– Амисалла Виллиэн, меня зовут Ортэон Тротто, и сегодня я буду Вашим главным экзаменатором. Я задам Вам некоторое число вопросов; если Вы дадите на них правильные ответы, Вы будете приняты. Вы готовы?

Амисалла взглянула в спокойное лицо экзаменатора и пробормотала:

– Да, господин Тротто.

– Итак, начинаем. – Сцепив руки, Тротто положил их перед собой на стол и осведомился: – Что Вы тут видите? – взглядом он указал на свои руки.

Напрягшись, Амисалла наклонилась к нему через своё возвышение и неуверенно заговорила:

– Я вижу перед собой передние конечности нормально развивавшегося пожилого мужчины; видимых артрозных изменений нет, переломов, судя по всему, также…

– Нет, Вы не поняли, – мягко остановил её экзаменатор, – я прошу Вас перечислить кости.

– Ах… простите, господин! Да, конечно! В таком положении, которое Вы мне предоставили, – торопливо, чувствуя своё превосходство, заговорила Амисалла, – я могу назвать лучевую, локтевую, плечевую кости, кости запястья и фаланг пальцев, а конкретно…

Обретая всё большую уверенность, она говорила и говорила, слушая, как звенит её голос под потолком. Она уже не видела экзаменатора, членов приёмной комиссии, для неё были лишь его вопросы и её ответы. Она ни разу не давала себе задуматься: ответ сам слетал с её языка, словно рвавшийся из глубин мозга, где он столько времени томился!

– Назовите, прошу Вас, самую прочную кость в человеческом организме?

– Большая берцовая!