Отверженный

– Почему в теле ребёнка костей больше, нежели в теле взрослого человека?

– Многие кости с течением времени срастаются, господин!

– А что Вы сделаете в случае закрытого перелома ноги?

– Для начала, господин, я обеспечу неподвижность для сломанной конечности, дам пострадавшему морфий в качестве обезболивающего, доставлю его в госпиталь и проведу операцию по сращению кости…

– А если он останется коротконогим калекой? – усмехнувшись, спросил её Тротто.

– Коротконогим калекой? – удивлённо переспросила Амисалла.

Соединив пальцы в домик, Тротто безмятежно ей улыбался, и льющийся из неплотно зашторенного окна солнечный свет придавал его лицу сходство с изображением какого-нибудь из небесных помощников. Но глаза его были хитро прищурены, и Амисалла уже понимала, почему. Хмыкнув, она скрестила руки на груди; радость от победы затопила её изнутри, и в этот момент последние оковы стеснения с неё спали.

– Нет, коротконогим калекой он не останется, господин Тротто! Я буду вытягивать ему конечность, пока она не приобретёт первоначальную длину, при этом удерживая её в таком положении, чтобы кость срасталась правильно, а потом, когда он реабилитируется…

– Довольно, – подняв ладонь, оборвал её экзаменатор. Лукавая и добрая сразу улыбка появилась в его светлых, поблёкших к старости глазах, когда он спросил: – Существует ли предопределение Магии?

– Не существует того, чего невозможно доказать, – гордо воскликнула Амисалла, и её голос торжествующе зазвенел, – но об одном я могу сказать точно: предопределения Магии не существует, когда речь идёт о спасении жизни и здоровья больного.

– И что обязан знать каждый врач при работе с пациентом?

– Что не существует деления на расы, пол, личные качества и материальную обеспеченность; настоящий врач обязан, не жалея себя, помочь больному; светить другим, сгорая сам!

В одобрительной улыбке, тронувшей губы многих экзаменаторов, она прочла свою участь до того, как ей сказали об этом. Но всё же ей бесконечно приятно было услышать, как господин Тротто, глядя на неё довольными глазами, весомо и торжественно произносит:

– Поздравляю Вас, юная леди. Вы выдержали экзамен, не сделав ни единой ошибки, и потому принимаетесь на хирургическое отделение Медицинского Университета полноправной студенткой первого курса!

Никто не слышал, как воображаемые господа Виллиэн, Лиордан, Линна и три хевилонские подруги громко зааплодировали в голове Амисаллы.

* * *

В течение того времени, что оставалось до начала занятий, Амисалла не бездействовала. Она старалась вникать во все дела Биркана и Берты, чтобы помогать им, и вскоре в купеческих кварталах она стала довольно известна; все, кого она знала, включая даже мертвенно-бледных сторожей дворянской крови, полюбили её. И именно эта последняя любовь, любовь в сочетании с её неразумным любопытством, привели к её знакомству с королевским приближённым, Сомером Мо.

Сомер, как оказалось, был двоюродным братом одного из охранников Бирра и находился с этим охранником в ссоре. Однако, проведав о существовании Амисаллы, он легко восстановил прерванные отношения, а через пару недель узнал и саму Амисаллу. Произошло это солнечным тёплым утром, когда она, сидя в своей комнате, сосредоточенно изучала деловые бумаги. Толстыми чернильно-чёрными линиями она подчёркивала нужные суммы, казавшиеся ей астрономическими: это были ссуды, что Биркан предоставлял дочерним компаниям и отдельным многообещающим купцам. Ничто не предвещало отступления от чёткого графика, выстроенного ею для самой себя. Но мирную и размеренную работу её в миг нарушил громкий стук в дверь и извещение слегка удивлённой Берты:

– Амисалла, там пришёл… этот… как же его зовут… – Берта старательно потёрла обеими ладонями наморщенный лоб и даже застонала. В течение всего того времени, что она пыталась вспомнить, Амисалла с ожиданием смотрела на неё, искоса поглядывая в свои бумаги. Наконец, Берта торжествующе вскинула палец вверх и воскликнула с плохо сдерживаемой радостью: – Его зовут Сомер Мо!

– Что ему нужно? – недовольно отозвалась Амисалла.

– Говорит, что важное дело имеет к гильдии, – растерянно пробормотала Берта, – Биркана нет, а ему срочно…

– Ну хорошо, хорошо, – Амисалла поднялась и тщательно оправила платье, – я уже иду, пусть подождёт в гостиной на первом этаже.

Сомер Мо послушно ожидал её, удобно устроившись в глубоком кресле и заинтересованным взглядом блуждая по сторонам. Но Амисаллу он заметил сразу; он вскочил, чтобы отвесить ей уважительный поклон, и это немало её подкупило. Многие другие дворяне, которым иногда приходилось иметь с нею дело в отсутствие Биркана, посматривали на неё свысока и надменно фыркали в завитые напомаженные усы, когда она пыталась быть приветливой с ними. А Сомер Мо сам, казалось, старался ей понравиться. И он отнюдь не торопился заговаривать о своём важном деле к гильдии.

– Леди Виллиэн, большое счастье встретиться с Вами… Немало о Вас наслышан…

– Полагаю, хорошего?

– Столь много хорошего, что я чуть было не счёл Вас мифом, – усмехнулся Сомер, – собственно, поэтому я решился встретиться с Вами…

– Неужели?

– Леди, леди, – Сомер успокаивающе поднял обе ладони вверх, – разве Вам не нравится, что к Вам проявляют интерес? Я немало наслышан о Ваших потрясающих способностях в медицине; многие слухи о Вас доходили до нас, невзирая на огромное расстояние между нашими странами… Когда Вы вылечили того больного в Алеутских ущельях, когда ни у кого не оставалось надежды…

– Не надо, – смущённо покраснев, Амисалла плотнее прижала скрещенные руки к груди, – господин Мо, это было всего лишь везение…

– Везение? Я слышал иначе, – ободряюще улыбнулся ей Сомер, – я сам, как будущий студент медицинского факультета, хотел бы увидеться с таким знаменитым врачом… глупо было бы, если бы я не воспользовался шансом.

– Я просто делала то, что должна была сделать, – вздохнула Амисалла, – я не понимаю, почему меня прославили по всему Иному Миру.

– Двенадцать тяжело, почти неизлечимо больных, – возразил Сомер, – это восхитительно! Расскажите мне подробнее, леди Виллиэн, мне хотелось бы узнать…

– Из любви к науке?

– Скорее, из желания больше узнать Вас, – просто и совсем естественно промолвил Сомер, и перед этой ненаигранной искренностью она не смогла устоять.

– Это случилось… два года назад, – промолвила она и соединила слегка подрагивающие пальцы «домиком», чтобы успокоиться. – Мы с семьёй тогда были в Алеутских ущельях, остановились на постоялом дворе. В одной каморке на самых нижних этажах лежал сын хозяина двора и уже несколько месяцев умирал. Он родился с ужасными отклонениями, и было удивительно, что он протянул до восьми лет. Нам было так жаль этого мальчика… он сделался чёрным и выглядел, как обтянутый кожей скелет, – она вздохнула с болью, заново переживая ту жуткую картину, увиденную ею впервые ещё четырнадцатилетней девочкой. – Никто не хотел ему помогать, даже сам хозяин приказывал его сторониться, но я не могла так!.. Понимаете, господин Мо? – и она осторожно вгляделась во внимательно изучавшие её глаза Сомера.

– Я понимаю, – доверительным шёпотом согласился он.

– И я стала ухаживать за ним… я сама могла заразиться, да, могла, – утверждая свой прошлый страх, она заговорила громче и подняла голову выше, – я не очень хорошо знала, что мне надо делать, я с таким не встречалась… Но я заметила, как он любит настойки из лаванды… Я стала собирать целебные травы, покупать всякие, везде, где могла. Я сидела над магическими фолиантами и много читала об исцеляющих заклятиях. Я не знала, получится ли у меня… Я очень боялась сделать ещё хуже, хотя куда могло быть хуже… От его тела исходило зловоние, но я не понимала, откуда оно берётся. Я лечила его два месяца, и на исходе третьего, ночью, служанка господ разбудила меня и потащила в его каморку… Он впервые за четыре года сел на кровати, и из его горла струилась чёрная слизь… – передёрнувшись, Амисалла ненадолго умолкла и глубоко вздохнула, собираясь с силами вновь. Сомер хрипло подсказал:

– И потом он вылечился?

– Не совсем, – поправила Амисалла, – я не уезжала из ущелий, пока не привела его в порядок, это длилось полгода. Мне позволили не ходить в пансион, но я должна была присылать с почтой свои работы… Я не знаю, как у меня получилось сделать то, что я сделала, я почувствовала… и… всё. Теперь этот мальчик не так здоров, как остальные дети его возраста, но у него намного больше сил, он ходит, он быстро набирает вес и растёт, а ведь он выглядел как четырёхлетний ребёнок, когда я начала лечить его… – помедлив, Амисалла взглянула на Сомера и промолвила: – Вот тогда я точно поняла, что хочу быть врачом.

– А остальные Ваши больные? Как Вы нашли их?

– Я никого не находила сама. Отец того мальчика написал обо мне в газету, так я стала известной сначала в ущельях, а потом и у себя, в Филисоте, мой адрес выяснили многие больные и стали приходить. Я никогда не отказывалась помочь.

– Вы родились в Филисоте?

– Да, – Амисалла улыбнулась, – Вы там когда-нибудь бывали?

– Нет… – с отголоском сожаления ответил Сомер, – но всегда хотел; говорят, там превосходные виды на море. И это очень развитый город… почему Вы уехали оттуда?

– Местные врачи сказали, что… – стыдливо покраснев, Амисалла едва выдавила: – Что они сами не могут того, что умею я… Они посоветовали мне обратиться к вам, в Империю… Потому я приехала. – Она опустила взгляд на свои сплетённые пальцы и поспешно поинтересовалась у Сомера, пока он не принялся вновь расспрашивать её о ней самой: – Господин Мо, Вы ведь тоже собираетесь держать экзамен на медика. Почему?

– Наверное, потому, что это довольно интересно, – задумчиво промолвил Сомер, – практика меня не привлекает, я нахожусь при дворе, у меня не будет времени… А лечить других придворных, зная их характер…

– Вы странный, – усмехнулась Амисалла, – что делаете такие различия.

– Леди, – весело подмигнул ей Сомер, – странно не делать таких различий… Но Вы ещё ничего не знаете о дворе.

Сомер и Амисалла просидели в гостиной, разговаривая, пока не приехал Биркан и не вытребовал Амисаллу к себе в помощь. Но она не могла сконцентрироваться и часто ловила себя на том, что рассеянно улыбается над его словами.

– Амисалла, – подняв голову от бумаг, требовательно спросил Биркан, – кто этот человек?