Борьба за Красный Петроград

Объявляю беспощадную партизанскую войну насильникам.

Смерть всем посягнувшим на веру и церковь православную, смерть комиссарам, смерть красноармейцам, поднявшим ружье против своих же русских людей. Никто не спасется. С белым знаменем вперед, с верой в Бога и свое правое дело, я иду со своими орлами-партизанами и зову всех к себе, кто знает и помнит батьку Балаховича и верит ему. Пусть красноармейцы, в ком не убита совесть, бесстрашно идут ко мне, мы вместе будем свершать великое дело – освобождение родины.

Братья, не давайте сыновей в солдаты, отбирайте у большевиков оружие и вооружайтесь сами, не давайте ни хлеба, ни сена, взрывайте мосты, ловите и убивайте комиссаров.

Все к оружию, смело вперед, не бойтесь, среди Красной армии много наших честных хороших людей, которые перейдут в наши ряды. Я дам вам оружие, дам храбрых начальников. Тысячи ваших крестьян идут со мной; нет силы, которая сможет сломить эту великую народную крестьянскую армию.

Атаман крестьянских партизанских отрядов батька Балахович»[29 - Фабрициус и Травинский в статье «Две измены» утверждают, что на следующий день после измены Пермыкина, т. е. 27 октября 1918 г., в распоряжение Фабрициуса прибыл отряд под командой Травинского общей численностью до 700 штыков, 160 сабель, при 4 орудиях и нескольких пулеметах. Часть этого отряда в тот же день была отправлена для усиления охраны демаркационной полосы, другая оставлена на ст. Торошино в качестве «ударного кулака».Если это утверждение соответствует действительности, то оно только еще больше заостряет вполне естественный и законный вопрос – почему же не было принято решительных мер для предотвращения измены при наличии «ударного кулака» на ст. Торошино и почему не были арестованы братья Балаховичи, прибывшие на ст. Торошино «через день» после сосредоточения там некоторой вооруженной силы, как следует это из изложения самих авторов. Ведь необходимость ареста Балаховичей давно была осознана как будто бы местными работниками, и вопрос упирался только в недостаток сил.].

Этот документ, явившийся началом открытого восстания С. Булак-Балаховича против советской власти, ничем особенным не отличается от подобного же рода белогвардейской «литературы», издававшейся на других участках Гражданской войны в России, если не уделять особого внимания тому обстоятельству, что Булак-Балахович в своей антисоветской деятельности пытался опереться на широкие крестьянские массы. Пытаясь всеми доступными ему мерами еще за время службы в рядах Красной армии создать предпосылки для массового стихийного восстания крестьянства, С. Булак-Балахович хотел сразу же стать на твердую почву и придать своей борьбе с Советами широкий масштаб. Однако этот курс на крестьянство ничего существенного Булак-Балаховичу не дал, никакого массового антисоветского крестьянского восстания он поднять не мог, хотя и создал для этого целый ряд предпосылок своей карательной политикой. Крестьянство в своей массе осталось равнодушным к призывам «батьки» и не дало ему твердой социальной опоры.

С. Булак-Балахович вынужден был бросить мысль о захвате г. Луги и Гдова, свои расчеты на крестьянство и перейти в день первой годовщины Октябрьской революции на сторону формировавшейся в Пскове Северной армии. Полк С. Булак-Балаховича, подтянутый им к станции Струги Белые, в ночь с 5 на 6 ноября 1918 г. двинулся по направлению к станции Торошино, но затем, желая, очевидно, избежать встречи с красноармейскими частями, расположенными на станции, не доходя до нее, повернул в сторону станции Карамышево, в районе которой и перешел демаркационную линию.

Когда были получены на ст. Торошино сведения о движении балаховцев на Торошино, то было решено, несмотря на незначительность сил, оказать им вооруженное сопротивление. В это же время зашевелились белогвардейцы и со стороны г. Пскова, поэтому все, что могло быть поставлено под ружье на ст. Торошино, было мобилизовано и находилось в боевой готовности. Незначительный отряд коммунистов в 30–40 чел., считая и женщин, взял на себя обязанность по несению службы охранения.

На ст. Торошино тогда было около роты пехоты вместе с красноармейцами караульной роты и эскадрон кавалерии. Эскадрон кавалерии был двинут навстречу балаховцам, но последние уклонились от Торошино на 20–30 километров в сторону ст. Карамышево, где и перешли к белым[30 - Антипов Н. К. // «Петроградская правда». 1919. № 11, 16 января.].

Свой путь балаховцы ознаменовали пожарами, грабежами, порками, насилованием женщин и т. п.[31 - Фабрициус и Травинский в уже упоминавшейся выше их статье пишут, что для преследования Булак-Балаховича из состава частей Псковского боевого участка было брошено два эскадрона под командой Григорчука, которые настигли балаховцев в нейтральной зоне и вернули обратно до двух сотен, а третья сотня вскоре сама без лошадей вернулась из Пскова обратно на советскую сторону. Согласно архивным материалам, один эскадрон 3-го Петроградского кавалерийского полка под командой Аксакова силой в 160 чел. при 2 пулеметах в ночь с 5 на 6 ноября выступил из района ст. Струги Белые в направлении шоссе Порхов – Псков и 7 ноября утром, выйдя к деревне Дубоновичи, перешел затем демаркационную линию. Пойманные балаховцы ссылались на то, что Аксаков их спровоцировал и вел по распоряжению Булак-Балаховича на ст. Торошино (ПАБ, фонд губисполкома № 68, по описи № 10, дело № 4, л. 92).]. Балаховщина, как синоним партизанщины, авантюризма и предательства, была спутницей советской власти в дни ее колоссального напряжения, в период серьезнейших и труднейших в истории революции событий внутреннего и международного значения. По мере организации центрального управления, насыщения частей Красной армии коммунистами, введения строжайшей революционной дисциплины – изживала себя партизанщина, уступая место регулярным боевым единицам вооруженной силы социалистической революции.

Вся эта история измены Б. С. Пермыкина, С. Н. Булак-Балаховича и Д. Д. Нелидова изложена исключительно на основании воспоминаний живых свидетелей ее (воспоминания В. Дроздова, М. П. Громова, Я. Фабрициуса и Травинского, статья «Чудская озерная военная флотилия 1918–1919 гг.», помещенная в труде «Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах», том 2, часть 2-я – «Озерные и речные флотилии (север и северо-запад)», изданная историческим отделом оперативного управления штаба РККФ Л., 1926 г., и статья Н. К. Антипова о деятельности Петроградской чрезвычайной комиссии, опубликованная в «Петроградской правде», № 11 от 16 января 1919 г.). Исключение только представляют три документа, из которых два были приведены в статье Н. Антипова и один – в статье В. Дроздова.

Все указанные источники, за исключением, конечно, документов, не дают полного, ясного и единого представления об измене. Каждое воспоминание, как опубликованное, так и не опубликованное, дает различное освещение фактам. Поэтому мы в своем описании истории предательства вышеуказанных лиц исходили исключительно из необходимости дать наиболее верную картину событий, используя для этого наиболее подтверждающиеся в различных воспоминаниях или поддающиеся логическому обоснованию данные фактического порядка.

Более широкому освещению событий 1918 г. вообще и измене на северо-западе Советской России в частности будет посвящена специальная работа автора, которая по мере ее выполнения будет опубликовываться на страницах журнала «Красная летопись».

Значение этих измен на северо-западе Советской республики было оценено самими белогвардейцами. П. М. Авалов по этому поводу пишет:

«Эти два перехода от большевиков сильно подняли дух корпуса, так как этот факт подавал надежду, что и в дальнейшем такие переходы будут иметь место и корпус, таким образом, быстро увеличит свой наличный состав.

С прибытием этих частей общая численность корпуса достигала уже 3500 человек.

Этот период, т. е. конец октября, можно назвать расцветом формирования корпуса; и настроение, а также и обстановка – все улучшались, давая радужные надежды на будущее»[32 - Материалы Псковской истпарткомиссии, дело № 7, воспоминания М. П. Громова, и «Спутник большевика» – орган Псковского губ. комитета ВКП(б), октябрь – ноябрь, № 10–11 (62–63), Псков, 1926 г., статья В. Дроздова «Балахович в Пскове».].

О поведении прибывших в Псков балаховцев один из белогвардейских очевидцев говорит следующее:

«Люди его (С. Булак-Балаховича) отряда принесли из Совдепии крупные суммы денег, которые тотчас же золотым потоком потекли в карманы псковских рестораторов. Над Псковом стоял дым коромыслом, улицы, особенно по вечерам, были полны компаниями балаховских молодцов, пьяными голосами дико оравших на улицах песни»[33 - Авалов П. В борьбе с большевизмом. С. 76. Данные Авалова о численности корпуса к концу 1918 г. сильно преувеличены; при сопоставлении данных из различных белогвардейских источников напрашивается общая цифра в 2000 человек с возможными незначительными отклонениями как в сторону уменьшения, так и в сторону увеличения.].

В первых числах ноября в Псков из Петрограда прибыли члены монархической организации Маркова 2-го во главе с сенатором Андреевским, Панютиным и Волковым, которые от имени своей партии и от имени генерала Юденича передали благодарность инициатору белых формирований в Пскове ротмистру фон Розенбергу. Одновременно прибыли из Петрограда полковник л. – гв. Семеновского полка А. Ф. Штейн, капитан 2 ранга П. К. Столица, штаб-ротмистр Андреевский 1-й, Андреевский 2-й и князь А. Д. Оболенский.

Все эти лица получили возможность непосредственно ознакомиться с формированиями и принять в них активное участие. Для налаживания более широких связей представители монархической организации Н. Е. Маркова 2-го вскоре из Пскова выехали в Гельсингфорс.

Успешная вообще деятельность организаторов Северной армии в Пскове, вылившаяся в форме создания отдельного Псковского добровольческого корпуса, дала возможность белым добровольцам начать с начала ноября 1918 г. боевые действия на советской территории.

Первый набег был произведен по реке Великой к Псковскому озеру, в результате которого было «ликвидировано несколько комиссаров» и взяты трофеи – один пулемет и несколько винтовок. Вторая операция была произведена островскими добровольцами, которая прошла также удачно для белых. Более значительная операция была предпринята на Талабские острова, заселенные, в общем, антисоветски настроенными рыбаками. О мотивах, побудивших предпринять этот набег, один из белогвардейцев пишет: «Острова представляли для нас интерес, так как открывалась возможность снабжения Пскова рыбой, в которой город сильно нуждался»[34 - Смирнов К. К. Начало Северо-Западной армии // Белое дело. Берлин: Изд-во «Медный всадник», 1927. Т. 1.].

Проведению этой операции помогли пять военных пароходов, в числе которых были и три парохода Чудской озерной флотилии, вооруженные артиллерией. Получив оружие от немцев, белогвардейцы в составе 30 человек, преимущественно офицеров, при двух пулеметах, под командованием ротмистра Б. Пермыкина направились на Талабские острова. Эта операция прошла также вполне успешно, так как была поддержана населением островов. Вернувшись в Псков, пароходы привезли несколько человек пленных, два орудия и большое количество снарядов[35 - Там же.].

Дальнейшему развитию успехов и продолжению тесного содружества русских белогвардейцев с оккупантами был положен предел вспыхнувшей в ноябре 1918 г. революцией в Германии.

Глава 3

В начале ноября 1918 г. произошло резкое изменение общей политической обстановки в Европе, которое видоизменило характер внешнего окружения РСФСР и способствовало мирному продолжению того революционного процесса в России, который искусственно был задержан вторжением в Прибалтику и на Украину австро-германских войск.

Германия была истощена годами мировой империалистической войны. В ноябре 1918 г. под влиянием Октябрьской революции она превратилась в арену крупных внутренних революционных событий. Трудящиеся массы Германии, переносившие все трудности империалистической бойни, дали классический образец массового революционного действия.

1 ноября 1918 г. началось восстание германских матросов в крепости Киль, к 5 ноября движение перекинулось в Берлин и другие города, принимая форму всеобщей забастовки и рабочих демонстраций. 9 ноября Вильгельм II был принужден отречься от престола и бежал в Голландию. Того же числа Карл Либкнехт провозгласил Социалистическую республику в Германии. Бурно и быстро проходили события. Однако дальнейший ход германских событий пошел не по социалистическому пути; власть была взята шейдемановцами и независимыми социал-демократами. Истинные вожди германского пролетариата – Карл Либкнехт и Роза Люксембург – были убиты по прямому приказу шейдемановцев.

Несмотря на свою социальную сущность, германская революция все же сыграла решающую роль, изменив внешнее враждебное окружение Советской России. После подписанного 11 ноября 1918 г. перемирия между Антантой и Германией Антанта получила доступ в Черное и Балтийское моря, а следовательно и возможность воздействия на ход Гражданской войны в Советской России. Последовавший вскоре отход австро-германских оккупантов поставил перед Антантой всерьез вопрос об обеспечении за собой тех обширных территорий России, которые после ухода немцев были вновь включены в сферу бурного революционного процесса.

В связи с такой общеполитической переменой произошла соответствующая переоценка взглядов и убеждений в лагере российской контрреволюции. Германофильское направление отдельных группировок теряло своих сторонников и приверженцев, переходивших на сторону Антанты. Поражение Германии в мировой войне усилило антантовские позиции на западе Европы, создало безусловный приоритет Антанты в лагере русской контрреволюции, как имевшей свою территорию, так и пребывавшей под охраной германских оккупантов.

Конец мировой войны развязал пути антантовской внешней политики, активизировал западную границу Советской республики, определил политическую ориентацию русских контрреволюционных организаций, действовавших внутри Советской республики и русских белых армий, оперировавших на окраинах России.

На северо-западе России также произошло изменение военно-политической обстановки, которое не могло не сказаться на положении формировавшейся в Пскове Северной армии.

Находившиеся в Пскове части 5-й германской запасной дивизии под влиянием революционных событий в Германии стали быстро разлагаться, терять обычную воинскую дисциплину и требовать немедленного увода их на родину. Наряду со штабом дивизии действовал возникший дивизионный солдатский совет, который должен был выполнять все требования солдатской массы. Командование дивизии, как и командование отдельных частей, потеряло свое значение, и все приказы выполнялись после того, как получали соответствующую санкцию солдатских советов. Были даже попытки со стороны солдатских масс перейти к агрессивным действиям в отношении своих офицеров, но акты подобного характера быстро пресекались членами солдатских советов, которые по своим политическим взглядам стали на путь соглашательства, имея в этом поддержку и со стороны высших солдатских революционных органов.

Соглашательские социал-демократические тенденции, которые были близки солдатским руководителям, позволили все же созданным советам встать на путь доброжелательного отношения к Советской России. Такая позиция, естественно, была проявлением не столько искренних симпатий к русскому пролетариату, сколько некоторым осознанием своей прежней роли оккупантов и результатом предвидения возможных последствий от немедленного перехода частей Красной армии в наступление. Подтверждением этого служат те общие основные задачи, поставленные перед собой революционными солдатскими органами австро-германских оккупационных войск, которые сводились к тому, чтобы лучше организовать очищение оккупированных территорий, наладить правильную отправку военных частей в Германию и противодействовать предполагавшемуся наступлению советских красноармейских войск до окончательной эвакуации с русской территории.

Солдатский совет 5-й германской запасной дивизии, выполняя эти общие директивы своих высших инстанций, вмешивался также в дела русских белогвардейских формирований в Пскове. Однако соглашательская роль этих советов сказалась и здесь, так как фактического противодействия дальнейшим псковским формированиям оказано ими не было. Так, например, 15 ноября дивизионный совет по своей инициативе задержал очередной отпуск денег, ассигнованных на нужды Северной армии, но затем все же их выдал по назначению. В связи с такой денежной заминкой штаб Псковского добровольческого корпуса решил выпустить в обращение свои кредитные билеты областного Псковского казначейства за подписью генерала А. Е. Вандама (так называемые «вандамки») на сумму в 5 миллионов рублей в купюрах по 50 руб. Обеспечением этих денежных знаков служило все достояние Псковской области. Выпущенные кредитные билеты открыли широкое поле деятельности для некоторых категорий офицеров и чиновников корпуса, которые своими денежными операциями вызвали сильное недовольство жителей г. Пскова.

Сведения о революции в Германии и о предстоящем уходе немцев неофициально циркулировали среди населения Пскова и всего района оккупации. Это вредило белому делу, и поэтому штаб корпуса опубликовал специальное обращение к «русским людям». В этой листовке прямо заявлялось, что «близок час, когда германские войска оставят занимаемые ими области», и в заключение говорилось:

«…Сбросьте свою растерянность, свое уныние, вспомните, что вы граждане России, и идите сюда, в Псков. Здесь, под сенью Святой Троицы, положено начало создания Северной армии, которая должна не только защищать Псковскую область, но и водворить в России правовой порядок и законность, обеспечить право всех на жизнь и спокойный труд…

Существование этой армии обеспечено оружием, хлебом, деньгами и военным довольствием. На наш призыв уже откликнулись те, которым дорога Россия. Идите сюда и доведите армию до грозной силы…

Запись принимается в Пскове, Георгиевская ул., здание мужской гимназии; в Острове, Режице и Двинске»[36 - Смирнов К. К. Указ. соч.П. Авалов в книге «В борьбе с большевизмом», стр. 78, эту операцию на Талабские острова описывает иначе. В набеге, по его словам, участвовало около 15 человек под командой поручика Пермыкина, которые использовали для набега один пароход Чудской озерной флотилии. «Захват островов произошел без затруднений и был, собственно, произведен самими местными крестьянами, которые, вооружившись привезенным оружием, образовали сейчас же небольшой отряд под командой поручика Пермыкина и его помощников. Комиссары почти все были арестованы и повешены, после чего все население, могущее носить оружие, пожелало вступить в ряды Псковского добровольческого корпуса и у поручика Пермыкина образовалась весьма значительная добровольческая часть силою до одного батальона пехоты».].

Несмотря, однако, на усиленную агитационную деятельность, формирование армии фактически прекратилось. В штабе добровольческого Псковского корпуса в свою очередь происходили внутренние трения, закончившиеся некоторой пертурбацией в руководящем составе. Такое явление было результатом усиленных гласных разговоров псковских офицеров, в особенности балаховской группы, о несоответствии своему назначению командующего корпусом генерала Вандама, кандидатом в преемники которому выдвигался С. Н. Булак-Балахович. Перемена командующего, хотя и предполагалось произвести ее насильственным путем, произошла в нормальных условиях, так как генерал Вандам сам, в силу обстоятельств, отказался от командования и на свое место назначил командира 3-го Режицкого стрелкового добровольческого полка полковника Г. Г. фон Нефа. Начальником штаба корпуса вместо также ушедшего генерала Б. С. Малявина был назначен ротмистр фон Розенберг.

Ко времени такой перемены в штабе корпуса из Киева были получены сведения, что генерал граф Ф. А. Келлер согласился принять командование Северной армией и в скором времени намеревается приехать в Псков. Решение генерала Келлера возглавить Северную армию было санкционировано генералом А. И. Деникиным, который 15 ноября получил соответствующий телеграфный запрос от Келлера. Последний запрашивал:

«Признаете ли вы меня командующим Северной Псковской монархической армией, или мне следует сдать эту должность? Если признаете, то с какими полномочиями? Необходимо разрешение принять меры к охране разграбляемых в Малороссии военных складов, воспользоваться украинскими кадрами и продолжать формирование, для чего необходим немедленный отпуск денег, которые можно добыть в украинском правительстве»[37 - Псковский музей революции.].

Генерал А. И. Деникин, несмотря на то что «первые шаги нового командующего, политическое окружение и декларативные заявления его вызвали некоторое смущение», ответил официальным согласием.

Со своей стороны Келлер, учитывая общую политическую обстановку, поручил генералу А. Н. Розеншильду фон Паулину отправиться в Яссы, где ходатайствовать перед представителями Антанты об оказании материальной помощи. Придавая огромное значение Прибалтийскому району и операционным направлениям Ревель – Петроград и Либава – Петроград, Келлер считал абсолютно необходимым немедленное занятие флотом Антанты Ревеля и Либавы, отпуск широких кредитов и передачу оккупантами русских складов в Пскове, Двинске, Вильне и других городах Северной армии.

Такие шаги Келлера были прямо противоположны тем принципам, на основании которых строилась Северная армия и которые обязывали весь офицерский состав и в особенности штаб корпуса строго придерживаться и следовать ориентации на Германию. Крупные революционные события в Германии и конец мировой войны обусловили такую переориентацию даже самого генерала Келлера, который считался русскими германофилами искренним апологетом Германии[38 - Деникин А. И. Очерки русской смуты. Берлин: Слово, 1925. Т. 4. С. 20, 21.].

Для гражданского управления районом расположения Северной армии в Киеве при Келлере был сконструирован Совет обороны Северо-Западной области, в состав которого вошли и те лица, которые в свое время были посланы из Пскова в Киев по делам созыва монархического съезда в Пскове, т. е. Г. М. Дерюгин, Н. Н. Лавриновский, А. П. Горскин и, дополнительно, сенатор Н. И. Туган-Барановский и Ветчинкин. Эти лица часто забывали свои прямые функции и принимали живейшее участие в местных киевских делах. Одной из сторон их деятельности в Киеве было частое посещение вербовочного бюро Южной армии, где они просили добровольцев, желающих поехать на северо-запад России, отправлять в Северную армию. Согласно такой просьбе в Псков вскоре были переброшены: так называемый Волынский стрелковый добровольческий полк в 150 человек под командой Генерального штаба подполковника Ветренко и так называемый Ярославский пехотный полк силой в 50 человек. Совет обороны Северо-Западной области под предлогом организации в Киеве вербовочных бюро Северной армии затребовал из Пскова 300 000 рублей-марок. Деньги эти были высланы и переданы члену Совета А. П. Горскину, но никаких бюро, несмотря на это, в Киеве открыто не было.

Одновременно со спокойной работой Совета обороны Северо-Западной области и генерала Келлера в Киеве в Пскове события шли своим чередом, с каждым днем ухудшая общее положение.

18 ноября вступивший во временное командование отдельным Псковским добровольческим корпусом полковник Г. Г. фон Неф объявил весь район формирования Северной армии (Псковский, Островский и Режицкий уезды) на осадном положении[39 - На основании такой уверенности в политических взглядах генерала Келлера впоследствии, после его расстрела петлюровцами в Киеве, организатор русских военнопленных в Германии в лагере Зальцведель и белогвардейцев в Прибалтике, ставший к осени 1919 г. командующим русско-немецкой западной армией полковник П. М. Авалов в составе своей армии имел особый добровольческий корпус, носивший имя генерала Келлера.Келлер с октября 1918 г. примыкал к крайним правым и работал вместе с В. М. Пуришкевичем, П. П. Скоропадским и др.].

19 ноября ушел домой походным порядком 108-й германский артиллерийский полк, следуя распоряжению солдатского совета 5-й германской запасной дивизии[40 - «Псковская газета». 1918. № 97.].