Капля королевской крови

Поблагодарив свою собеседницу, Лев направился в зал ожидания. Увидев двоих полицейских, стоявших у окна и наблюдавших за порядком, он направился к ним. Его удостоверение на несколько расслабленных хлопцев произвело впечатление. Парни сразу же подтянулись и все свое внимание обратили на знаменитого сыщика Гурова (а кто о нем не слышал?!). На вопрос Льва Ивановича о молодом иностранце – не заметили ли его в связи с какими-либо особыми обстоятельствами (например, кто-то на него напал или там гнался за ним), дежурные ответили отрицательно. По их словам, иностранцев в Москву ежедневно приезжает уйма, и поэтому на них они обращают не больше внимания, чем на своих, местных.

Не теряя надежды найти хоть какие-то зацепки, Гуров решил поспрашивать об англичанине у тех, кто дежурит или работает вне здания аэропорта – полицейских, дворников, таксистов. Но, прежде чем покинуть зал ожидания, он решил зайти в туалет.

Покончив с «делами секретными», Лев вышел из просторного туалетного зала в его вестибюль с раковинами для умывания и зеркалами. Здесь было малолюдно. Мельком глянув в самый конец вестибюля, Гуров успел заметить, как, скрываясь за дверью служебного подсобного помещения, мелькнула чья-то спина, обтянутая черной рубашкой. Отчего-то это ему показалось подозрительным – внутреннее чутье мгновенно подсказало, что за той дверью происходит нечто очень скверное.

Почти бегом достигнув двери, Гуров резко ее распахнул и увидел двоих крепкого вида парней в черных рубашках с квадратными лицами, которые, приставив нож к горлу мужчины в годах, обшаривали его карманы.

– А ну-ка, прекратить! – строго прикрикнул Лев.

Ближний из парней, резко обернувшись и, как видно, приняв незнакомца, одетого в гражданский костюм, за «фраера фуфлыжного», который «лезет не в свое дело», ринулся на него, выставив перед собой полированное лезвие ножа. Гуров, вполне допускавший такой вариант развития событий, вовремя поставил блок под руку, наносящую удар, и тут же молниеносно контратаковал негодяя, нанеся ему сокрушительный хук. Тот, уронив нож, отлетел шага на два назад, распластался на полу и замер без движения.

Второй, державший нож у горла потерпевшего, как видно понадеявшись на то, что ростом он почти не уступал «фраеру», а значит, и силой, повторил маневр своего подельника. Итог его атаки оказался точно таким же – Гуров провел мощный удар в нижнюю челюсть, за которым последовало падение грабителя на пол с полной отключкой сознания.

Нокаутировав второго отморозка, Лев присмотрелся к спасенному им мужчине и удивленно развел руками. Это был в свое время известный «скокарь» Гвоздикин по кличке Гвоздь. Некогда этот тип проявлял на столичных улицах чудеса прыти, вырывая у дамочек их ридикюли и давая деру. Бегал он отменно. Если бы занимался профессионально спортом, то в спринте ему не было бы равных. Но вот большие дистанции Гвоздю давались труднее. Поэтому-то однажды он и был задержан тогда еще капитаном Гуровым. Пробежав километра полтора и свалившись чуть ли не замертво, он покорно сдался на милость опера, который даже после такого «марш-броска», проведенного в максимальном темпе, выглядел в сравнении с ним куда более бодрым и полным сил.

– Кого я вижу!.. – с иронией провозгласил Лев. – Да это же сам Гвоздь! Как же так? Знаменитого «скокаря» нагло грабят какие-то дешевые щенки. Какой моветон!

Вздыхая, Гвоздь согласился, что за последние годы «правильные» грабители и жулики почти перевелись – все больше дешевая шваль, не знающая ни УК, ни воровского «закона». Поблагодарив Гурова за оказанную помощь, Гвоздь пояснил, что со своими «скоками» он покончил уже давно. Причем не без участия «уважаемого гражданина начальника». Как явствовало из его слов, у некоторых уголовников издавна бытовало суеверное поверье, что если его задержал сам Лев Гуров, то со своим «ремеслом» лучше расставаться – «фарт» ему уже не светит.

Последний раз выйдя из тюрьмы в девяносто четвертом, уже совсем в другой стране – не СССР, а капиталистической России, Гвоздь решил: хватит. Раз его взял Гуров, то теперь стабильно будут брать и опера-салаги. Все, «фарт» ушел. В своем родном подмосковном поселке Кирпичево он сумел организовать кооператив по производству мочалок и иных банных принадлежностей, который благополучно просуществовал до настоящего времени. И вот такой странный кульбит судьбы – экс-уголовник, некогда занимавший в воровской иерархии высокое место, теперь сам стал жертвой уголовных отморозков-беспредельщиков, а его спас тот самый опер, что когда-то отправил на нары.

До прибытия местной опергруппы, вызванной Львом, чтобы забрали грабителей, все еще пребывающих в нокауте, поговорив о том о сем, старые знакомые коснулись и дел сегодняшних. Узнав, что Гуров пытается разыскать следы некоего молодого иностранца, который неделю назад бесследно пропал где-то здесь, в районе аэропорта, Гвоздь, к удивлению Льва, сообщил, что имеет возможность отблагодарить его за свое спасение.

Как оказалось, обладая неплохой зрительной памятью, а также умением замечать немало из того, чего не замечают многие другие, он видел, как в дальнем конце автопарковки у здания аэропорта некие темноволосые граждане отчасти уговорами, отчасти принуждением быстренько проводили к черной, наглухо тонированной «Тойоте» долговязенького парня западноевропейского этнотипа. По сути затолкав иностранца в кабину, брюнеты тут же влезли следом, и авто немедленно умчалось.

Гвоздь, случайно оказавшийся невдалеке, смог заметить не только сам момент похищения англичанина, но и запомнил номер «японки». Лев даже не ожидал, что эта неожиданная встреча пошлет ему такой значимый подарок. Искренне поблагодарив Гвоздя за такую бесценную в данный момент информацию, Гуров немедленно отправился в «контору».

Сотрудники информотдела быстренько «пробили» по базе данных владельца черной «Тойоты». Им оказался некий Гасан Эльбидаев, зарегистрированный в Мытищах. Кроме того, по поручению Льва замначальника информотдела капитан Жаворонков смог найти координаты вокальной фольклорной группы «Русские затейницы». К досаде Льва, выяснилось, что в данный момент вокалистки отправились в гастрольный тур по приволжским городам. Сейчас они находились в Костроме.

Зайдя к Орлову, Гуров рассказал о том, что ему за эти часы удалось установить. Одобрив работу подчиненного, Петр порекомендовал немедленно заняться Эльбидаевым. Согласившись, что это направление выглядит наиболее перспективным, тем не менее, Лев счел необходимым обязательно взять всю возможную информацию у вокалистки Людмилы.

– …Мне кажется, в Кострому мог бы отправиться Стас. Сейчас он в Свято-Петровском монастыре. А это почти треть пути до Костромы. Так что ему проще было бы доскочить и туда. А с Эльбидаевым, думаю, стоит поработать негласно. Если только, конечно, он и в самом деле проживает в Мытищах. Например, установить наружку и прослушку телефонов. Но это – как вариант. На месте разберусь.

– Добро! – согласился Орлов. – Мысль дельная. Главное, раньше времени преступников не встревожить, чтобы они не начали заметать следы.

Пообедав в кафе и позвонив Юрию, Лев отправился в Мытищи.

* * *

В большей степени доверяя своему безотказному «Мерседесу», который, несмотря на преклонный возраст, после недавней «капиталки» смотрелся роскошно и весьма импозантно, Крячко в Свято-Петровский монастырь отправился именно на нем. Держа скорость на пределе допустимой, он мчался на северо-восток по старенькой, но вполне ухоженной трассе. У одного из перекрестков, заметив двух бабулек в белых платочках, он свернул к ним и остановился. Те, настороженно глядя на его машину, даже не двинулись с места.

– А вы не скажете, по этой трассе я доеду до Свято-Петровского монастыря? – выйдя из «мерина», спросил их Стас.

– Доедете, доедете! – закивали бабульки. – Вот и мы туда собираемся.

– А-а-а… Ну так давайте довезу! – кивком Крячко указал на свою машину. – Да вы не волнуйтесь, я не таксую, бесплатно доедете.

– Ой, в жизни не доводилось в такой машине ездить! – садясь в кабину, заохали богомолки.

– Ну, хоть раз за свой век в такой машине проехать стоит! – с некоторой горделивостью сказал Стас, ласково похлопав ладонью по рулю.

Машина вновь полетела по трассе. Будучи человеком и общительным, и любознательным, Крячко спросил своих попутчиц, часто ли они посещают этот монастырь. Те охотно уведомили его о том, что ежегодно бывают там на Петров день. Но и по другим церковным датам, если есть возможность, обязательно ездят. Вот и сейчас они надумали в канун двенадцатого июля отправиться на богомолье.

– А двенадцатое июля – это что за дата? – недоуменно спросил Стас и тут же сообразил, что сморозил глупость. – А-а-а! Понял! Это и есть Петров день! Верно? Так он назван в честь святого Петра – догадался. А почему именно этот день? Он в этот день родился?

– В этот день вместе со святым апостолом Павлом он был казнен в Риме язычниками, – со скорбью в голосе известили бабушки. – Потому и пост идет перед этим днем многодневный.

– Что? Пост?! – Крячко захлопал глазами. – Это когда и то есть нельзя, и это?.. Да? А сколько ж их всего в году-то, этих самых постов? Ско-о-о-лько?!!

Когда его попутчицы назвали общее число постов и их суммарную продолжительность, он ошарашенно покрутил головой.

– Ну, ничего себе! Да это ж, получается, при малюсеньких перерывчиках, пост тянется почти круглый год! Если работаешь при хорошей нагрузке, так и ноги с постным рационом протянешь! Нет уж, при всем своем уважении к Петру и Павлу, при всем своем к ним сочувствии, я не пойду на такие подвиги… Ё-мое! А вот скажите, настоятель монастыря и в самом деле такая знаменитость? Говорят, какой-то он особенный…

Как мог понять Стас, эта тема для бабулек оказалась чрезвычайно актуальной. Они наперебой начали рассказывать всевозможные были (а возможно, и небылицы) о житии игумена Владимира. По их словам, это имя ему дали при монашеском постриге в честь равноапостольного князя киевского Владимира. Не в пример некоторым иным иерархам, он строго соблюдал монашескую умеренность, избегая даже намека на роскошь. Наравне с послушниками он каждый день трудился на ниве монастырского хозяйства. Остальное время у него отведено молитве и приему страждущих.

– …Ой, вы знаете, к нему кто только не приходит! – горячо повествовали богомолки. – И ярые безбожники, и сатанисты всякие, и колдуны, и пропойцы уже конченные, и наркоманы… Да и других вер люди к нему идут. Мусульмане, бывает, приходят, иудеи, буддисты. А еще сектанты приходят – этих больше всего. Запутаются, потеряются, иные готовы вешаться или топиться. Придут, в глазах – пустота, в душе – мрак непроглядный… А от него уходят уже совсем другие люди. Он как будто душу им возвращает, невесть где потерянную.

На вопрос Станислава, случались ли в монастырских стенах чудеса, его собеседницы сообщили, что подобных явлений ежегодно случается не один десяток.

– Надо только в душе иметь хоть что-то живое, хоть искорку какую-то, – с долей назидательности добавила одна из бабулек. – А уж если она в пепел вся обратилась, тут едва ли кто поможет…

Богомолки тут же вспомнили случившуюся год назад историю с одним деревенским колдуном. Пришел он к отцу Владимиру и сказал, что больше уже не может переносить внутренний гнет сил тьмы, которым служил много лет. Знает, что скоро должен наступить его час, а как подумает о грядущей расплате – от ужаса и руки, и ноги цепенеют. Посмотрел на него настоятель и сказал:

– Говорю тебе откровенно, несчастный ты человек, – невозможно спасти то, что уже истлело без остатка. Не в моих силах пересилить все то зло, какое ты совершил, служа темным силам.

Но все же принял его исповедь и покаяние. А через неделю колдун умер. Умирал он несколько дней, мучился страшно. Деревенским мужикам пришлось и крыльцо его дома ломать, и потолок с крышей разбирать. Только тогда он и отошел. И тут же, к ужасу сельчан, над деревней разгулялся такой черный буран, что и крыши с домов срывало, и яблони поломало в садах. Знающие сразу же сказали, что это бесы поминают колдуна.

Бывали в монастыре и случаи изгнания бесов. Одна женщина, лишь войдя к отцу Владимиру, вдруг упала на пол, ее стало бить и корчить. Ее глаза налились кровью, а голос стал грубым и хриплым. Двоим инокам пришлось держать ее изо всех сил, чтобы она не причинила вреда ни себе, ни другим. Три часа молился отец Владимир о ее исцелении, и в какой-то миг она вдруг воскликнула:

– Где я? Что со мной?

Как оказалось, она уже несколько лет жила, словно во сне, не различая, где – явь, где – наваждения.

Автомобиль мчался по дороге, а расходившиеся богомолки вспоминали все новые и новые свидетельства того, что настоятель Свято-Петровского монастыря являет собой настоящего духовника в полном смысле этого слова.

Когда впереди замелькали крыши домов городишка Выприно, попутчицы Стаса объявили, что они уже почти прибыли. И в самом деле, когда машина обогнула городок, впереди за кронами деревьев показалась довольно высокая кирпичная стена, над которой возвышались крыши монастырских построек, а все это венчали позолоченные луковицы старинной церкви.

Подъехав к монастырским воротам, Крячко обратил внимание на десятка полтора самых разных машин, припаркованных невдалеке. На его замечание о том, что народ дорогу сюда, как видно, не забывает, бабульки заверили его, что сегодня-то как раз на диво малолюдно. Иные дни здесь людей и машин – не протолкнуться. Отказавшись от предлагаемых ему денег, Стас попросил старушек проводить его к ответственному служителю монастыря, который мог бы организовать его встречу с настоятелем.

Минут через десять, сопровождаемый худощавым, с жидкой бородкой послушником, он вошел в келью-кабинет настоятеля. Отец Владимир, еще не старый, с аккуратной бородой, в скромном монашеском одеянии, ответив на его приветствие, предложил присесть. Стас изложил ему суть своего вопроса, и настоятель, размышляя, задумчиво подтвердил, что действительно из Великобритании не так давно пришло письмо с просьбой об аудиенции, подписанное неким Томом Хантли.

Отец Владимир достал из ящика стола длинный конверт с реквизитами международной почты и, вынув из него сложенный втрое лист бумаги, исписанный от руки, прочел, свободно переводя рукописный английский текст на русский язык.

– …Вот этот запрос. Хантли пишет: «Прошу вас не отказать мне в возможности прикоснуться к подлинной России, понять глубинный смысл ее нравственных исканий и сущность ее бытия…» – настоятель опять положил письмо в конверт. – Я поручил своему секретарю дать ответ Тому Хантли, что не возражаю и готов его принять и выслушать. Но пока что он не появился.

– Отец Владимир, как я понял, вы человек очень ответственный, и вам я могу доверить некую конфиденциальную информацию, – потерев лоб и несколько приглушив голос, заговорил Крячко. – Дело в том, что на самом деле Том Хантли – это племянник королевы, герцог Дэниэл Урриморский. Об этом мы узнали из сообщения Скотланд-Ярда. Неделю назад этот гражданин прибыл в Москву и тут же бесследно исчез. Мы предполагаем похищение с целью выкупа.

На сей раз молчание настоятеля длилось несколько минут. Стас, не мешая священнику думать, тоже сидел молча, недвижимо глядя в окно.