Принцип жизни полковника Гурова (сборник)

– У меня убили мужа. Однако дело не только в этом. У нас в Мокрове царит жуткий криминальный беспредел. Полиция и прокуратура заодно с уголовниками. Но всего этого по телефону не расскажешь. Когда и где я могла бы с вами встретиться?

– Да когда угодно, можно даже прямо сейчас, у нас в Главке. В данный момент вы где находитесь?

– Я только что с поезда, стою на перроне Павелецкого. Хорошо, раз вы не против, я прямо сейчас возьму такси и приеду к вам.

– Хм… Может быть, за вами прислать нашу служебную машину?

– Спасибо, Лев Иванович! Но… Зачем? На такси будет гораздо быстрее.

– Ну, приезжайте, ждем… – Внезапно ощутив смутную тревогу, Гуров нажал на кнопку отбоя.

– Кто там? – вопросительно мотнул головой Стас.

– Молодая женщина из Журавской области. У нее убили мужа, в их райцентре творится что-то очень скверное. Мой телефон ей дал один мой тамошний знакомый – он мне как-то помогал в одном расследовании. Ч-черт подери! Что-то меня в этой истории очень напрягает… Она собирается взять такси, но у меня такое ощущение, что может и не доехать.

Нахмурившись, Крячко издал громкое «Гм!».

– Ну, так позвони ей, пусть обратится к охране вокзала, чтобы они ее прикрыли от возможных покушений, и сразу же высылай за ней нашу машину.

Гуров кивнул и, найдя номер звонившей в памяти телефона, нажал на кнопку вызова. Потянулись секунды ожидания. Один за другим следовали длинные гудки, но Людмила почему-то не отвечала. Наконец автоответчик объявил, что данный абонент не отвечает, и вызовы прекратились. Лев медленно опустил трубку и молча переглянулся со Станиславом. Было яснее ясного, что с Самойловой произошло нечто выходящее за рамки обыденности. Но что именно? Конечно, можно было надеяться на то, что женщина по каким-то причинам попросту не услышала сигнал вызова, однако интуиция подсказывала иное: с ней что-то произошло.

– Сейчас попробую позвонить еще раз. Если не ответит, немедленно еду на Павелецкий… – обронил Гуров, снова набирая номер Людмилы.

После четвертого или пятого гудка в телефоне пикнул сигнал установления связи, и он облегченно перевел дух. Но тут же впал в некоторый ступор, услышав мужской голос:

– Капитан Михеенко. Кто вы?

– Полковник Гуров, Главное управление угрозыска. Что с хозяйкой этого телефона?

– Гм-м! Товарищ полковник, мы несем ее сейчас в медчасть вокзала, чтобы… ну посмотрел врач. Вместе с другими пассажирами она входила с перрона в здание вокзала и прямо в дверях отчего-то вдруг упала на пол. Поднялся шум, я оказался рядом, прибежал первым. Такое ощущение, что у нее внезапно остановилось сердце. По-моему, она уже все, умерла.

– Капитан, свидетелей происшедшего нашли?

– Так точно, товарищ полковник! Вот, со мной двое мужчин, помогают нести потерпевшую. Они входили в дверь перед ней, а она шла следом. В какой-то момент вдруг вскрикнула «Помогите!», стала падать и схватилась рукой за куртку одного из них.

– Все понятно! Немедленно выезжаю! Минут через десять-пятнадцать буду. Всем быть на месте!

– Что там? – Крячко выжидающе смотрел на него и чуть слышно постукивал по столу концом авторучки.

– Ее убили… – коротко ответил Лев и быстро вышел из кабинета.

В этот момент на его столе зазвонил телефон внутренней связи. Стас, недовольно сопя, подошел к нему и поднял трубку, из которой громыхнул голос их начальника, генерал-лейтенанта Орлова:

– Лева, Стас уже пришел?

Крячко на этот вопрос ответил с капелькой язвительности:

– Стас уже пришел. А вот Лева только что ушел по срочному делу.

– А, Стас… Здорово! Что там у него за срочные дела?

Выслушав его не самое насыщенное повествование о происшедшем на Павелецком вокзале, Петр издал недоуменное «Хм-м…» и философски отметил:

– Надо же, какой с утра выпал «подарок судьбы»! Да-а-а… Хорошо, приедет – пусть зайдет ко мне. У тебя там что с расследованием? – Узнав о том, что убийцей оказался консьерж, только совсем другой, да еще и разбившийся при падении с крыши дома, он устало вздохнул: – Ну и ну! Отсутствие обвиняемого, как ни верти, – брачок в нашей работе. Наш «лучший друг» в министерстве на ближайшей коллегии обязательно упомянет, что, дескать, «хваленые Гуров и Крячко» только и могут работать по принципу «бей-круши-ломай»… Ладно, занимайтесь!

…Гуров внимательно изучал документы, найденные при умершей. Судмедэксперт Главка Дроздов, которого он захватил с собой, проводил экспресс-обследование тела Людмилы Самойловой. Ему помогали двое санитаров «Скорой».

Как явствовало из билета, по которому женщина ехала в седьмом плацкартном вагоне поезда Журавск – Москва, прибыла она в семь сорок пять утра. Гуров тут же поручил капитану Михеенко пригласить проводника седьмого вагона журавского поезда. Осмотр вещей в дорожной сумке Людмилы ничего существенного не добавил – обычный набор, который мог взять с собой человек, собиравшийся в дорогу на сутки-двое, и не более того. В боковом кармашке обнаружился конверт из плотной бумаги, в котором лежало семейное фото – муж, жена и двое детей – мальчик и девочка. Глядя в объектив фотоаппарата, все четверо безмятежно улыбались. Окинув взглядом снимок, Лев мысленно констатировал, что это скорее всего семья Самойловых – женщина на снимке, безусловно, была Людмилой.

«Красивая пара… – отметил он про себя и тут же с сожалением добавил: – Была!..»

Теперь их ребятишки остались полными сиротами. Что же там за дьявольщина творится, в этом Мокрове? Когда Гуров года три назад проводил расследование в Журавске, в Мокрове ему побывать не довелось. Но уже тогда просачивалась информация о том, что обстановка в этом райцентре весьма и весьма неблагополучна. Впрочем, много ли в России райцентров со здоровой социальной и криминальной обстановкой?

Закончив свою работу, Дроздов накрыл умершую простыней и дал знак санитарам, чтобы те ее выносили. Остаток исследований – вскрытие и тому подобное – следовало проводить уже в морге. Снимая перчатки, судмедэксперт Главка бесцветным голосом доложил, что скорее всего смерть наступила в результате инъекции сильнодействующего токсина. Яд был введен в верхнюю часть ягодицы – Дроздову удалось найти место вхождения в кожу инъекционной иглы.

– Отдам в лабораторию пробы крови и тканевых жидкостей, – сообщил он. – Но уже сейчас могу сказать, что был, видимо, использован яд аттиталин или его аналог.

Лев припомнил, что аттиталин относится к группе особо сильных токсинов, разработанных для западных спецслужб. Его особенностью было то, что после наступления смерти убитого им организма токсин распадался на некие вполне нейтральные пептиды, поэтому доказать его использование почти невозможно.

Поручив Дроздову тщательнейшим образом провести всю положенную экспертную работу, Гуров побеседовал со свидетелями убийства, которые оказались вахтовиками, работавшими на столичных стройках. Впрочем, узнать от них он смог немногое. Парни уже миновали дверь, когда сзади раздался негромкий вскрик: «Помогите!» – после чего шедшая за ними женщина покачнулась и начала падать ниц, успев схватиться за рукав одного из них.

– Мы вначале подумали, что у нее просто прихватило сердце, – повествовал тот, что постарше, назвавшийся Григорием. – Стали ее поднимать, а она уже не дышит. Мы подняли шум, прибежал капитан, и с ним втроем отнесли ее сюда, в медчасть.

Подозрительных людей в вокзальной толчее они не заметили, да и не ставили перед собой такой задачи – кто бы мог подумать, что, по сути, у них на глазах кто-то совершил убийство?! Взяв их координаты и номера телефонов, Лев отправился в вокзальный полицейский «пикет», чтобы там побеседовать с проводницей седьмого вагона. Ею оказалась крупная пожилая женщина с озабоченным выражением лица. Пассажирку с тридцать четвертого места она вспомнила сразу же. Но чего-то необычного или подозрительного, связанного с ней, припомнить не могла. По ее словам, эта женщина вела себя очень тихо, ни с кем в разговоры не вступала и выглядела глубоко несчастной.

– По всему ее виду я сразу поняла: беда у нее, очень большая беда… Но в душу лезть не стала – за свою жизнь столько всякого повидала! И уже знаю, что иному человеку надо просто дать побыть наедине с самим собой, чтобы пережить свалившееся лихо. Так ее, значит, убили?.. Вон оно что…

На вопрос Гурова, не заметила ли она, что после высадки пассажиров кто-то пошел за Самойловой следом, женщина глубоко задумалась. Стискивая виски кончиками пальцев, она раскачивалась на стуле, вполголоса приговаривая:

– Кто же шел? Кто же шел? Кто же шел… Кто?! Вот она выходит, благодарит меня за заботу, я ей желаю удачи, она идет… Идет… Стоп! Из шестого вагона какой-то серый мужичок за ней поплелся. Да! Точно! Среднего роста, щупловатый, оттопыренные уши. Его я увидела, когда он уже прошел мимо меня, поэтому запомнила только со спины. Да, да, да! Он шел по перрону прямо следом за этой женщиной, и потом они затерялись в толпе. Да я особо-то за ними и не следила…

Над вопросом о том, во что этот тип был одет, проводнице снова пришлось задуматься.

– Ну об одежде что могу сказать? На нем серый такой летний костюмчик китайского производства: тонкие брюки и рубашка с коротким рукавом, серая кепочка… как ее? А! Бейсболка, вот… На ногах – коричневые туфли в дырочку, в руке – средняя по размеру сумка, серая с голубым.

Продолжая задавать ей вопросы, Лев отправил одного из дежурных за проводницей шестого вагона. Вскоре она появилась в дверях. В синей фирменной униформе, высокая, молодая, с походкой именитой легкоатлетки, девушка смотрелась весьма эффектно. Изящно опустившись на предложенный ей стул и назвавшись Наташей, она с интересом окинула Гурова изучающим взглядом. На вопрос о пассажире из ее вагона в сером костюме снисходительно улыбнулась:

– Ну да, был такой. Я даже запомнила его фамилию – Слонищев. Думаю, тот, кто давал фамилию кому-то из его предков, был не без чувства юмора. Такой мосол, и вдруг – Слонищев!

По словам Наташи, Слонищев в пути себя никак не проявлял. Вел себя очень тихо, почти всю дорогу пролежал на полке. Ни дать ни взять – серая мышка-норушка мужского пола. В шестой вагон он сел в Журавском, откуда в четырнадцать ноль-ноль их поезд отправился в Москву. К проводнице обращался всего один раз, когда вечером попросил чаю. Голос у него очень неприятный – скрипучий, с какими-то визгливыми нотками, как если бы кто-то царапал по тарелке зубьями столовой вилки.

– Ну а чего-то странного, необычного за ним не заметили?

– Необычного… – Девушка чуть пожала плечами. – Ну вот, когда я принесла ему чай и пошла дальше по вагону, чтобы глянуть на общую обстановку, а потом проходила обратно мимо его купе, он как раз закончил чаепитие и стал взбираться на свою полку. И что меня действительно удивило: с виду-то вроде безнадежный слабак, того гляди ветром унесет, и почему-то ожидалось, что на свою полку ему без посторонней помощи ни за что не взобраться. А он лишь пальцами оперся о края полок и – раз! – без малейшего усилия поднялся на руках и лег на свою полку. Выходит, его хлипкость – это одна лишь видимость. На самом деле он такой жилистый и крепкий, что иные из здоровячков могут позавидовать.

Уточнив еще ряд моментов, Лев поинтересовался:

– То есть, я так понимаю, лицо этого человека вы запомнили хорошо? Тогда нам с вами придется съездить в Главк, чтобы составить там его фоторобот.