Оценить:
 Рейтинг: 3.6

Стихотворения

1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
1 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Стихотворения
Николай Алексеевич Некрасов

Школьная библиотека (Детская литература)
В книгу великого русского поэта, «печальника народного горя» Н. А. Некрасова вошло около ста широко известных стихотворений. Среди них «Поэт и гражданин», «Размышления у парадного подъезда», «Железная дорога» и другие.

Николай Алексеевич Некрасов

Стихотворения

На пути к Н. А. Некрасову

1

В стихотворении «О Муза! я у двери гроба!..» умирающий Некрасов писал:

Не русский – взглянет без любви
На эту бледную, в крови,
Кнутом иссеченную Музу…

«Ты любишь несчастного, русский народ! Страдания нас породнили», – скажет в конце своего подвижнического, крестного пути в Сибирь некрасовская героиня, княгиня Волконская. Среди русских поэтов и писателей Некрасов наиболее глубоко почувствовал и выразил одухотворенную красоту страдания, его очищающую и просветляющую человека высоту.

В скорбный день кончины Некрасова Достоевский, писатель из чуждого вроде бы стана, не мог уже работать, а взял с полки все три тома его поэзии, стал читать и… просидел всю ночь. «В эту ночь, – говорил Достоевский, – я буквально в первый раз дал себе отчет, как много Некрасов-поэт занимал места в моей жизни… Мне дорого, очень дорого, что он „печальник народного горя“ и что он так много и страстно говорил о горе народном, но еще дороже для меня в нем то, что в великие, мучительные и восторженные моменты своей жизни он, несмотря на все противоположные влияния и даже на собственные убеждения свои, преклонялся перед народной правдой всем существом своим, о чем и засвидетельствовал в лучших своих изданиях… Он болел о страданиях его всей душой, но видел в нем не один лишь униженный рабством образ, но мог силой любви своей постичь почти бессознательно и красоту народную, и силу его, и ум его, и страдальческую кротость его, и даже частию уверовать в будущее назначение его».

Некрасов – поэт сокровенных основ отечественной духовности. Первые наши святые, князья Борис и Глеб, канонизированы в лике праведников, претерпевших незаслуженные смертные муки от рук их коварного старшего брата Святополка. Страстотерпцы наиболее ярко представляют идеал нашей святости. У Некрасова высшей добродетелью отличается в народе тот, «кто все терпит во имя Христа». Вместе с народом русским Некрасов очень рано понял и глубоко почувствовал, что на этой земле веселие и радость – залетные гости, а скорби и труды – неизменные спутники. Некрасов знал и глубоко ценил тернистые пути, видел в них источник высокой духовности, залог человеческого спасения: «В рабстве спасенное Сердце свободное – Золото, золото, Сердце народное!»

Достоевский тонко почувствовал трепетный нерв, бьющийся в глубине поэтического сердца Некрасова. Радость и красота его поэзии в художественной правде вечных христианских истин: не пострадавший – не спасется, не претерпевший скорбей и печалей – не обретет мира в душе. Любовь к страданию и состраданию, вера в спасительную силу этих божественных даров в душе смертного человека являются идеалом, к вершинам которого устремлены творческие порывы национального поэта. «Прочтите эти страдальческие песни сами, – взывал Достоевский. – И пусть оживет наш любимый, страстный поэт. Страстный к страданию поэт!»

2

Николай Алексеевич Некрасов родился 28 ноября (10 декабря по новому стилю) 1821 года на Украине в городке Немиров, где служил его отец, человек трудной, драматической судьбы. В возрасте пяти лет Алексей Сергеевич потерял мать, а в 12 лет лишился и отца, оказавшись круглым сиротою. Тогда-то опекун и определил его в Кострому, в Тамбовский полк, отправлявшийся в прусские пределы. В 15 лет отец Некрасова уже понюхал пороху и получил первый офицерский чин. В 23 года он стал штабс-капитаном, в 26 лет – капитаном, а в 1823 году вышел в отставку «за нездоровьем» с мундиром майора. Суровая жизненная школа наложила свою печать на характер Алексея Сергеевича: это был человек крутого нрава, деспотичный и скуповатый, гордый и самоуверенный.

В 1817 году он женился на Елене Андреевне Закревской, девушке из небогатой дворянской семьи. Отец ее, Андрей Семенович Закревский, был украинцем православного вероисповедания. Он служил секретарем в Брацлавском городовом магистрате, а потом – капитан-исправником в Брацлавском уезде. Скопив небольшое состояние, он женился на дочери православного священника и приобрел в собственность местечко Юзвин с шестью приписанными к нему деревнями в Каменец-Подольской губернии. Дочери своей, Елене Андреевне, он дал хорошее образование в частном пансионе благородных девиц в Виннице: она читала и писала по-польски, увлекалась литературой.

По выходе в отставку Алексей Сергеевич с супругой и детьми жили некоторое время в усадьбе Закревских, хотя уже в декабре 1821 года произошел раздел ярославских владений между братьями и сестрами Некрасовыми, по которому отец поэта получил в наследство шесть деревенек с 63 душами крепостных крестьян да сверх того, как человек семейный, «господский дом, состоящий в сельце Грешневе, с принадлежащими к оному всяким строением, с садом и прудом». Отъезд Некрасовых в ярославское имение состоялся лишь осенью 1826 года и был связан, по всей вероятности, с особыми обстоятельствами. До выхода в отставку Алексей Сергеевич был бригадным адъютантом в воинском подразделении 18-й пехотной дивизии, входившей в состав 2-й армии, штаб-квартира которой располагалась в 30 верстах от Немирова, в г. Тульчине. Здесь в 1821–1826 годах размещалась центральная управа Южного общества декабристов, возглавляемая Пестелем.

Хотя отец Некрасова не был посвящен в тайны декабристского заговора, по долгу службы он был знаком с многими заговорщиками. Когда начались аресты и было объявлено следствие, Алексей Сергеевич, опасаясь за себя и судьбу семейства, счел разумным покинуть места своей недавней службы и уехать на жительство в родовую усадьбу Грешнево Ярославской губернии. К этому времени Николаю Некрасову шел пятый год. А в феврале 1827 года по Ярославско-Костромскому тракту, рядом с усадебным домом Некрасовых в Грешневе, провезли в Сибирь декабристов.

В набросках к своей автобиографии Некрасов отмечал: «Сельцо Грешнево стоит на низовой Ярославско-Костромской дороге, называемой Сибиркой, она же и Владимирка; барский дом выходит на самую дорогу, и все, что по ней шло и ехало, было ведомо, начиная с почтовых троек и кончая арестантами, закованными в цепи, в сопровождении конвойных, было постоянной пищей нашего детского любопытства». Если не конкретные жизненные впечатления, то, во всяком случае, разговоры взрослых об этих драматических событиях могли остаться в цепкой памяти поэта и сыграть свою роль в его обращении к декабристской теме.

Грешневская дорога явилась для Некрасова первым и едва ли не главным «университетом», широким окном в большой всероссийский мир, началом познания многошумной и беспокойной народной России:

У нас же дорога большая была:
Рабочего звания люди сновали
По ней без числа.
Копатель канав – вологжанин,
Лудильщик, портной, шерстобит,
А то в монастырь горожанин
Под праздник молиться катит.
Под наши густые, старинные вязы
На отдых тянуло усталых людей.
Ребята обступят: начнутся рассказы
Про Киев, про турку, про чудных зверей…

Случалось, тут целые дни пролетали —
Что новый прохожий, то новый рассказ…

Ярославско-Костромской край, колыбель народного поэта, наш национальный драматург А. Н. Островский называл «самой бойкой, самой промышленной местностью Великороссии»: «С Переяславля начинается Меря, земля, обильная горами и водами, и народ, и рослый, и красивый, и умный, и откровенный, и обязательный, и вольный ум, и душа нараспашку. Это земляки мои возлюбленные, с которыми я, кажется, сойдусь хорошо. Здесь уже не увидишь маленького согнутого мужика или бабу в костюме совы, которая поминутно кланяется и приговаривает: „а батюшка, а батюшка…“… Каждый пригорок, каждая сосна, каждый изгиб речки – очаровательны, каждая мужицкая физиономия значительна (я пошлых не встречал еще), и все это ждет кисти, ждет жизни от творческого духа. Здесь все вопиет о воспроизведении…»

«Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? – вопрошал Гоголь и ответ давал тоже замечательный: – Знать, у бойкого народа ты могла только родиться… И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро, живьем, одним топором да долотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик».

На широкой дороге, проходившей мимо окон усадьбы, еще мальчиком встретил Некрасов совершенно особый тип мужика – «артиста», мудреца и философа, смышленого и бойкого, что «и сказкой потешит и притчу ввернет». С незапамятных времен дальняя дорога вошла в жизнь ярославско-костромского крестьянина. Скудная земля русского Нечерноземья ставила мужика перед трудным вопросом: как прокормить растущую семью? Суровая северная природа заставляла его проявлять особую изобретательность в борьбе за существование. По народной пословице, выходил из него «и швец, и жнец, и на дуде игрец»: труд на земле волей-неволей подкреплялся попутными ремеслами. Издревле крестьяне некрасовского края занимались плотницким ремеслом, определялись каменщиками и штукатурами, овладевали ювелирным искусством, резьбой по дереву, изготовляли сани, колеса и дуги. Уходили они и в бондарный промысел, не чуждо им было и гончарное мастерство. Бродили по дорогам портные, лудильщики, землекопы, шерстобиты, гоняли лошадей лихие ямщики, странствовали по лесам да болотам с утра до вечера зоркие и чуткие охотники, продавали по селам и деревням нехитрый красный товар плутоватые коробейники. Желая с выгодой для семьи употребить свои рабочие руки, устремлялись мужики в города – губернские, Кострому и Ярославль, столичные – Петербург да первопрестольную Москву-матушку, добирались и до Киева, а по Волге – и до самой Астрахани.

Отец поэта, всячески стремясь к помещичьему достатку, поощрял в своих деревнях отхожие промыслы: грешневские мастеровитые мужики живали в городах, а возвращаясь на Святую в свои деревни, не только исправно платили оброк барину, но и баловали все господское семейство:

Гостинцы добровольные
Крестьяне нам несли.
Из Киева – с вареньями,
Из Астрахани – с рыбою,
А тот, кто подостаточней,
И с шелковой материей…

Детям игрушки, лакомства,
А мне, седому бражнику,
Из Питера вина!

Кстати, и сам «седой бражник», предприимчивый ярославец, сразу же по приезде в Грешнево завел при усадьбе каретную мастерскую, пробовал наладить не только каретный, но и другие промыслы. Он занимался одно время ямской гоньбой. В муромском имении Алешунино Владимирской губернии, которое Алексей Сергеевич после долгой тяжбы отсудил у своей сестры, действовали у него кирпичный и паточный заводики. И даже охотничья страсть, которой отец поэта самозабвенно предавался, не лишена была практического, хозяйственного интереса: шкурки зайцев тут же, в имении, выделывали на продажу, а тушки солили и набивали в бочки – на пропитание семьи и дворни. Заводил Алексей Сергеевич и свой оркестр из крепостных музыкантов, выступавший за «сходную цену» в домах ярославских помещиков. Жизнь мелкопоместного дворянина Некрасова не слишком-то и отличалась от жизни подвластных ему мужиков по своим заботам, интересам и пристрастиям.

Как перелетные птицы, завершив крестьянскую полевую страду, с наступлением первых зимних холодов собирались отходники в дальнюю дорогу. Всю зиму трудились они не покладая рук на чужедальной сторонушке: строили дома в Москве и Питере, катали валенки, дубили кожи, водили по многолюдным местам медведей на потеху честному народу. Когда же начинало припекать по-весеннему ласковое солнышко, собирали отходники в котомки свой нехитрый инструмент и с легким сердцем, звеня трудовыми пятаками, отправлялись к светлому празднику Пасхи домой, на родину. Звала к себе земля: в труде хлебороба любой отходник видел все-таки основу, корень своего существования:

Начну по порядку:
Я ехал весной
В Страстную субботу
Пред самой Святой.

Домой поспешая
С тяжелых работ,
С утра мне встречался
Рабочий народ.

Так и сновал этот непоседливый люд без числа все по той же дороге, с которой с детства сроднилась душа поэта. Еще мальчиком встретил здесь Некрасов крестьянина, непохожего на старого, оседлого, патриархального хлебороба, горизонт которого ограничивался деревенской околицей. Отходник далеко побывал, многое повидал. На стороне он не чувствовал повседневного гнета со стороны помещика или управляющего, дышал полной грудью и на мир смотрел широко открытыми глазами.

Под стать сильным крестьянским характерам оказывалась и природа Ярославско-Костромского края. По низовому тракту, тянувшемуся вдоль Волги, расстилались ровные скатерти заливных лугов, на которых вспыхивали круглые зеркала озер – Великого, Ярхобольского, Согоцкого, Шачебольского, Искробольского, сообщавшихся с Волгой небольшими, пересыхавшими летом протоками. Весною же здесь природа творила новое чудо: низовая дорога затоплялась почти на всем протяжении водами выходившей из берегов Волги, и из окон грешневского усадебного дома открывался вид на разлившееся по всей луговой стороне море да на возвышавшийся над этим морем на правом крутом берегу Волги сказочным островом древний Николо-Бабаевский монастырь.

Проезжая мимо Грешнева, Островский помечал в своем юношеском дневнике 1848 года: «От Ярославля поехали по луговой стороне… виды восхитительные: что за села, что за строения, точно как едешь не по России, а по какой-нибудь обетованной земле… Вот, например, Овсянники… эта деревня, составляющая продолжение села Рыбниц, так построена, что можно съездить из Москвы полюбоваться только. Она вместе с селом тянется по берегу Волги версты на три… Из Овсянников выехали в 6-м часу и ехали все берегом Волги, почти подле самой воды, камышами. Виды на ту сторону очаровательные. По Волге взад и вперед беспрестанно идут расшивы то на парусах, то народом. Езда такая, как по Кузнецкому мосту. Кострому видно верст за двадцать». Удивительно, что именно это место близ села Овсянники, на которое проездом обратил внимание Островский, было местом детских и юношеских охот и рыбалок Некрасова. Это о нем писал он в стихотворении «На Волге»:

О Волга!.. колыбель моя!
Любил ли кто тебя, как я?
Один, по утренним зарям,
Когда еще все в мире спит
1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
1 из 6